ГЛАВА XVI повествует о том, что случилось с  Оливером  Твистом  после
того, как на него предъявила права Нэнси

   Узкие улицы и дворы вывели, наконец, к широкой открытой площади,  где
расположены были загоны и все, что необходимо для торговли рогатым  ско-
том. Дойдя до Этого места. Сайкс замедлил шаги: девушка больше не в  си-
лах была идти так быстро. Повернувшись к Оливеру, он грубо приказал  ему
взять за руку Нэнси.
   - Ты что, не слышишь? - заворчал Сайкс, так как Оливер мешкал и  ози-
рался вокруг.
   Они находились в темном закоулке, в стороне от  людных  улиц.  Оливер
прекрасно понимал, что сопротивление ни к чему не приведет. Он  протянул
руку, которую Нэнси крепко сжала в своей.
   - Другую руку дай мне, - сказал Сайкс, завладев свободной рукой  Оли-
вера. - Сюда, Фонарик!
   Собака подняла голову и зарычала.
   - Смотри! - сказал он, другой рукой касаясь шеи Оливера.  -  Если  он
промолвит хоть словечко, хватай его! Помни это!
   Собака снова зарычала и,  облизываясь,  посмотрела  на  Оливера  так,
словно ей не терпелось вцепиться ему в горло.
   - Пес его схватит не хуже, чем любой христианин, лопни мои глаза, ес-
ли это не так!.. - сказал Сайкс, с каким-то мрачным и злобным одобрением
посматривая на животное. - Теперь, мистер, вам известно, что вас  ожида-
ет, а значит, можете кричать сколько угодно: собака скоро положит  конец
этой забаве... Ступай вперед, песик!
   Фонарик завилял хвостом в благодарность за  это  непривычно  ласковое
обращение, еще раз, в виде предупреждения, зарычал на Оливера и  побежал
вперед.
   Они пересекли Смитфилд, но Оливер все равно не узнал бы дороги,  даже
если бы они шли через Гровенорсквер. Вечер был темный и туманный. Огни в
лавках едва мерцали сквозь тяжелую завесу тумана, который с каждой мину-
той сгущался, окутывая мглой улицы и дома, и незнакомые  места  казались
Оливеру еще более незнакомыми, а его растерянность становилась еще более
гнетущей и безнадежной.
   Они сделали еще несколько шагов, когда раздался глухой бой  церковных
часов. При - первом же ударе оба спутника Оливера остановились и  повер-
нулись в ту сторону, откуда доносились звуки.
   - Восемь часов, Билл, - сказала Нэнси, когда замер бой.
   - Что юлку говорить? Разве я сам не слышу? - отозвался Сайкс.
   - Хотела бы я знать, слышат ли они? - произнесла Нэнси.
   - Конечно, слышат, - ответил Сайкс.  -  Меня  сцапали  в  Варфоломеев
день, и не было на ярмарке такой грошовой трубы, писка которой я  бы  не
расслышал. От шума и грохота снаружи тишина в  проклятой  старой  тюрьме
была такая, что я чуть было не размозжил себе голову о железную дверь.
   - Бедные! - сказала Нэнси, которая все еще смотрела в ту сторону, где
били часы. - Ах, Билл, такие славные молодые парни!
   - Да, вам, женщинам, только об этом и думать, -  отозвался  Сайкс.  -
Славные молодые парни! Сейчас они все равно что мертвецы. Значит, не чем
и толковать.
   Произнеся эти утешительные слова, мистер  Сайкс,  казалось,  заглушил
проснувшуюся ревность и, крепче сжав руку  Оливера,  приказал  ему  идти
дальше.
   - Подожди минутку! - воскликнула девушка. - Я бы  не  стала  спешить,
если бы это тебе, Билл, предстояло болтаться на виселице, когда в следу-
ющий раз пробьет восемь часов. Я бы ходила вокруг да около  того  места,
пока бы не свалилась, даже если бы на земле лежал снег, а у меня не было
шали, чтобы прикрыться.
   - А какой был бы от этого толк? -  спросил  чуждый  сентиментальности
мистер Сайкс. - Раз ты не можешь передать  напильник  и  двадцать  ярдов
прочной веревки, то бродила бы ты за пятьдесят миль или стояла бы на ме-
сте, все равно никакой пользы мне это не принесло бы. Идем, нечего  сто-
ять здесь и читать проповеди!
   Девушка расхохоталась, запахнула шаль, и они пошли дальше. Но  Оливер
почувствовал, как дрожит ее рука, а когда они  проходили  мимо  газового
фонаря, он заглянул ей в лицо и увидел, что оно стало мертвенно бледным.
   Не меньше получаса они шли глухими и грязными улицами, встречая  ред-
ких прохожих, да и те занимали, судя по их виду, такое  же  положение  в
обществе, как и мистер Сайкс. Наконец, они вышли на очень узкую, грязную
улицу, почти сплошь занятую лавками старьевщиков; собака бежала впереди,
словно понимая, что больше не понадобится ей быть начеку, и остановилась
у дверей лавки, запертой и, по-видимому, пустой. Дом полуразвалился, и к
двери была прибита табличка, что он сдается внаем; казалось,  она  висит
здесь уже много лет.
   - Все в порядке! - крикнул Сайкс, осторожно посматривая вокруг.
   Нэнси наклонилась к ставням, и Оливер услышал звон колокольчика.  Они
перешли на другую сторону улицы и несколько минут  стояли  под  фонарем.
Послышался шум, словно кто-то осторожно поднимал оконную раму; а  вскоре
после этого потихоньку открыли дверь. Затем мистер Сайкс без всяких  це-
ремоний схватил испуганного мальчика за шиворот, и все трое быстро вошли
в дом.
   В коридоре было совсем темно. Они ждали, пока человек, впустивший их,
запирал дверь на засов и цепочку.
   - Кто-нибудь есть? - спросил Сайкс.
   - Никого, - ответил голос.
   Оливеру показалось, что он его слышал раньше.
   - А старик здесь? - спросил грабитель.
   - Здесь, - отозвался голос. - Он здорово струхнул. Вы думаете, он вам
не обрадуется? Как бы не так!
   Форма ответа, как и голос говорившего, показались Оливеру  знакомыми,
но в темноте невозможно было разглядеть даже фигуру говорившего.
   - Посвети, - сказал Сайкс, - не то мы свернем себе шею  или  наступим
на собаку. Береги ноги, - если тебе случится на нее наступить.
   - Подождите минутку, я вам посвечу, - отозвался голос.
   Послышались удаляющиеся шаги, и минуту спустя  появился  мистер  Джек
Даукинс, иначе - Ловкий Плут. В правой руке у него была  сальная  свеча,
вставленная в расщепленный конец палки.
   Молодой джентльмен ограничился насмешливой улыбкой в знак  того,  что
узнал Оливера, и, повернувшись, предложил посетителям  спуститься  вслед
за ним по лестнице. Они прошли через пустую кухню и, войдя в низкую ком-
нату, где пахло землей, были встречены взрывом смеха.
   - Ох, не могу, не могу! - завопил юный Чарльз Бейтс, заливаясь во все
горло. - Вот он! Ох, вот и он! Ах, Феджин, посмотрите на него.  Да  пос-
мотрите же на него, Феджин! У меня сил больше нет. Вот так  потеха!  Эй,
кто-нибудь подержите меня, пока я нахохочусь вволю!
   В порыве неудержимой веселости юный Бейте повалился на пол и в  тече-
ние пяти минут судорожно дрыгал ногами, выражая этим свой  восторг.  За-
тем, вскочив, он выхватил из рук Плута палку со свечой и, подойдя к Оли-
веру, принялся осматривать его со всех сторон, в  то  время  как  еврей,
сняв ночной колпак, отвешивал низкие поклоны перед ошеломленным  мальчи-
ком. Между тем Плут, отличавшийся довольно мрачным нравом и редко позво-
лявший себе веселиться, если это мешало делу, с великим прилежанием  об-
шаривал карманы Оливера.
   - Посмотрите на его костюм, Феджин! - сказал Чарли, так близко подно-
ся свечу к новой курточке Оливера, что чуть было ее не подпалил. -  Пос-
мотрите на его костюм! Тончайшее сукно и самый  щегольской  покрой!  Вот
так потеха! Да еще книги в придачу! Да он настоящий джентльмен, Феджин!
   - Очень рад видеть тебя таким молодцом, мой милый - сказал  еврей,  с
притворным смирением отвешивая поклон. - Плут даст тебе  другой  костюм,
мой милый, чтобы ты не запачкал своего воскресного платья. Почему, же ты
нам не написал, мой милый, и не предупредил о своем приходе! Мы бы  тебе
приготовили что-нибудь горячее на ужин.
   Тут юный Бейтс снова захохотал так громко, что сам Феджин развеселил-
ся, и даже Плут улыбнулся, но так как в этот момент Плут извлек пятифун-
товый билет, то трудно сказать, чем вызвана была его улыбка - шуткой или
находкой.
   - Эй, это еще что такое? - спросил Сайкс, шагнув вперед, когда  еврей
схватил билет. - Это моя добыча, Феджин.
   - Нет, нет, мой милый! - воскликнул еврей. - Это моя, Билл,  моя.  Вы
получите книги.
   - Как бы не так! - сказал Билл Сайкс,  с  решительным  видом  надевая
шляпу. - Это принадлежит мне и Нэнси, а не то я отведу мальчишку  обрат-
но.
   Еврей вздрогнул. Вздрогнул и Оливер, но совсем по другой  причине:  у
него появилась надежда, что его отведут обратно.
   - Отдайте! Слышите! - сказал Сайкс.
   - Это несправедливо, Билл. Ведь правда же, Нэнси? - спросил еврей.
   - Справедливо или несправедливо, - возразил Сайкс, - говорят вам, от-
дайте. Неужели вы думаете, что нам с Нэнси только и дела, что рыскать по
улицам и похищать  мальчишек,  которых  сцапали  по  вашей  вине?  Отдай
деньги, скупой, старый скелет! Слышишь!
   После такого увещания мистер  Сайкс  выхватил  билет,  зажатый  между
большим и указательным пальцами еврея, и, хладнокровно глядя в лицо ста-
рику, старательно сложил билет и завязал в свой платок.
   - Это нам за труды, - сказал Сайкс, - а следовало  бы  вдвое  больше.
Книги можете оставить себе, если вы любитель чтения. Или продайте их.
   - Какие они красивые! - сказал Чарли Бейтс,  корча  гримасы  и  делая
вид, будто читает одну из книг. - Интересное чтение, правда, Оливер?
   Видя, с какой тоской Оливер смотрит на своих мучителей,  юный  Бейтс,
наделенный способностью подмечать во всем смешную сторону, пришел в  еще
более исступленный восторг.
   - Это книги старого джентльмена! - ломая руки, воскликнул  Оливер.  -
Доброго, славного старого джентльмена, который приютил меня  и  ухаживал
за мной, когда я чуть не умер от горячки! О, прошу вас, отошлите их  на-
зад, отошлите ему книги и деньги! Держите меня здесь до конца жизни,  но
отошлите их назад. Он подумает, что я их украл. И старая леди и все, кто
был так добр ко мне, подумают, что я их украл! О, сжальтесь  надо  мной,
отошлите их!
   Произнеся эти слона с безграничной тоской, Оливер упал  на  колени  к
ногам еврея и в полном отчаянии ломал руки.
   - Мальчик прав, - заметил  Феджин,  украдкой  осмотревшись  вокруг  и
сдвинув косматые брови. - Ты прав, Оливер, ты прав: они, конечно,  поду-
мают, что ты их украл.  Ха-ха!  -  усмехнулся  еврей,  потирая  руки.  -
Большей удачи быть не могло, как бы мы ни старались.
   - Конечно, не могло, - отозвался Сайкс. - Я  это  понял,  как  только
увидел его в Клеркенуэле с книгами под мышкой. Все в порядке. Эти люди -
мягкосердечные святоши, иначе они не взяли бы его к себе в дом. И они не
будут наводить о нем справки, опасаясь, как бы не пришлось обратиться  в
суд, а стало быть, отправить его на каторгу. Сейчас он в безопасности.
   Пока шел этот разговор, Оливер переводил взгляд с одного на  другого,
словно хорошенько не мог понять, что происходит;  но  когда  Билл  Сайкс
умолк, он вдруг вскочил и вне себя бросился  вон  из  комнаты,  испуская
пронзительные вопли, призывающие на помощь и гулко разносившиеся по пус-
тынному старому дому.
   - Придержи собаку, Билл! - крикнула Нэнси, рванувшись к двери и  зах-
лопнув ее, когда еврей и его два питомца бросились в погоню. -  Придержи
собаку. Она разорвет мальчика в клочья!
   - Поделом ему! - крикнул Сайкс, стараясь вырваться из рук девушки.  -
Убирайся, иначе я размозжу тебе голову об стену!
   - Мне все равно, Билл, все равно! - завопила девушка,  изо  всех  сил
вцепившись в мужчину. - Эта собака не растерзает ребенка, разве  что  ты
раньше убьешь меня!
   - Не растерзает! - стиснув зубы, произнес Сайкс. - Скорее я это  сде-
лаю, если ты не отстанешь! Грабитель отшвырнул от себя девушку в  другой
конец комнаты, и как раз в этот момент вернулся еврей с двумя  мальчика-
ми, волоча за собой Оливера.
   - Что случилось? - спросил Феджин, озираясь вокруг.
   - Похоже на то, что девчонка с ума спятила, -  с  бешенством  ответил
Сайкс.
   - Нет, она не спятила с ума, - сказала Нэнси,  бледная,  задыхающаяся
после борьбы. - Нет, она не спятила с ума, Феджин, не думайте!
   - Ну, так успокойся, слышишь? - сказал еврей, бросая на  нее  грозный
взгляд.
   - Нет, я этого не сделаю, - возразила Нэнси, повысив голос. - Ну, что
вы на это скажете?
   Мистер Феджин был в достаточной мере знаком с нравами и обычаями  тех
людей, к породе которых принадлежала Нэнси, и знал, что  поддерживать  с
нею разговор сейчас не совсем безопасно. С целью отвлечь  внимание  при-
сутствующих, он повернулся к Оливеру.
   - Значит, ты хотел улизнуть, мой милый, не так ли?  -  сказал  еврей,
беря сучковатую дубинку, лежавшую у очага. - Не так ли?
   Оливер ничего не ответил. Он следил за каждым движением еврея и поры-
висто дышал.
   - Хотел позвать на помощь, звал полицию, да? - насмехался еврей, хва-
тая мальчика за руку. - Мы тебя от этого излечим, молодой джентльмен!
   Еврей больно ударил Оливера дубинкой по спине и замахнулся снова,  но
девушка, рванувшись вперед, выхватила ее. Она швырнула дубинку в огонь с
такой силой, что раскаленные угли посыпались на пол.
   - Не желаю я стоять и смотреть на это, Феджин! - крикнула девушка.  -
Мальчик у вас, чего же вам еще нужно? Не троньте его, не троньте, не  то
я припечатаю кого-нибудь из вас так, что попаду на виселицу раньше  вре-
мени.
   Произнося эту угрозу, девушка неистово топнула ногой  и,  сжав  губы,
стиснув кулаки, перевела взгляд с еврея на другого  грабителя;  лицо  ее
стало мертвенно бледным от бешенства, до которого она постепенно  довела
себя.
   - Ах, Нэнси! - умиротворяющим тоном сказал  еврей,  переглянувшись  в
смущении с мистером Сайксом. - Сегодня ты смышленее, чем когда бы то  ни
было. Ха-ха! Милая моя, ты прекрасно разыгрываешь свою роль.
   - Вот как! - сказала девушка. - Берегитесь, как бы я  не  переиграла.
Вам только хуже будет, если это случится, Феджин, и я вас  заранее  пре-
дупреждаю, чтобы вы держались от меня подальше.
   В женщине взбешенной, в особенности  если  к  другим  ее  неукротимым
страстям присоединяются безрассудство и отчаяние, есть  нечто  такое,  с
чем мало кто из мужчин захотел бы столкнуться. Еврей понял,  что  безна-
дежно притворяться, будто он не верит в ярость Нэнси, и, невольно  попя-
тившись, бросил умоляющий и трусливый взгляд на Сайкса, как  бы  говоря,
что теперь тому надлежит продолжать диалог.
   Мистер Сайкс, угадав эту немую мольбу и  чувствуя,  быть  может,  что
гордость его и авторитет могут пострадать, если он сразу же не образумит
мисс Нэнси, изрыгнул несколько десятков проклятий и угроз,  быстрое  из-
вержение которых делало честь его изобретательности. Но так как  они  не
произвели никакого впечатления на ту, против которой были направлены, он
прибег к более веским аргументам.
   - Это еще что значит? - сказал Сайкс, подкрепляя свой  вопрос  весьма
распространенным проклятьем, обращенным к прекраснейшему украшению чело-
веческого лица; если бы этому проклятью внимали наверху хотя бы один раз
на пятьдесят тысяч, когда оно произносится, слепота сделалась  бы  такой
же обыкновенной болезнью, как корь. - Это еще  что  значит?  Провалиться
мне в пекло! Да знаешь ли ты, кто ты и что ты?
   - Да, все это я знаю, - ответила девушка, истерически смеясь, покачи-
вая головой и тщетно притворяясь равнодушной.
   - А если так, то перестань шуметь, - сказал Сайкс тем ворчливым голо-
сом, которым привык говорить, обращаясь к своей собаке, - а не то я тебя
утихомирю на долгие времена.
   Девушка засмеялась еще более истерическим смехом  и,  бросив  быстрый
взгляд на Сайкса, отвернулась и прикусила губу так, что выступила кровь.
   - Нечего сказать, молодчина! - добавил  Сайкс,  окидывая  ее  презри-
тельным взглядом. - Как раз тебе-то и подобает стать на сторону  челове-
колюбцев и людей благородных. Самая подходящая особа для того, чтобы ре-
бенок, как ты его называешь, подружился с тобой!
   - Это правда, да поможет мне всемогущий бог! -  с  жаром  воскликнула
девушка. - И лучше бы я упала замертво на улице или поменялась местами с
теми, мимо которых мы сегодня проходили, прежде чем я помогла  вам  при-
вести его сюда! Начиная с этого вечера он становится вором, лжецом, чер-
том, всем, чем угодно. Неужели старому негодяю этого мало  и  нужны  еще
побои?
   - Полно, полно, - увещевал еврей Сайкса, указывая на мальчиков, кото-
рые с любопытством следили за всем происходящим. - Мы должны  выражаться
учтиво, учтиво, Билл.
   - Выражаться учтиво!  -  вскричала  взбешенная  девушка,  на  которую
страшно было смотреть. - Выражаться учтиво, негодяй! Да, вы от меня зас-
лужили учтивые речи! Я для вас воровала, когда была  вдвое  моложе,  чем
он! - Она указала на Оливера. - Я занималась этим ремеслом и служила вам
двенадцать лет. Вы этого не знаете? Да говорите же! Не знаете?
   - Ну-ну! - пытался успокоить ее еврей. - А коли так, то ведь ты зара-
батываешь этим себе на жизнь.
   - О да! - подхватила девушка; она не говорила, а визжала - слова  ли-
лись каким-то неистовым потоком: - Я этим живу... Холодные, сырые, гряз-
ные улицы - мой дом! А вы - тот негодяй, который много лет назад  выгнал
меня на эти улицы и будет держать меня там день За днем, ночь за  ночью,
пока я не умру...
   - Я еще не то с тобой сделаю! - перебил еврей, раздраженный этими уп-
реками. - Я с тобой расправлюсь, если ты еще хоть слово скажешь!
   Девушка больше ничего не сказала; она в исступлении рвала на себе во-
лосы и так стремительно набросилась на еврея, что  оставила  бы  на  нем
следы своей мести, если бы Сайкс в надлежащий момент не  схватил  ее  за
руки, после чего она сделала несколько тщетных  попыток  освободиться  и
лишилась чувств.
   - Теперь все в порядке, - сказал Сайкс, укладывая ее в углу  комнаты.
- Когда она вот этак бесится, у нее удивительная сила в руках.
   Еврей вытер лоб и улыбнулся, видимо  почувствовав  облегчение,  когда
тревога улеглась, но и он, и Сайкс, и собака, и мальчики, казалось, счи-
тали это повседневным происшествием, связанным с их профессией.
   - Вот почему плохо иметь дело с женщинами, - сказал еврей,  кладя  на
место дубинку, - но они хитры, и нам, с нашим ремеслом, без них не обой-
тись... Чарли, покажика Оливеру его постель.
   - Я думаю, Феджин, лучше ему не надевать завтра самый  парадный  свой
костюм? - сказал Чарли Бейтс.
   - Конечно, - ответил еврей, ухмыляясь так же, как ухмыльнулся  Чарли,
задавая этот вопрос.
   Юный Бейтс, явно обрадованный данным ему  поручением,  взял  палку  с
расщепленным концом и повел Оливера в смежную комнату-кухню, где  лежали
два-три тюфяка, на одном из которых он спал раньше. Здесь, заливаясь не-
удержимым смехом, он извлек то самое старое платье, от которого Оливер с
такой радостью избавился в доме мистера Браунлоу; это  платье,  случайно
показанное Феджину евреем, купившим его, послужило первой нитью, которая
привела к открытию местопребывания Оливера.
   - Снимай свой парадный костюмчик, - сказал Чарли, - я отдам его  Фед-
жину, у него он будет целее. Ну и потеха:
   Бедный Оливер неохотно повиновался. Юный Бейтс, свернув новый костюм,
сунул его под мышку, вышел из комнаты и, оставив Оливера в темноте,  за-
пер за собой дверь.
   Оглушительный смех Чарли и голос Бетси, явившейся  как  раз  вовремя,
чтобы побрызгать водой на свою подругу и оказать ей  прочие  услуги  для
приведения ее в чувство, быть может, заставили бы бодрствовать многих  и
многих людей, находящихся в более счастливом положении, чем  Оливер.  Но
силы его иссякли, он был совершенно измучен и заснул крепким сном.


   ГЛАВА XVII Судьба продолжает преследовать Оливера и, чтобы  опорочить
его, приводит в Лондон великого человека

   На театре существует обычай во всех  порядочных  кровавых  мелодрамах
перемежать в строгом порядке трагические сцены  с  комическими,  подобно
тому как в свиной грудинке чередуются слои красные и белые. Герой  опус-
кается на соломенное свое ложе, отягощенный цепями и несчастиями; в сле-
дующей сцене его верный, но ничего не подозревающий  оруженосец  угощает
слушателей комической песенкой. С трепещущим сердцем мы видим героиню во
власти надменного и беспощадного барона; честь ее и жизнь равно  подвер-
гаются опасности; она извлекает кинжал, чтобы сохранить честь, пожертво-
вав жизнью; а в тот самый момент, когда наше волнение  достигает  высшей
степени, раздается свисток, и мы сразу переносимся в огромный зал замка,
где седобородый сенешаль распевает забавную песню вместе с еще более за-
бавными вассалами, которые могут появляться в любом месте - и  под  цер-
ковными сводами и во дворцах - и толпами скитаются по стране, вечно рас-
певая песни.
   Такие перемены как будто нелепы, но они более натуральны,  чем  может
показаться с первого взгляда. В жизни переход  от  нагруженного  яствами
стола к смертному ложу и от траурных одежд к праздничному наряду  отнюдь
не менее поразителен; только в жизни мы - актеры, а не пассивные  зрите-
ли, в этом-то и заключается  существенная  разница.  Актеры  в  подража-
тельной жизни театра не видят резких переходов  и  неистовых  побуждений
страсти или чувства, которые глазам простого зрителя сразу представляют-
ся достойными осуждения как неумеренные и нелепые.
   Так как внезапные чередования сцен и быстрая смена времени и места не
только освящены в книгах многолетним обычаем, но  и  почитаются  доказа-
тельством великого мастерства писателя - такого рода критики расценивают
искусство писателя в зависимости от тех затруднительных положений, в ка-
кие он ставит своих героев в конце каждой главы, - это краткое  вступле-
ние к настоящей главе, быть может, будет сочтено ненужным. В таком  слу-
чае пусть оно будет принято как деликатный намек историка,  оповещающего
о том, что он возвращается в город, где родился Оливер  Твист;  и  пусть
читатель примет на веру, что есть существенные и  основательные  причины
отправиться в путь, иначе ему не предложили бы совершить такое путешест-
вие.
   Ранним утром мистер Бамбл вышел из ворот работного дома и с  торжест-
венным видом зашагал величественной поступью по Хай-стрит. Он весь так и
сиял, упоенный своим званием бидла; галуны на его треуголке и на  шинели
сверкали в лучах утреннего солнца; он сжимал свою трость  энергически  и
крепко, отличаясь отменным здоровьем и исполненный сознания своего могу-
щества. Мистер Бамбл всегда высоко держал голову, но в Это утро он  дер-
жал ее выше, чем обычно. Рассеянный его взор, горделивый  вид  могли  бы
оповестить наблюдательного зрителя о том, что голова бидла полна мыслями
слишком глубокими, чтобы можно было выразить их словами.
   Мистер Бамбл не останавливался побеседовать с мелкими  лавочниками  и
теми, кто почтительно обращался к нему, когда он проходил  мимо.  На  их
приветствия он отвечал только мановением руки и не замедлял величествен-
ного своего шага, пока не прибыл на ферму, где миссис Мани с  приходской
заботливостью выхаживала нищих младенцев.
   - Черт бы побрал этого бидла! - сказала миссис Манн,  услыхав  хорошо
ей знакомый стук в садовую калитку. - Кто, кроме него,  придет  в  такой
ранний час... Ах, мистер Бамбл, подумать только, что это вы пришли! Боже
мой, какое счастье! Пожалуйте в гостиную, сэр, прошу вас!
   Первая часть речи была адресована к Сьюзен, а восторженные  восклица-
ния относились к мистеру Бамблу; славная леди отперла садовую калитку  и
с большим почтением и угодливостью ввела его в дом.
   - Миссис Манн, - начал мистер Бамбл, не садясь и не падая  в  кресло,
как сделал бы какой-нибудь нахал, но опускаясь медленно и постепенно,  -
миссис Манн, с добрым утром.
   - И вам желаю доброго утра, сэр, -  сияя  улыбками,  ответила  миссис
Манн. - Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?
   - Так себе, миссис Манн, - ответил бидл. - Приходская жизнь - не ложе
из роз, миссис Манн.
   - Ах, это правда, мистер Бамбл! - подхватила леди.
   И если бы бедные младенцы слышали эти  слова,  они  могли  бы  весьма
кстати повторить их хором.
   - Приходская  жизнь,  сударыня,  -  продолжал  мистер  Бамбл,  ударив
тростью по столу, - полна забот, неприятностей и тяжких трудов, но  могу
сказать, что все общественные деятели обречены терпеть от преследований.
   Миссис Манн, не совсем понимая, что хочет сказать бидл,  сочувственно
воздела руки и вздохнула.
   - Ах, и в самом деле можно вздохнуть, миссис Манн! - сказал бидл.
   Убедившись, что она поступила правильно, миссис Манн еще раз вздохну-
ла, к явному удовлетворению общественного деятеля, который, бросив суро-
вый взгляд на свою треуголку и тем  самым  скрыв  самодовольную  улыбку,
сказал:
   - Миссис Манн, я еду в Лондон.
   - Ах, боже мой, мистер Бамбл! - попятившись, воскликнула миссис Манн.
   - В Лондон, сударыня, - повторил непреклонный бидл, - в почтовой  ка-
рете. Я и двое бедняков, миссис Манн. Предстоит судебный  процесс  каса-
тельно оседлости, и совет поручил мне - мне, миссис Манн, - дать показа-
ния по этому делу на квартальной сессии в Клеркенуэле. И я не  на  шутку
опасаюсь, - добавил, приосанившись, мистер Бамбл,  -  как  бы  судьи  на
клеркеяуэлской сессии не попали впросак, прежде чем покончить со мной.
   - Ах, не будьте слишком строги к ним, сэр! - вкрадчиво сказала миссис
Манн.
   - Судьи на клеркенуэлской сессии сами довели себя до этого, сударыня,
- ответил мистер Бамбл. - И если дело обернется для них  хуже,  чем  они
предполагали, пусть благодарят самих себя!
   Столько решимости и сознания долга слышалось в угрожающем тоне, каким
мистер Бамбл изрек эти слова, что миссис Манн, казалось, совершенно была
устрашена. Наконец, она промолвила:
   - Вы едете в карете, сэр? А я думала, что этих нищих принято  отправ-
лять в повозках.
   - Если они больны, миссис Манн, - сказал бидл. - В  дождливую  погоду
мы отправляем больных в открытых повозках, чтобы они не простудились.
   - О! - сказала миссис Манн.
   - Обратная карета берется довезти этих двоих да к тому же по  сходной
цене, - сказал мистер Бамбл. - Обоим очень худо, и мы считаем, что увез-
ти их обойдется на два фунта дешевле, чем похоронить, -  в  том  случае,
если нам удастся спихнуть их на руки другому приходу,  а  это  я  считаю
вполне возможным, только бы они назло  нам  не  умерли  посреди  дороги.
Ха-ха-ха!
   Мистер Бамбл посмеялся немного, затем взгляд его снова упал на  треу-
голку, и он принял серьезный вид.
   - Мы забыли о делах, сударыня, - сказал бидл. - Вот вам жалованье  от
прихода за месяц.
   Мистер Бамбл извлек из бумажника завернутые в бумагу серебряные моне-
ты и потребовал, расписку, которую ему и написала миссис Манн.
   - Замарала я ее, сэр, - сказала воспитательница младенцев, - но,  ка-
жется, все написано по форме. Благодарю вас, мистер  Бамбл;  сэр,  право
же, я вам очень признательна.
   Мистер Бамбл благосклонно кивнул в ответ на реверанс  миссис  Манн  и
осведомился, как поживают дети.
   - Да благословит их бог! - с волнением сказала миссис  Манн.  -  Они,
миленькие, здоровы, лучшего и пожелать им нельзя! Конечно, за исключени-
ем тех двух, что умерли на прошлой неделе, и маленького Дика.
   - А этому мальчику все не лучше? - спросил мистер Бамбл.
   Миссис Манн покачала головой.
   - Это зловредный, испорченный, порочный приходский ребенок, - сердито
сказал мистер Бамбл. - Где он?
   - Я сию же минуту приведу его к вам, сэр, - ответила миссис  Манн.  -
Иди сюда. Дик!
   Дика окликнули несколько раз, и  он,  наконец,  отыскался.  Его  лицо
подставили под насос и вытерли подолом миссис Манн, после чего он предс-
тал пред грозным мистером Бамблом, бидлом.
   Мальчик был бледен и худ; щеки у него ввалились, глаза были большие и
блестящие. Жалкое приходское платье - ливрея его нищеты - висело на  его
слабом теле, а руки и ноги ребенка высохли, как у старца.
   Таково было это маленькое создание, которое,  трепеща,  стояло  перед
мистером Бамблом, не смея отвести глаз от пола  и  пугаясь  даже  голоса
бидла.
   - Не можешь ты,  что  ли,  посмотреть  в  лицо  джентльмену,  упрямый
мальчишка? - сказала миссис Манн.
   Мальчик робко поднял глаза и встретил взгляд мистера Бамбла.
   - Что случилось с тобой, приходский Дик? - осведомился мистер Бамбл -
весьма уместно - шутливым тоном.
   - Ничего, сэр, - тихо ответил мальчик.
   - Разумеется, ничего! - сказала миссис Манн, которая не  преминула  -
посмеяться от души над шуткой мистера Бамбла. - Я уверена, что ты  ни  в
чем не нуждаешься.
   - Мне бы хотелось... - заикаясь, начал ребенок.
   - Вот так-так! - перебила миссис Манн. - Ты, кажется, хочешь сказать,
что тебе чего-то не хватает? Ах ты маленький негодяй!
   - Тише, тише, миссис Манн! - сказал бидл, властно  поднимая  руку.  -
Чего бы вам хотелось, сэр?
   - Мне бы хотелось, - заикаясь, продолжал мальчик, - чтобы  кто-нибудь
написал за меня несколько слов на клочке бумаги, сложил ее, запечатал  и
спрятал, когда меня зароют в землю.
   - О чем говорит этот мальчик! - воскликнул мистер Бамбл, на  которого
серьезный тон и истощенный вид ребенка произвели некоторое  впечатление,
хотя он и был привычен к таким вещам. - О чем вы говорите, сэр?
   - Мне бы хотелось, - сказал ребенок, - передать бедному Оливеру Твис-
ту мой горячий привет, и пусть он узнает, как часто я  сидел  и  плакал,
думая о том, что он скитается в темную ночь и нет никого, кто бы ему по-
мог. И мне бы хотелось сказать ему, - продолжал ребенок, сжимая  ручонки
и говоря с большим жаром, - что я рад умереть совсем маленьким, если  бы
я вырос, стал взрослым и состарился, моя сестренка на небе забыла бы ме-
ня или была бы на меня не похожа, а гораздо лучше  будет,  если  мы  оба
встретимся там детьми.
   Мистер - Бамбл с неописуемым изумлением  смерил  взглядом  маленького
оратора с головы до ног и, повернувшись к своей собеседнице, сказал:
   - Все они на один лад, миссис Манн. Этот дерзкий Оливер всех их пере-
портил.
   - Никогда бы я этому не поверила, сэр! - сказала миссис Манн,  возде-
вая руки и злобно поглядывая на Дика. - Я никогда еще не видывала такого
закоренелого маленького негодяя!
   - Уведите его, сударыня! - повелительно сказал  мистер  Бамбл.  -  Об
этом следует доложить совету, миссис Манн.
   - Надеюсь, джентльмены поймут, что это не моя вина,  сэр?  -  жалобно
хныча, сказала миссис Манн.
   - Они это поймут, сударыня; они будут осведомлены об истинном положе-
нии дел, - сказал мистер Бамбл. - А теперь уведите его, мне противно  на
него смотреть.
   Дика немедленно увели и заперли в погреб для угля.  Вскоре  вслед  за
этим мистер Бамбл удалился, чтобы снарядиться в путь.
   На следующий день, в шесть часов утра, мистер Бамбл, заменив треугол-
ку круглой шляпой и укутав свою особу в синий плащ  с  капюшоном,  занял
наружное место в почтовой карете,  сопровождаемый  двумя  преступниками,
чье право на оседлость оспаривалось. И вместе с  ними  он  в  надлежащее
время прибыл в Лондон. В пути у него не было никаких неприятностей, кро-
ме тех, что причиняли ему своим гнусным поведением бедняки, которые  уп-
рямо не переставали дрожать и жаловаться на стужу так,  что,  по  словам
мистера Бамбла, у него у самого застучали зубы и он озяб, хотя и был за-
кутан в плащ.
   Избавившись на ночь от этих злонамеренных лиц, мистер Бамбл  располо-
жился в доме, перед которым остановилась карета, и заказал скромный обед
- жареное мясо, соус из устриц и портер. Поставив на каминную полку ста-
кан горячего джина с водой, он придвинул кресло к огню и после  высокон-
равственных размышлений о слишком распространенном пороке - недовольстве
и неблагодарности, - приготовился к чтению газеты.
   Первыми же строками, на которые упал взор мистера Бамбла, были следу-
ющие:
   "ПЯТЬ ГИНЕЙ НАГРАДЫ
   В четверг вечером, на прошлой неделе, убежал или был уведен из дома в
Пентонвиле мальчик, по имени Оливер Твист, и с тех пор о нем нет никаких
известий. Вышеуказанная награда будет уплачена любому, кто поможет обна-
ружить местопребывание упомянутого Оливера Твиста, или прольет  свет  на
прежнюю его жизнь, которой по многим причинам горячо интересуется  лицо,
давшее это объявление".
   Далее следовало подробное описание одежды и особы Оливера, его  появ-
ления и исчезновения, а также имя и адрес мистера Браунлоу.
   Мистер Бамбл широко раскрыл глаза, прочел объявление медленно и  ста-
рательно три раза подряд и минут через пять уже ехал в Пентонвил, в вол-
нении оставив нетронутым стакан горячего джина с водой.
   - Дома мистер Браунлоу? - спросил мистер  Бамбл  у  девушки,  которая
открыла дверь.
   На этот вопрос девушка дала обычный, но довольно уклончивый ответ:
   - Не знаю... Откуда вы?
   Как только мистер Бамбл, объясняя причину своего появления,  произнес
имя Оливера, миссис Бэдуин, которая прислушивалась у двери  в  гостиную,
выбежала, задыхаясь, в коридор.
   - Войдите, войдите! - воскликнула старая леди. - Я знала,  что  мы  о
нем услышим. Бедняжка! Я знала, что услышим о нем! Я была в этом  увере-
на. Да благословит его бог! Я все время это говорила.
   С этими словами почтенная старая леди поспешила назад в гостиную, се-
ла на диван и залилась слезами. Тем временем служанка,  не  отличавшаяся
такой впечатлительностью, побежала наверх и, вернувшись, предложила мис-
теру Бамблу немедленно следовать за ней, что тот и сделал.
   Его ввели в маленький кабинет, где перед графинами и стаканами сидели
мистер Браунлоу и его друг мистер Гримуиг. Сей последний джентльмен сра-
зу разразился восклицаниями:
   - Бидл! Я готов съесть свою голову, если это не приходский бидл.
   - Пожалуйста, помолчите, - сказал мистер Браунлоу.  -  Не  угодно  ли
сесть?
   Мистер Бамбл сел, совершенно сбитый с толку странными манерами мисте-
ра Гримуига.
   Мистер Браунлоу подвинул лампу так, чтобы лучше видеть лицо бидла,  и
сказал несколько нетерпеливо:
   - Ну-с, сэр, вы пришли потому, что вам попалось на глаза объявление?
   - Да, сэр, - сказал мистер Бамбл.
   - И вы бидл, не так ли? - спросил мистер Гримуиг.
   - Я - приходский бидл, джентльмены,  -  с  гордостью  ответил  мистер
Бамбл.
   - Ну, конечно, - заметил мистер Гримуиг, обращаясь к своему другу.  -
Так я и думал. Бидл с головы до пят!
   Мистер Браунлоу слегка покачал головой, предлагая приятелю помолчать,
и продолжал:
   - Вам известно, где сейчас находится этот бедный мальчик?
   - Не больше, чем всякому другому, - ответил мистер Бамбл.
   - Ну, так что же вы о нем знаете? - спросил старый джентльмен. -  Го-
ворите, друг мой, если у вас есть что сказать. Что вы о нем знаете?
   - Вряд ли что-нибудь хорошее, не так - ли? - язвительно сказал мистер
Гримуиг, внимательно всматриваясь в лицо мистера Бамбла.
   Мистер Бамбл, быстро уловив тон вопроса, зловеще и величественно  по-
качал головой.
   - Видите! - сказал мистер Гримуиг, с торжеством взглянув  на  мистера
Браунлоу.
   Мистер Браунлоу опасливо посмотрел на насупленную физиономию  мистера
Бамбла и попросил его рассказать как можно короче все, что ему  известно
об Оливере.
   Мистер Бамбл положил шляпу, расстегнул сюртук; скрестив руки,  глубо-
комысленно наклонил голову и, после недолгого раздумья, начал свой расс-
каз.
   Скучно было бы передавать его словами бидла,  которому  потребовалось
на это минут двадцать, но суть его заключалась в том, что Оливер - пито-
мец, рожденный от порочных родителей низкого происхождения; что  со  дня
рождения он обнаружил такие качества, как вероломство, неблагодарность и
злость; что свое недолгое пребывание в родном городе он закончил  крово-
жадным и мерзким нападением на безобидного мальчика и бежал ночной порой
из дома своего хозяина. В доказательство того, что он  действительно  то
лицо, за которое себя выдает, мистер Бамбл положил на стол бумаги,  при-
везенные им в город. Сложив руки, он ждал, пока мистер Браунлоу  ознако-
мится с ними.
   - Боюсь, что все это правда,  -  грустно  сказал  старый  джентльмен,
просмотрев бумаги. - Награда за доставленные вами сведения невелика,  но
я бы с радостью дал вам втрое больше, если бы они оказались  благоприят-
ными для мальчика.
   Знай мистер Бамбл об этом обстоятельстве раньше, весьма возможно, что
он придал бы совсем иную окраску своему краткому рассказу. Однако теперь
поздно было это делать, а потому он степенно покачал головой и,  спрятав
в карман пять гиней, удалился.
   В течение нескольких минут мистер Браунлоу шагал  взад  и  вперед  по
комнате, видимо столь огорченный рассказом бидла, что даже мистер Гриму-
иг не стал больше ему досаждать.
   Наконец, он остановился и резко позвонил в колокольчик.
   - Миссис Бэдуин, - сказал мистер Браунлоу, когда  вошла  экономка,  -
этот мальчик, Оливер, оказался негодяем.
   - Не может этого быть, сэр, не может быть! - с жаром  сказала  старая
леди.
   - Говорю вам - он негодяй! - возразил старый джентльмен.  -  Какие  у
вас основания говорить, что "не может этого быть"? Мы только что  выслу-
шали подробный рассказ о нем со дня его рождения. Он всю свою жизнь  был
ловким маленьким негодяем.
   - Никогда не поверю этому, сэр, - твердо заявила старая леди.  -  Ни-
когда!
   - Вы, старухи, верите только шарлатанам да нелепым сказкам, - провор-
чал мистер Гримуиг. - Я это знал с самого начала. Почему вы сразу не об-
ратились ко мне За советом? Вероятно, вы бы это сделали, не  заболей  он
горячкой? Он казался интересным, да? Интересным! Вот  еще!  -  И  мистер
Гримуиг, взмахнув кочергой, ожесточенно ткнул ею в камин.
   - Это было милое, благодарное, кроткое дитя, сэр!  -  с  негодованием
возразила миссис Бэдуин. - Я детей знаю, сэр. Я их знаю уже сорок лет; а
те, кто не может сказать того же о себе, пусть лучше помолчат!  Вот  мое
мнение.
   Это был резкий выпад против мистера Гримуига, который был холостяком.
Так как у этого джентльмена он вызвал только улыбку, старая леди тряхну-
ла головой и расправила свой передник, готовясь к новому выступлению, но
ее остановил мистер Браунлоу.
   - Довольно! - сказал старый джентльмен, притворяясь рассерженным, че-
го на самом деле отнюдь не было. - Больше я не желаю слышать имени этого
мальчика! Я вас позвал, чтобы сообщить вам об этом. Никогда! Никогда, ни
под каким видом! Запомните! Можете идти, миссис Бэдуин.  Помните!  Я  не
шучу.
   В эту ночь тяжело было на сердце у обитателей дома мистера Браунлоу.
   У Оливера сердце сжималось, когда он думал о  своих  добрых,  любящих
друзьях; хорошо, что он не знал,  какие  сведения  получены  ими,  иначе
сердце его могло бы разорваться.


   ГЛАВА XVIII Как Оливер проводил  время  в  душеспасительном  обществе
своих почтенных друзей

   На следующий день, около полудня, когда Плут и юный Бейтс ушли из до-
му на обычную свою работу, мистер Феджин воспользовался  случаем,  чтобы
прочесть Оливеру длинную лекцию о вопиющем грехе неблагодарности, в  ко-
тором, как доказал он ясно, Оливер был повинен в немалой степени,  умыш-
ленно избегая общества своих встревоженных  друзей  и  вдобавок  пытаясь
убежать от них после того, как стольких хлопот и издержек  стоило  найти
его. Мистер Феджин в особенности подчеркивал тот факт, что он дал  приют
Оливеру и пригрел его в то время, когда - не будь этой своевременной по-
мощи - он мог умереть с голоду; и мистер Феджин  рассказал  печальную  и
трогательную историю одного мальчика, которому он из человеколюбия помог
при таких же обстоятельствах, но этот  мальчик,  оказавшись  недостойным
его доверия и обнаружив желание связаться с полицией, был, к  сожалению,
повешен однажды утром в Олд-Бейли. Мистер Феджин не пытался скрыть  свою
долю участия в катастрофе, но со слезами на глазах сокрушался о  гнусном
и предательском поведении упомянутого юнца, каковое привело к  необходи-
мости сделать его жертвой некоторых показаний, данных на суде,  которые,
если и не вполне соответствовали истине, были насущно необходимы для бе-
зопасности его (мистера Феджина) и немногих избранных друзей. В заключе-
ние мистер Феджин дал довольно неприятное описание неудобств, сопутству-
ющих повешению, и очень дружелюбно и вежливо  выразил  горячую  надежду,
что ему никогда не придется подвергнуть Оливера Твиста  этой  неприятной
операции.
   У маленького Оливера кровь стыла в жилах, когда он слушал речь  еврея
и смутно догадывался о мрачных угрозах, таившихся в ней.  Ему  уже  было
известно, что даже правосудие может принять невинного за виновного, если
тот и другой случайно очутились вместе. Вполне  вероятным  казалось  ему
также, что старый еврей уж не раз придумывал и приводил в исполнение та-
инственные планы с целью погубить слишком  осведомленных  или  болтливых
людей, так как Оливер вспомнил о пререканиях между Этим  джентльменом  и
мистером Сайксом, которые как будто относились к заговору, имевшему мес-
то в прошлом. Робко подняв глаза и встретив испытующий взгляд еврея,  он
почувствовал, что его бледность и трепет  не  остались  незамеченными  и
доставили удовольствие этому бдительному старому джентльмену.
   Еврей, отвратительно улыбаясь, погладил Оливера по голове  и  сказал,
что они еще станут друзьями, если он будет вести себя  хорошо  и  начнет
работать. Затем, взяв шляпу и надев старое, заплатанное пальто, он вышел
из комнаты и запер за собой дверь.
   Весь этот день и в последующие дни Оливер не видел никого  с  раннего
утра до полуночи  и  в  течение  долгих  часов  был  предоставлен  своим
собственным мыслям. А  эти  мысли,  неизменно  обращаясь  к  его  добрым
друзьям и к тому мнению, какое у них сложилось о нем, были очень  груст-
ны.
   По прошествии недели еврей перестал запирать дверь, и  теперь  Оливер
получил возможность бродить по всему дому.
   Здесь было очень грязно. В комнатах верхнего этажа были огромные, вы-
сокие деревянные камины, большие двери, обшитые панелью стены и  карнизы
у потолка, почерневшие от времени и грязи, но  украшенные  всевозможными
орнаментами. Все это позволяло Оливеру заключить, что много  лет  назад,
еще до рождения старого еврея, дом принадлежал людям более достойным  и,
быть может, был веселым и красивым, хотя и стал теперь унылым и мрачным.
   Пауки затянули паутиной углы комнаты, а иной раз, когда Оливер  поти-
хоньку входил в комнату, мыши разбегались во все стороны и в испуге пря-
тались в свои норки. За исключением мышей, здесь не видно  и  не  слышно
было ни единого живого существа; и часто, когда наступали сумерки и Оли-
вер уставал бродить по комнатам, он забивался в уголок у входной  двери,
чтобы быть поближе к живым людям, и сидел здесь, прислушиваясь и  считая
часы, пока не возвращался еврей или мальчики.
   Во всех комнатах ветхие ставни были  закрыты,  укреплявшие  их  болты
плотно привинчены к дереву; свет пробивался только в  круглые  отверстия
наверху, что делало комнаты еще более мрачными и наполняло их  причудли-
выми тенями. Выходившее во двор чердачное окно с заржавленной  решеткой,
приделанной снаружи, не было закрыто ставнями, и в это  окно  грустивший
Оливер часто смотрел часами; за окном в беспорядке  громоздились  крыши,
видны были почерневшие трубы, коньки - и только. Правда, иной раз  можно
было увидеть седую голову, выглядывавшую  из-за  парапета  какого-нибудь
далекого дома, но она быстро исчезала; а так  как  окно  в  обсерватории
Оливера было забито и за долгие годы потускнело от дождя и дыма, то  ему
оставалось только всматриваться в очертания различных предметов, не  на-
деясь, что его увидят или услышат, - на это у него было не  больше  шан-
сов, чем если бы он жил внутри купола собора св. Павла.
   Как-то после полудня, когда Плут и юный Бейтс готовились  к  вечерней
работе, первому из упомянутых молодых джентльменов пришла в голову мысль
позаботиться об украшении собственной особы (нужно отдать ему справедли-
вость - обычно он не был подвержен этой слабости), и  с  этой  целью  он
снисходительно приказал Оливеру немедленно  помочь  ему  при  совершении
туалета.
   Оливер был рад случаю оказать услугу, счастлив, что видит подле  себя
людей, хотя бы и дурных, страстно желал снискать расположение  тех,  кто
его окружал, если Этого можно было достигнуть,  не  совершая  бесчестных
поступков, - вот почему он и не подумал возражать против такого  предло-
жения. Он поспешил изъявить свою готовность и, опустившись на пол, чтобы
поставить себе на колено ногу Плута, сидевшего  на  столе,  приступил  к
процедуре, которую мистер Даукинс назвал "полированием своих  скакунов".
Эти слова в переводе на обычный английский язык означали чистку сапог.
   Сознание ли свободы и независимости, которое, повидимому, должно  ис-
пытывать разумное животное, когда оно сидит в удобной позе на столе, ку-
рит трубку и небрежно болтает одной ногой, пока ему чистят сапоги,  хотя
оно не потрудилось их снять, и неприятная перспектива снова  их  натяги-
вать не тревожит его мыслей, или же хороший табак смягчил сердце  Плута,
а может быть, на него подействовало успокоительно слабое пиво, - как  бы
там ни было, но Плут в тот момент находился в расположении духа романти-
ческом и восторженном, обычно чуждом его природе. Сначала он с  задумчи-
вым видом смотрел вниз на Оливера, а затем,  подняв  голову  и  тихонько
вздохнув, сказал не то самому себе, не то юному Бейтсу:
   - Какая жалость, что он не мазурик!
   - Да, - сказал юный Чарльз Бейтс, - он своей выгоды не понимает.
   Плут снова вздохнул и снова взялся за трубку; так же поступил и Чарли
Бейтс. Несколько секунд оба курили молча.
   - Ты, наверно, даже не знаешь, что такое мазурик? - задумчиво спросил
Плут.
   - Мне кажется, знаю, - отозвался Оливер, поднимая голову. - Это во...
вы один из них, правда? - запнувшись, спросил он.
   - Совершенно верно, - ответил Плут. - Я бы не унизился до  какого-ни-
будь другого занятия.
   Сообщив о таком решении, мистер Даукинс сердито сдвинул шляпу  набек-
рень и посмотрел на юного Бейтса, как будто вызывая его на возражения.
   - Совершенно верно, - повторил Плут. - А также и Чарли, и  Феджин,  и
Сайкс, и Нэнси, и Бет. Все мы мазурики, не исключая и собаки. А она  бу-
дет половчее нас всех!
   - И уж она-то не донесет! - добавил Чарли Бейтс.
   - Она бы и не тявкнула на суде из боязни проболтаться... э, нет, даже
если бы ее там привязали и две недели не давали жрать, - сказал Плут.
   - Ни за что бы не тявкнула, - подтвердил Чарли.
   - Чудная собака, - продолжал Плут. - Как свирепо она смотрит на чужо-
го, который вздумает смеяться или петь при ней! А как ворчит, когда  иг-
рают на скрипке! И ненавидит всех собак другой породы! О!
   - Настоящая христианка! - сказал Чарли.
   Он хотел только похвалить собаку за ее качества, но его замечание бы-
ло уместно и в ином смысле, хотя юный Бейтс этого не  знал:  много  есть
леди и джентльменов, претендующих на то, чтобы их считали истинными хри-
стианами, которые обнаруживают поразительное сходство с собакой  мистера
Сайкса.
   - Ну ладно, - сказал Плут, возвращаясь к теме, от которой они отвлек-
лись, ибо он всегда помнил о своей профессии. - Это  не  имеет  никакого
отношения к нашему простаку.
   - Правильно, - согласился Чарли. - Оливер, почему ты не хочешь посту-
пить в обучение к Феджину?
   - И сразу сколотить себе состояние? - усмехаясь, добавил Плут.
   - А потом уйти от дел и зажить по-благородному? Я и сам так поступлю,
скажем, через четыре високосных года, в следующий же високосный, в сорок
второй вторник на троичной неделе, - сказал Чарли Бейтс.
   - Мне это не нравится, - робко ответил Оливер. - Я  бы  хотел,  чтобы
меня отпустили. Мне... мне хотелось бы уйти.
   - А вот Феджин этого не хочет! - возразил Чарли.
   Оливер знал это слишком хорошо, но, считая, что опасно выражать  отк-
рыто свои чувства, только вздохнул и продолжал чистить сапоги.
   - Уйти! - воскликнул Плут. - Стыда у тебя нет, что ли? И гордости ни-
какой нет! Ты бы хотел уйти и жить за счет своих друзей?
   - Черт подери! - воскликнул юный Бейтс, вытаскивая из кармана два-три
шелковых платка и швыряя их в шкаф. - Это подло, вот оно что!
   - Я бы на это не  пошел,  -  сказал  Плут  тоном  высокомерно-презри-
тельным.
   - А друзей своих бросать вы можете, - с бледной улыбкой  сказал  Оли-
вер, - и допускать, чтобы их наказывали за вас?
   - Ну, знаешь ли, - отозвался Плут, размахивая  трубкой,  -  это  было
сделано из внимания к Феджину, ведь ищейки-то  знают,  что  мы  работаем
вместе, а он мог попасть в беду, если бы мы не улизнули... Вот в чем тут
дело, правда, Чарли?
   Юный Бейтс кивнул в знак согласия и хотел что-то добавить,  но,  вне-
запно вспомнив о бегстве Оливера, захохотал, и дым, которым он  затянул-
ся, попал не в то горло, вследствие чего он минут пять  кашлял  и  топал
ногами.
   - Смотри! - сказал Плут, доставая из кармана целую пригоршню  шиллин-
гов и полупенсовиков. - Вот это развеселая жизнь! Не все ли равно, отку-
да они взялись? Ну, бери! Там, откуда их взяли, еще много осталось. Что,
не хочешь? Эх ты, простофиля!
   - Это очень дурно, правда, Оливер? - сказал Чарли Бейтс.  -  Кончится
тем, что его за это вздернут, да?
   - Я не понимаю, что это значит, - отозвался Оливер.
   - А вот что, дружище! - сказал Чарли.
   С этими словами юный Бейтс схватил конец своего галстука, дернул  его
кверху и, склонив голову набок,  издал  сквозь  зубы  какой-то  странный
звук, поясняя с помощью этой веселенькой пантомимы, что  вздергивание  и
повешение - одно и то же.
   - Вот что это значит, - сказал Чарли. - Смотри, Джек, как он  таращит
глаза! Никогда еще я не видывал такого простофилю, как  этот  мальчишка.
Когданибудь он меня окончательно уморит, знаю, что уморит.
   Юный Чарльз Бейтс, снова расхохотавшись так, что  слезы  выступили  у
него на глазах, взялся за свою трубку.
   - Тебя плохо воспитали, - сказал Плут, с большим удовольствием созер-
цая свои сапоги, вычищенные Оливером. Впрочем, Феджин что-нибудь из тебя
сделает, или ты окажешься первым, от которого он ничего не мог добиться.
Начинай-ка лучше сразу, потому что все равно придется тебе заняться этим
ремеслом, и ты только время теряешь, Оливер.
   Юный Бейтс подкрепил этот совет всевозможными  увещаниями  морального
порядка; когда же они были исчерпаны, он и его приятель  мистер  Даукинс
принялись описывать в ярких красках многочисленные удовольствия, связан-
ные с той жизнью, какую они вели, и намекали Оливеру, что для него лучше
безотлагательно снискать расположение  мистера  Феджина  с  помощью  тех
средств, которыми пользовались они сами.
   - И вбей себе в башку. Ноли, - сказал Плут, услыхав, что еврей  отпи-
рает дверь наверху, - если ты не будешь таскать утиралки и тикалки...
   - Что толку в этих словах? - вмешался юный Бейтс. - Он не понимает, о
чем ты говоришь.
   - Если ты не будешь таскать носовые платки и  часы,  -  сказал  Плут,
приспособляя свою речь к уровню развития Оливера, - все равно их  стащит
кто-нибудь другой. От этого плохо будет тем, у кого их стащат,  и  плохо
будет тебе, и никто на этом деле не выгадает, кроме того парня,  который
эти вещи прикарманит, а ты имеешь на них точь-в-точь такое же право, как
и он.
   - Верно! - сказал еврей, который вошел в комнату, не замеченный  Оли-
вером. - Все это очень просто, мой милый; очень просто, можешь  поверить
на слово Плуту. Ха-ха-ха! Он знает азбуку своего ремесла.
   Старик весело потирал руки, подтверждая рассуждения Плута, и  посмеи-
вался, восхищенный способностями своего ученика.
   На этот раз беседа оборвалась, так как еврей вернулся домой в  сопро-
вождении мисс Бетси и джентльмена, которого Оливер ни разу еще не видел;
Плут называл его Томом Читлингом; он замешкался на лестнице, обмениваясь
любезностями с леди, и только что вошел в комнату.
   Мистер Читлинг был старше Плута - быть может, видал  на  своему  веку
восемнадцать зим, - но обращение его с этим молодым джентльменом отлича-
лось некоторой почтительностью, казалось свидетельствовавшей о том,  что
он признавал себя, пожалуй, ниже Плута, поскольку речь шла о хитроумии и
профессиональных способностях. У него были маленькие, блестящие глазки и
лицо, взрытое оспой; на нем была меховая  шапка,  темная,  из  рубчатого
плиса куртка, засаленные бумазейные штаны и фартук. Правду сказать,  его
костюм был в незавидном состоянии; но он принес извинения компании, зая-
вив, что его "выпустили" всего час назад, а так как он в течение послед-
них шести недель носил мундир, то и не имел возможности уделить внимания
своему штатскому платью. С величайшим раздражением мистер Читлинг  доба-
вил, что новый способ окуривать одежду чертовски противоречит  конститу-
ции, так как прожигается материя; но нет никакой возможности бороться  с
властями графства. Подобное же замечание он сделал по поводу  распоряже-
ния стричь волосы, которое считал решительно противозаконным. Свою  речь
мистер Читлинг закончил заявлением, что вот уже  сорок  два  бесконечных
трудовых дня у него ни капли не было во рту и "пусть его прихлопнут, ес-
ли он не усох".
   - Как ты думаешь, Оливер, откуда пришел этот джентльмен? - ухмыляясь,
спросил еврей, когда два других мальчика поставили на стол бутылку  вис-
ки.
   - Н-не знаю, сэр, - сказал Оливер.
   - Это кто такой? - спросил Том Читлинг, бросив  презрительный  взгляд
на Оливера.
   - Это, милый мой, один из моих юных друзей, - ответил еврей.
   - Значит, ему повезло... - сказал молодой  человек,  многозначительно
посмотрев на Феджина. - Не все ли равно,  откуда  я  пришел,  мальчуган?
Бьюсь об заклад на крону, что ты скоро отыщешь туда дорогу!
   Эта шутка вызвала смех у мальчиков. Побалагурив еще немного на ту  же
тему, они шепотом обменялись несколькими словами с Феджином и ушли.
   Новый гость потолковал в сторонке с Феджином, после чего оба  придви-
нули свои стулья к очагу, и еврей, подозвав к себе  Оливера  и  приказав
ему сесть возле, завел речь о том, что должно было больше всего  интере-
совать его слушателей. Разговор шел о великих выгодах  их  профессии,  о
сноровке Плута, о добродушном нраве Чарльза Бейтса и о  щедрости  самого
еврея. Наконец, Эти темы истощились, истощен был и мистер  Читлинг,  ибо
пребывание в исправительном доме становится  утомительным  по  истечении
одной-двух недель. Поэтому мисс Бетси ушла, предоставив компании  распо-
ложиться на отдых.
   Начиная с этого дня Оливера редко оставляли одного; почти  всегда  он
находился в обществе обоих мальчиков, которые ежедневно играли с  евреем
в старую игру - то ли для собственного  усовершенствования,  то  ли  для
Оливера, - об этом лучше всех знал мистер Феджин. Иногда старик  расска-
зывал им истории о грабежах, которые совершал в дни молодости, и столько
было в них смешного и любопытного, что Оливер невольно смеялся  от  души
и, несмотря на все свои прекрасные качества, не мог скрыть, что эти  ис-
тории его забавляют.
   Короче говоря, хитрый старый еврей  опутал  мальчика  своими  сетями.
Подготовив его душу одиночеством и унынием к тому, чтобы мальчик предпо-
чел любое общество своим печальным мыслям, старик теперь вливал в нее по
капле яд, который, как он надеялся,  загрязнит  ее,  навеки  изменив  ее
цвет.


   ГЛАВА XIX, в которой обсуждают, и принимают замечательный план

   Была серая, промозглая, ветреная ночь, когда еврей, застегнув на  все
пуговицы пальто, плотно облегавшее его иссохшее тело, и подняв  воротник
до ушей, чтобы скрыть нижнюю часть лица, вышел из своей берлоги. Он при-
остановился на ступени, пока запирали за ним дверь и закладывали  цепоч-
ку, и, убедившись, что мальчики заперли все как следует и шаги их замер-
ли вдали, побежал по улице так быстро, как только мог.
   Дом, куда привели Оливера, был расположен по соседству с  Уайтчеплом.
Еврей на минутку приостановился на углу и, подозрительно осмотревшись по
сторонам, перешел через улицу по направлению к Спителфнлдс.
   Грязь толстым слоем лежала на мостовой, и  черная  мгла  нависла  над
улицами; моросил дождь, все было холодным и - липким на ощупь. Казалось,
именно в эту ночь и подобает бродить по улицам таким существам, как этот
еврей. Пробираясь  крадучись  вперед,  скользя  под  прикрытием  стен  и
подъездов, отвратительный старик походил на какое-то омерзительное прес-
мыкающееся, рожденное в грязи и во тьме, сквозь которые он шел: он  полз
в ночи в поисках жирной падали себе на обед.
   Он шел извилистыми и узкими улицами, пока не достиг Бетнел-Гряна; за-
тем, круто свернув влево, он очутился в лабиринте грязных улиц,  которых
так много в Этом густонаселенном районе.
   По-видимому, еврей был очень хорошо знаком с той местностью, где  на-
ходился, и его отнюдь не пугали темная ночь и трудная дорога. Он  быстро
миновал несколько переулков и улиц и, наконец, свернул в улицу, освещен-
ную только одним фонарем в дальнем ее конце. Он постучал в дверь  одного
из домов и, обменявшись вполголоса несколькими невнятными словами с  че-
ловеком, открывшим ее, поднялся по лестнице.
   Когда он коснулся ручки двери, зарычала собака, и голос мужчины спро-
сил, кто там.
   - Это я, Билл, это только я, мой милый, - сказал еврей, заглядывая  в
комнату.
   - Ну, так вваливайтесь сюда, - сказал Сайкс. -  Лежи  смирно,  глупая
скотина! Не можешь ты, что ли, узнать черта, если он в пальто?
   Очевидно, собаку ввело в заблуждение верхнее одеяние мистера Феджина,
ибо, как только еврей расстегнул пальто и бросил его  на  спинку  стула,
она удалилась в свой угол и при этом завиляла хвостом, как бы давая  по-
нять, что теперь она удовлетворена, насколько это чувство свойственно ее
природе.
   - Ну! - сказал Сайкс.
   - Ну что ж, милый мой!.. - отозвался еврей. - А, Нэнси! В этом  обра-
щении слышалось некоторое замешательство, свидетельствовавшее  о  неуве-
ренности в том, как оно будет принято: мистер Феджин и  его  юная  прия-
тельница не виделись с того дня, как она заступилась за Оливера. Поведе-
ние молодой леди быстро рассеяло все сомнения на этот счет, если таковые
у него были. Она спустила ноги с каминной решетки, отодвинула стул и без
лишних слов предложила Феджину подсесть к очагу, так как ночь  -  что  и
говорить - холодная.
   - Да, моя милая Нэнси, очень холодно, - сказал еврей, грея свои кост-
лявые руки над огнем. - Пронизывает насквозь, - добавил старик,  потирая
себе бок.
   - Лютый должен быть холод, чтобы пробрать вас  до  самого  сердца,  -
сказал мистер Сайкс. - Дай ему выпить чего-нибудь, Нэнси.  Да  пошевели-
вайся, черт подери! Тут и самому недолго заболеть, когда посмотришь, как
трясется этот мерзкий старый скелет, словно гнусный призрак, только  что
вставший из могилы.
   Нэнси проворно достала бутылку из шкафа, где стояло еще  много  буты-
лок, наполненных, судя по их виду, всевозможными спиртными напитками.
   Сайкс, налив стакан бренди, предложил его еврею.
   - Довольно, довольно... Спасибо, Билл, - сказал еврей, едва  пригубив
и поставив стакан на стол.
   - Боитесь, как бы вас не обошли? - сказал Сайкс, пристально посмотрев
на еврея. - Уф!
   С хриплым, презрительным ворчанием мистер Сайкс схватил стакан и вып-
леснул остатки бренди в золу - эта церемония предшествовала тому,  чтобы
затем наполнить его для себя, что он и сделал.
   Пока он опрокидывал в глотку второй  стакан,  еврей  окинул  взглядом
комнату - не из любопытства,  так  как  не  раз  уже  видел  ее,  но  по
свойственной ему подозрительности и вследствие беспокойной своей натуры.
Это была нищенски обставленная комната, и только содержимое шкафа  наво-
дило на мысль, что здесь живет человек, не занимающийся трудом; на  виду
не было никаких подозрительных предметов, кроме нескольких тяжелых дуби-
нок, стоявших в углу, и дубинки со свинцовым наконечником, висевшей  над
очагом.
   - Ну вот, - сказал Сайкс, облизывая губы, - теперь я готов.
   - Поговорим о делах? - осведомился еврей.
   - Ладно, пусть о делах, - согласился Сайкс. - Выкладывайте, что хоте-
ли сказать.
   - О делишках в Чертей, Билл? - спросил еврей, придвинув свой  стул  и
понизив голос.
   - Ладно. Что вы об этом скажете? - спросил Сайкс.
   - Ах, милый мой, ведь вы знаете, что у меня на уме... - сказал еврей.
- Ведь он это знает, Нэнси, правда?
   - Нет, не знает, - ухмыльнулся мистер Сайкс. - Или не хочет знать,  а
это одно и то же. Говорите начистоту и называйте  вещи  своими  именами!
Нечего сидеть Здесь, моргать да подмигивать и объясняться со мной  наме-
ками, как будто не вам первому пришла в голову мысль о  грабеже!  Что  у
вас на уме?
   - Тише, Билл, тише! - сказал еврей, тщетно пытавшийся положить  конец
этому взрыву негодования. - Нас могут услышать.
   - Пусть слушают! - сказал Сайкс. - Не все ли мне равно?
   Но так как мистеру Сайксу было не все равно, то, поразмыслив, он  за-
говорил тише и стал заметно спокойнее.
   - Ну-ну, - сказал еврей, улещивая его. - Я просто  осторожен,  вот  и
все. А теперь, мой милый, поговорим об этом дельце в  Чертей.  Когда  мы
его обделаем, Билл? Когда? Какое там столовое серебро, мой милый,  какое
серебро! - сказал еврей, потирая руки и поднимая  брови  в  предвкушении
удовольствия.
   - Ничего не выйдет, - холодно отозвался Сайкс.
   - Ничего из этого дела не выйдет?.. - воскликнул  еврей,  откинувшись
на спинку стула.
   - Да, ничего не выйдет, - сказал Сайкс. - Во всяком  случае,  это  не
такое простое дело, как мы думали.
   - Значит, за него взялись плохо, - сказал еврей, побледнев от злости.
- Можете ничего мне не говорить!
   - Нет, я вам все расскажу, - возразил Сайкс, - Кто вы такой, что  вам
ничего нельзя сказать? Я вам говорю, что Тоби Крекит две недели слонялся
вокруг этого места и ему не удалось связаться ни с одним из слуг!
   - Неужели вы хотите сказать, Билл, - спросил еврей,  успокаиваясь  по
мере того, как его собеседник начинал горячиться, - что хоть  одного  из
этих двух слуг не удалось переманить?
   - Да, это самое я и хочу вам сказать, -  ответил  Сайкс.  -  Вот  уже
двадцать лет, как они служат у старой леди, и если бы вы им дали пятьсот
фунтов, они все равно не клюнули бы.
   - Неужели вы хотите сказать, мой милый, что никому  не  удастся  даже
женщин переманить? - спросил еврей.
   - Совершенно верно, не удастся, - ответил Сайкс.
   - Как, даже такому ловкачу, как Тоби Крекит? - недоверчиво сказал ев-
рей. - Вспомните, Билл, что за народ эти женщины!
   - Да, даже ловкачу Тоби Крекиту, - ответил Сайкс. - Он  говорит,  что
приклеивал фальшивые бакенбарды, надевал канареечного цвета жилет, когда
слонялся в тех краях, и все ни к чему.
   - Лучше было бы ему, мой милый, испробовать усы и  военные  штаны,  -
возразил еврей.
   - Он и это пробовал, - сказал Сайкс, - а пользы от них  было  столько
же.
   Это известие смутило еврея. Уткнувшись подбородком в грудь,  он  нес-
колько минут размышлял, а потом поднял голову и сказал с глубоким  вздо-
хом, что если ловкач Тоби Крекит рассказал все правильно,  то  игра,  он
опасается, проиграна.
   - А все-таки, - сказал старик, опуская руки на колени, - грустно, ми-
лый мой, столько терять, когда на это были направлены все наши помыслы.
   - Верно, - согласился мистер Сайкс. - Не повезло.
   Наступило длительное молчание; еврей погрузился в глубокие  размышле-
ния, и сморщенное его лицо поистине стало дьявольски мерзким.  Время  от
времени Сайкс украдкой посматривал на него. Нэнси, явно боясь раздражать
взломщика, сидела, не спуская глаз с огня, будто  оставалась  глухой  ко
всему происходившему.
   - Феджин, - спросил Сайкс, резко нарушая  наступившую  тишину,  стоит
это дело лишних пятидесяти золотых?
   - Да, - сказал еврей, также внезапно оживившись.
   - Значит, по рукам? - осведомился Сайкс.
   - Да, мой милый, - ответил еврей; глаза у него засверкали,  и  каждый
мускул на лице его дрожал от волнения, вызванного этим вопросом.
   - Ну, так вот, - сказал Сайкс, с некоторым  пренебрежением  отстраняя
руку еврея, - это можно сделать когда угодно. Позапрошлой ночью мы с То-
би перелезли через ограду сада и ощупали дверь и ставни. На ночь дом за-
пирают, как тюрьму, но есть одно местечко, куда мы можем пробраться  по-
тихоньку и ничем не рискуя.
   - Где же это, Билл? - нетерпеливо спросил еврей.
   - Нужно, знаете ли, пересечь лужайку... - шепотом заговорил Сайкс.
   - Да? - подхватил еврей, вытянув шею и выпучив глаза так, что они ед-
ва не выскочили из орбит.
   - Уф! - воскликнул Сайкс и запнулся, так как девушка вдруг оглянулась
и чуть заметным кивком головы указала на еврея. - Не все ли  равно,  где
это? Знаю, что без меня вам все равно не обойтись... Но лучше быть наче-
ку, когда имеешь дело с таким, как вы.
   - Как хотите, мой милый, как хотите, - отозвался еврей. - Помощи  вам
никакой не надо, вы справитесь вдвоем с Тоби?
   - Никакой, - сказал Сайкс. - Нам нужны только коловорот и  мальчишка.
Первый у нас есть, а второго должны достать нам вы.
   - Мальчишка! - воскликнул еврей. - О, так, стало быть,  речь  идет  о
филенке?
   - Вам до этого нет никакого  дела!  -  ответил  Сайкс.  -  Мне  нужен
мальчишка, и мальчишка должен быть не жирный. О  господи!  -  раздумчиво
сказал мистер Сайкс. - Если бы я мог заполучить сынишку трубочиста Нэда!
Он нарочно держал его в черном теле и отпускал на работу. Но отца посла-
ли на каторгу, и тогда вмешалось Общество попечения о  малолетних  прес-
тупниках, забрало мальчишку, лишило его ремесла, которое давало  зарабо-
ток, обучает грамоте и со временем сделает из  него  подмастерье.  Вечно
они суются! - сказал мистер Сайкс, припоминая все  обиды  и  раздражаясь
все больше и больше. - Вечно суются! И будь у них достаточно денег (сла-
ва богу, их нет!), у нас  через  годик-другой  не  осталось  бы  и  пяти
мальчишек для нашего ремесла.
   - Правильно, - согласился еврей, который в продолжение этой речи  был
погружен в размышления и расслышал только последнюю фразу. - Билл!
   - Ну, что еще? - сказал Сайкс.
   Еврей кивнул головой в сторону Нэнси, которая попрежнему смотрела  на
огонь, и этим дал понять, что лучше было бы удалить ее из комнаты. Сайкс
нетерпеливо пожал плечами, как будто считал такую меру  предосторожности
излишней, но тем не менее подчинился и потребовал, чтобы мисс Нэнси при-
несла ему кружку пива.
   - Никакого пива ты не хочешь, - сказала Нэнси, складывая руки и прес-
покойно оставаясь на своем месте.
   - А я говорю тебе, что хочу! - крикнул Сайкс.
   - Вздор! - хладнокровно ответила девушка. -  Продолжайте,  Феджин.  Я
знаю, что он хочет сказать, Билл. На меня он может не обращать  никакого
внимания.
   Еврей все еще колебался. Сайкс удивленно переводил взгляд с  него  на
нее.
   - Да неужели девушка мешает вам, Феджин? - сказал он, наконец. -  Что
за чертовщина! Вы давно ее знаете и можете ей доверять. Она не из  болт-
ливых. Верно, Нэнси?
   - Ну еще бы! - ответила эта молодая леди, придвинув стул  к  столу  и
облокотившись на него.
   - Да, да, моя милая, я это знаю, - сказал еврей, - но... -  И  старик
снова запнулся.
   - Но - что? - спросил Сайкс.
   - Я думал, что она, знаете ли, опять выйдет из себя, как в тот вечер,
- ответил еврей.
   Услыхав такое признание, мисс Нэнси громко  расхохоталась  и,  залпом
выпив стаканчик бренди, вызывающе покачала головой и разразилась воскли-
цаниями, вроде: "Валяйте смелее", "Никогда не унывайте" и тому  подобны-
ми. По-видимому, они подействовали успокоительно на обоих  джентльменов,
так как еврей с удовлетворенным видом кивнул головой и снова занял  свое
место; так же поступил и мистер Сайкс.
   - Ну, Феджин, - со смехом сказала Нэнси, - поскорее расскажите  Биллу
об Оливере!
   - Ха! Какая ты умница, моя милая! Никогда еще не видывал такой  смыш-
леной девушки! - сказал еврей, поглаживая ее по шее. -  Верно,  я  хотел
поговорить об Оливере. Ха-ха-ха!
   - Что же вы хотели сказать о нем! - спросил Сайкс.
   - Для вас это самый подходящий мальчик, мой милый, - хриплым  шепотом
ответил еврей, прикладывая палец к носу и отвратительно ухмыляясь.
   - Он?! - воскликнул Сайкс.
   - Возьми его, Билл, - сказала Нэнси. - Я бы взяла, будь  я  на  твоем
месте. Может, он не так проворен, как другие, но ведь тебе нужно только,
чтобы он отпер дверь. Будь уверен, Билл, на него можно положиться.
   - Я в этом не сомневаюсь, - подтвердил Феджин. - Эти последние недели
мы его здорово дрессировали, и пора ему зарабатывать себе на хлеб. К то-
му же все остальные слишком велики.
   - Да, он как раз подходит по росту, - задумчиво сказал мистер Сайкс.
   - И он исполнит все, чего вы от него потребуете, Билл, милый  мой,  -
присовокупил еврей. - У него другого выхода нет. Конечно,  если  вы  его
хорошенько припугнете.
   - Припугнуть! - подхватил Сайкс. - Запомните, я его  припугну  не  на
шутку. Если он вздумает увиливать, когда мы примемся за работу, я ему не
спущу ни на пенни, ни на фунт. Живым вы его не увидите, Феджин. Подумай-
те об этом, прежде чем посылать его. Запомните мои слова! - сказал  гра-
битель, показывая лом, который он достал из-под кровати.
   - Обо всем этом я подумал, - с жаром ответил еврей.  -  Я...  к  нему
присматривался, мой милый, очень внимательно. Нужно только дать ему  по-
нять, что он из нашей компании, вбить ему в голову, что он стал вором, -
и тогда он наш! Наш на всю жизнь. Ого! Как это все кстати случилось!
   Старик скрестил руки на груди; опустив голову и сгорбившись,  он  как
будто обнимал самого себя от радости.
   - Наш! - повторил Сайкс. - Вы хотите сказать - ваш!
   - Может быть, мой милый, - сказал еврей,  пронзительно  захихикав.  -
Мой, если хотите, Билл!
   - А почему, - спросил Сайкс, нахмурившись и злобно взглянув на своего
милого дружка, - почему вы столько труда положили на  какого-то  чахлого
младенца, когда вам известно, что в Коммон-Гарден каждый вечер слоняются
пятьдесят мальчишек, из которых - вы можете выбрать любого?
   - Потому что от них мне никакой пользы, мой милый, - с некоторым сму-
щением ответил еврей. - Не стоит и говорить. Если случится им попасть  в
беду, их выдаст сама их физиономия, и тогда для меня они потеряны. А ес-
ли этого мальчика хорошенько вымуштровать, мои милые,  с  ним  я  больше
сделаю, чем с двумя десятками других. И к тому же, - добавил еврей,  оп-
равившись от смущения, - он нас теперь предаст, если только ему  удастся
удрать, а потому он должен разделить нашу судьбу. Не все ли  равно,  как
это случится? В моей власти заставить его принять участие  в  грабеже  -
вот все, что мне нужно. И к тому же это куда лучше, чем смести с  дороги
бедного маленького мальчика. Это было бы опасно, и вдобавок мы  потеряли
бы на этом деле.
   - На какой день назначено? - спросила Нэнси, помешав  мистеру  Сайксу
разразиться негодующими возгласами в ответ на человеколюбивые  замечания
Феджина.
   - Да, в самом деле, - подхватил еврей, -  на  какой  день  назначено,
Билл?
   - Я сговорился с Тоби на послезавтра, ночью, - угрюмо ответил  Сайкс.
- В случае чего я его предупрежу.
   - Прекрасно, - сказал еврей, - луны не будет.
   - Не будет, - подтвердил Сайкс.
   - Значит, все приготовлено, чтобы завладеть добычей? - спросил еврей.
   Сайкс кивнул.
   - И насчет того, чтобы...
   - Обо всем договорились, - перебил его Сайкс. -  Нечего  толковать  о
подробностях. Приведите-ка лучше мальчишку завтра вечером. Я  тронусь  в
путь через час после рассвета. А вы держите язык за зубами и тигель  на-
готове, больше ничего от вас не требуется.
   После недолгой беседы, в которой все трое  принимали  живое  участие,
было решено, что завтра, в сумерках, Нэнси отправится к еврею и уведет с
собой Оливера; при Этом Феджин хитро заметил, что, если Оливер  вздумает
оказать сопротивление, он, Феджин, с большей готовностью, чем кто-нибудь
другой, согласен сопровождать девушку, которая  недавно  заступалась  за
Оливера. Торжественно условились также, что бедный Оливер,  ввиду  заду-
манной экспедиции, будет всецело поручен  заботам  и  попечению  мистера
Уильяма Сайкса и что упомянутый Сайкс будет обходиться с  ним  так,  как
сочтет нужным, и еврей не призовет его к ответу в случае,  если  Оливера
постигнет какая-нибудь беда или окажется необходимым подвергнуть его на-
казанию; относительно этого пункта  договорились,  что  любое  заявление
мистера Сайкса по возвращении домой будет во всех важных  деталях  подт-
верждено и засвидетельствовано ловкачом Тоби Крекитом.
   Когда с предварительными переговорами было покончено, мистер Сайкс  с
ожесточением принялся за бренди, устрашающе  размахивал  ломом,  во  все
горло, весьма немузыкально распевал какую-то песню и выкрикивая отврати-
тельные ругательства. Наконец, в порыве профессионального энтузиазма  он
пожелал показать свой ящик с набором воровских инструментов; не успел он
ввалиться
   с ним в комнату и открыть его с целью объяснить свойства  и  качества
различных находящихся в нем  инструментов  и  своеобразную  прелесть  их
конструкции, как растянулся вместе с ящиком на полу и заснул, где упал.
   - Спокойной ночи, Нэнси, - сказал еврей, снова закутываясь до ушей.
   - Спокойной ночи.
   Взгляды их встретились, и еврей зорко посмотрел  на  нее.  Девушка  и
глазом не моргнула. Она так же не помышляла об обмане и так же  серьезно
относилась к делу, как и сам Тоби Крекит.
   Еврей снова пожелал ей спокойной ночи, украдкой лягнул за  ее  спиной
распростертое тело мистера Сайкса и ощупью спустился по лестнице.
   - Вечно одно и то же, - бормотал себе под нос еврей, возвращаясь  до-
мой. - Хуже всего в этих женщинах то, что малейший пустяк  пробуждает  в
них какое-то давно Забытое чувство, а лучше всего то, что это скоро про-
ходит. Ха-ха! Мужчина против ребенка, - за мешок Золота!
   Коротая время за такими приятными размышлениями, мистер  Феджин  доб-
рался по грязи и слякоти - до своего мрачного  жилища,  где  бодрствовал
Плут, нетерпеливо ожидавший его возвращения.
   - Оливер спит? Я хочу с ним поговорить, - были первые слова  Феджина,
когда они спустились вниз.
   - Давным-давно, - ответил Плут, распахнув дверь. - Вот он!
   Мальчик крепко спал на жесткой постели, постланной на полу; от трево-
ги, печали и затхлого воздуха своей темницы он был бледен как  смерть  -
не мертвец в саване и гробу, но тот, кого только что  покинула  жизнь  и
чей кроткий юный дух секунду назад вознесся к небу, а грубый воздух зем-
ного мира еще не успел изменить тленную оболочку...
   - Не сейчас, - сказал еврей, потихоньку отходя  от  него.  -  Завтра.
Завтра.


   ГЛАВА XX, в которой Оливер поступает в распоряжение  мистера  Уильяма
Сайкса

   Проснувшись утром, Оливер с большим удивлением увидел, что у его пос-
тели стоит пара новых башмаков на прочной толстой подошве, а старые  его
башмаки исчезли. Сначала он обрадовался этому открытию, надеясь, что оно
предвещает ему освобождение, но  надежда  быстро  рассеялась,  когда  он
уселся завтракать вместе с евреем и тот сообщил ему, что сегодня вечером
его отведут в резиденцию Билла Сайкса, причем тон и вид еврея еще  более
усилили его тревогу.
   - И... и оставят там совсем, сэр? - с беспокойством спросил Оливер.
   - Нет, нет, мой милый, не оставят, - ответил еврей. - Нам бы не хоте-
лось расставаться с  тобой.  Не  бойся,  Оливер,  ты  к  нам  вернешься!
Ха-ха-ха! Мы не так жестоки и не отпустим тебя, мой милый. О нет!
   Старик, склонившийся над очагом и поджаривавший кусок хлеба, оглянул-
ся, подшучивая над Оливером, и захихикал, давая  понять,  что  прекрасно
знает, как рад был бы Оливер уйти, будь это возможно.
   - Я думаю, мой милый, - сказал еврей, устремив взгляд на  Оливера,  -
тебе хочется знать, зачем тебя посылают к Биллу?
   Оливер невольно покраснел, видя, что старый вор отгадал его мысли, но
храбро сказал: да, ему хотелось бы Это знать.
   - А как ты думаешь, зачем? - спросил Феджин, уклоняясь от ответа.
   - Право, не знаю, сэр, - отозвался Оливер.
   - Эх, ты! -  воскликнул  еврей  и,  пристально  всмотревшись  в  лицо
мальчика, с неудовольствием отвернулся. - Подожди, пусть Билл  сам  тебе
скажет.
   Еврею как будто досадно было, что Оливер не  проявил  большого  любо-
пытства. Между тем дело объяснилось так: хотя Оливер и был очень  встре-
вожен, но его слишком смутили серьезные и лукавые взгляды Феджина и  его
собственные мысли, чтобы он мог в тот момент задавать какие-нибудь  воп-
росы. Но другого случая ему уже не представилось, потому что  вплоть  до
самого вечера еврей хмурился и молчал, а потом собрался уйти из дому.
   - Ты можешь зажечь свечу, - сказал он, поставив ее - на стол. - А вот
тебе книга, читай, пока не зайдут за тобой. Спокойной ночи!
   - Спокойной ночи, - тихо отозвался Оливер.
   Еврей направился к двери, посмотрел через плечо на мальчика. Вдруг он
остановился и окликнул его по имени.
   Оливер поднял голову; еврей знаком приказал ему зажечь свечу. Он  по-
виновался и, поставив подсвечник на стол, увидел, что  еврей,  нахмурив-
шись и сдвинув брови, пристально смотрит на него из темного угла  комна-
ты.
   - Берегись, Оливер, берегись! - сказал старик, предостерегающе погро-
зив ему правой рукой. - Он человек грубый. Что ему стоит пролить  кровь,
если у него самого кровь закипит в жилах! Что бы ни случилось - молчи. И
делай все, что он тебе прикажет. Помни!
   Сделав ударение на последнем слове,  он  отвратительно  улыбнулся  и,
кивнув головой, вышел из комнаты.
   Когда старик ушел, Оливер подпер голову рукой и с трепещущим  сердцем
задумался о словах Феджина. Чем больше он  размышлял  о  предостережении
еврея, тем труднее было ему угадать подлинный его смысл. Он не мог  при-
думать, для какого недоброго дела хотят отослать его к Сайксу  и  почему
нельзя достигнуть той - же цели, оставив его у Феджина, и  после  долгих
размышлений решил, что его выбрали прислуживать  взломщику  и  исполнять
повседневную черную работу, пока тот не подыщет другого, более  подходя-
щего мальчика.
   Он слишком привык к страданиям и слишком много выстрадал здесь, чтобы
с горечью сетовать на предстоящую перемену.  Несколько  минут  он  сидел
погруженный в свои думы, потом с тяжелым вздохом снял нагар со свечи  и,
взяв книгу, которую оставил ему еврей, стал читать.
   Он перелистывал страницы. Сначала читал рассеянно, но, заинтересовав-
шись отрывком, который привлек его внимание, он вскоре погрузился в чте-
ние. Это были биографии и  судебные  процессы  знаменитых  преступников;
страницы были запачканы, замусолены грязными пальцами. В этой  книге  он
читал об ужасных преступлениях, от которых  кровь  стынет  в  жилах;  об
убийствах из-за угла, совершенных на безлюдных  проселочных  дорогах;  о
трупах, сокрытых от глаз людских в глубоких ямах и колодцах,  которые  -
как ни были они глубоки - не сохранили их на дне, но по истечении многих
лет выбросили их в конце концов на поверхность, и это зрелище столь уст-
рашило убийц, что в ужасе они покаялись и молили о виселице, чтобы изба-
виться от душевной муки. Здесь читал он также  о  людях,  которые,  лежа
глухой ночью в постели, предавались (по их словам) греховным своим  мыс-
лям и потом совершали убийства столь ужасные, что при одной мысли о  них
мороз пробегал по коже и руки и ноги дрожали. Страшные описания были так
реальны и ярки, что пожелтевшие страницы, казалось, краснели  от  запек-
шейся крови, а слова звучали в ушах Оливера, как будто их глухо нашепты-
вали ему призраки умерших.
   В ужасе мальчик захлопнул книгу и отшвырнул ее от себя.  Потом,  упав
на колени, он стал молиться и просил йога избавить его от таких деяний и
лучше ниспослать сейчас же смерть, чем сохранить  ему  жизнь  для  того,
чтобы он совершил преступления столь страшные и отвратительные. Мало-по-
малу он успокоился и тихим, прерывающимся голосом молил  спасти  его  от
угрожающей ему опасности и, если можно, прийти на помощь бедному,  всеми
отвергнутому мальчику, никогда не знавшему любви друзей и родных, помочь
ему сейчас, когда он, одинокий и всеми покинутый, находится в самой гуще
пороков и преступлений.
   Он кончил молиться, но все еще закрывал лицо руками,  как  вдруг  ка-
кой-то шорох заставил его встрепенуться.
   - Что это? - воскликнул он и вздрогнул, заметив какую-то фигуру, сто-
ящую у двери. - Кто там?
   - Я... это я, - раздался дрожащий голос.
   Оливер поднял над головой свечу и посмотрел в сторону двери. Там сто-
яла Нэнси.
   - Поставь свечку, - отворачиваясь, сказала девушка. - Свет режет  мне
глаза.
   Оливер заметил, как она бледна, и ласково спросил, не больна ли  она.
Девушка бросилась на стул спиной к нему и стала ломать руки,  но  ничего
не ответила.
   - Помилуй меня, боже! - воскликнула она немного погодя. - Я  об  этом
не подумала.
   - Что-то случилось? - спросил Оливер. - Не могу ли я  вам  помочь?  Я
все сделаю, что в моих силах. Право же, все!
   Она раскачивалась взад и вперед, схватив себя за горло,  и,  всхлипы-
вая, ловила воздух ртом.
   - Нэнси, - крикнул Оливер, - что с вами?
   Девушка заколотила руками по коленям, затопала ногами,  потом,  вдруг
затихнув, задрожала от холода и плотнее закуталась в шаль.
   Оливер размешал угли в очаге. Придвинув стул к огню, она сначала  си-
дела молча; наконец, она подняла голову и осмотрелась вокруг.
   - Не понимаю, что это иной раз на меня находит, - сказала она,  делая
вид, будто оправляет платье, - Должно быть, виновата эта сырая,  грязная
комната... Ну. Ноли, дорогой мой, ты готов?
   - Я должен идти с вами? - спросил Оливер.
   - Да, меня прислал Билл, - ответила девушка. - Ты Пойдешь со мной?
   - Зачем? - отшатнувшись, спросил Оливер.
   - Зачем? - повторила девушка и подняла глаза, но, взглянув на мальчи-
ка, тотчас же отвернулась. - Нет, не для худого дела.
   - Не верю, - сказал Оливер, пристально следивший За ней.
   - Пусть будет по-твоему, - отозвалась девушка с  деланным  смехом.  -
Пожалуй, не для доброго.
   Оливер видел, что может в какой-то мере пробудить  в  девушке  лучшие
чувства, и, нигде не находя помощи, подумал воззвать к  ее  состраданию.
Но потом у него мелькнула мысль, что сейчас только одиннадцать  часов  и
на улице еще много прохожих; конечно, среди них найдется кто-нибудь, кто
поверит его рассказу. Придя к такому Заключению, он шагнул вперед и  то-
ропливо заявил, что готов идти.
   Недолгое его раздумье было подмечено Нэнси. Она следила за ним,  пока
он говорил, и бросила на него зоркий взгляд, который ясно показывал, что
она угадала, какие мысли пронеслись у него в голове.
   - Тес!.. - зашептала девушка, наклонившись к нему, и, осторожно  ози-
раясь, указала на дверь. - Ты ничего не можешь поделать. Я изо всех  сил
старалась тебе помочь, но это ни к чему не привело. Ты связан по рукам и
по ногам. Если удастся тебе когда-нибудь вырваться отсюда, то во  всяком
случае не сейчас.
   Пораженный ее выразительным тоном, Оливер удивленно смотрел  на  нее.
Казалось, она говорят правду; лицо у нее было бледное и встревоженное, и
она дрожала от волнения.
   - Один раз я тебя уже спасла от побоев, и еще раз спасу, да я и  сей-
час это делаю, - повысив голос, продолжала девушка. - Ведь если бы вмес-
то меня послали кого-нибудь другого, он обошелся бы с тобой гораздо гру-
бее, чем я. Я поручилась, что ты будешь вести себя тихо и  смирно.  Если
ты не послушаешь, то повредишь и себе и мне и, может быть, принесешь мне
смерть. Смотри! Клянусь богом, который меня видит сейчас, вот что я  уже
перенесла из-за тебя!
   Она торопливо указала на синяки на шее и на руках и заговорила скоро-
говоркой:
   - Помни это! И сейчас не заставляй меня сильнее страдать из-за  тебя.
Если бы я могла тебе помочь, я бы тебе помогла, но я не могу. Они не хо-
тят причинить тебе зло. Что бы они не заставили тебя сделать -  вина  не
твоя. Молчи! Каждое твое слово может погубить меня. Дай мне  руку!  Ско-
рей! Дай руку!
   Она схватила Оливера за руку, которую он машинально подал ей, и,  за-
дув свечу, увлекла его за собой на лестницу. Кто-то невидимый в  темноте
быстро распахнул дверь и так же быстро ее запер,  когда  они  вышли.  Их
ждал наемный кабриолет; с той же стремительностью, с какой она  говорила
с Оливером, девушка втащила его в кэб и плотно задернула занавески.  Ку-
чер не нуждался ни в каких указаниях - он хлестнул лошадь и погнал ее во
всю прыть.
   Девушка все еще сжимала руку Оливера  и  продолжала  нашептывать  ему
предостережения и увещания, которые он уже раньше  от  нее  слышал.  Все
произошло так быстро и внезапно, что не успел он сообразить,  где  он  и
почему сюда попал, как экипаж уже остановился перед  домом,  к  которому
накануне вечером направил свои стопы еврей.
   Была минута, когда Оливер быстро окинул взглядом  безлюдную  улицу  и
призыв на помощь едва не сорвался с его губ. Но в ушах  его  еще  звучал
голос девушки, с такой тоской заклинавшей помнить о ней, что у  него  не
хватило духу крикнуть. Пока он колебался, благоприятный момент был  упу-
щен: его уже ввели в дом, и дверь захлопнулась.
   - Сюда! - сказала девушка, только сейчас разжав руку. - Билл!
   - Ну, что там! - отозвался Сайкс, появляясь  со  свечой  на  площадке
лестницы. - О! Вот здорово! Пожалуйте!
   Со стороны особы такого темперамента, как мистер Сайкс, эти слова вы-
ражали весьма решительное одобрение, необычайно сердечный прием.  Нэнси,
по-видимому очень этим довольная, приветствовала его с жаром.
   - Фонарик отправился домой с Томом, - сказал Сайкс, освещая дорогу. -
Он бы здесь помешал.
   - Верно, - отозвалась Нэнси.
   - Значит, привела мальчишку? - заметил Сайкс, когда все трое вошли  в
комнату, и с этими словами запер дверь.
   - Да, вот он, - ответила Нэнси.
   - Послушно шел? - осведомился Сайкс.
   - Как ягненок, - отозвалась Нэнси.
   - Рад это слышать, - сказал Сайкс, хмуро посмотрев на Оливера, -  рад
за его шкуру, иначе ей пришлось бы худо. Пожалуйте сюда,  молодой  чело-
век, и выслушайте мое поучение; лучше с этим покончить сразу.
   Обратившись с такими словами к своему новому  ученику,  мистер  Сайкс
сорвал с Оливера шапку и швырнул ее в угол; потом,  придерживая  его  за
плечо, уселся на стул и поставил мальчика перед собой.
   - Ну-с, прежде всего, известно ли тебе,  что  это  такое?  -  спросил
Сайкс, беря карманный пистолет, лежавший на столе.
   Оливер отвечал утвердительно.
   - А теперь посмотри-ка сюда, - продолжал Сайкс, - Вот порох, вот  пу-
ля, а вот кусочек старой шляпы для лыжа...
   Оливер прошептал, что ему известно назначение указанных предметов,  а
мистер Сайкс принялся очень старательно заряжать пистолет.
   - Теперь он заряжен, - сказал мистер Сайкс, покончив с этим делом.
   - Вижу, сэр, - ответил Оливер.
   - Слушай, - продолжал грабитель, крепко схватив  Оливера  за  руку  и
приставив вплотную к его виску дуло пистолета, отчего  мальчик  невольно
вздрогнул, - если ты хоть слово скажешь, когда мы выйдем из дому - разве
что, я сам с тобой заговорю, - пуля сразу будет у тебя в  голове.  Стало
быть, если ты вздумаешь говорить без разрешения, прочти раньше свои  мо-
литвы.
   Для большего эффекта  мистер  Сайкс  сопроводил  это  предостережение
грозным взглядом и продолжал:
   - Насколько мне известно, нет никого, кто бы стал беспокоиться о тво-
ей судьбе, если бы тебя прикончили. Стало быть, мне незачем столько тру-
диться и объяснять тебе суть дела, не желай я тебе добра. Слышишь?
   - Короче говоря, - решительно вмешалась Нэнси, хмуро  посматривая  на
Оливера, чтобы тот обратил внимание на ее слова, - если Оливер тебя рас-
сердит, когда ты примешься за работу, на которую ты идешь,  ты  простре-
лишь ему голову, чтобы он потом не болтал языком, хотя  бы  ты  рисковал
качаться из-за этого на виселице, ведь ремесло у тебя такое, что  ты  на
этот риск идешь изза всякого пустяка каждый месяц в году.
   - Правильно! - одобрил мистер Сайкс. - Женщины умеют объяснить все  в
двух словах, если только не начинают кипятиться, а уж тогда заводят  во-
лынку. Ну, теперь он ко всему  подготовлен...  Давай  ужинать,  а  потом
всхрапнем перед уходом.
   Исполняя его приказание, Нэнси - быстро накрыла на стол; исчезнув  на
несколько минут, она вернулась с кувшином пива и блюдом с  фаршированной
бараньей головой, что дало возможность  мистеру  Сайксу  отпустить  нес-
колько острот, основанных на странном совпадении слов: "джемми"  называ-
лось и это кушанье и хитрый инструмент,  весьма  распространенный  среди
лиц его профессии. Достойный джентльмен, возбужденный, может быть, перс-
пективой незамедлительно приступить к действию, был очень весел и  нахо-
дился в превосходном расположении духа;  в  доказательство  этого  можно
здесь отметить, что он с удовольствием выпил залпом свое пиво и за  ужи-
ном изрыгнул по приблизительному подсчету не больше восьмидесяти прокля-
тий.
   После ужина - нетрудно угадать, что у Оливера  не  было  аппетита,  -
мистер Сайкс осушил два стакана виски с водой,  бросился  на  кровать  и
приказал Нэнси разбудить его ровно в пять часов, изругав  ее  заранее  в
случае, если она этого не сделает. По команде того же авторитетного  ли-
ца, Оливер улегся, не раздеваясь, на тюфяке, лежавшем на полу; а  девуш-
ка, подбрасывая топливо, осталась у очага, готовая разбудить их в назна-
ченный час.
   Оливер долго не спал, надеясь, что Нэнси воспользуется этим случаем и
шепотом даст еще какой-нибудь совет, но девушка в мрачном раздумье сиде-
ла у очага, не двигаясь и только время от времени снимала нагар со  све-
чи. Измученный бдением и тревогой, он в конце концов заснул.
   Когда он проснулся, стол был накрыт к чаю,  а  Сайкс  рассовывал  ка-
кие-то вещи по - карманам своего пальто, висевшего на спинке стула. Нэн-
си суетилась, готовя завтрак. Еще не рассвело; горела свеча, и за  окном
было темно. Вдобавок колючие струи дождя ударяли в оконные стекла, и не-
бо было черным и облачным.
   - Ну! - проворчал Сайкс, когда Оливер вскочил.  -  Половина  шестого!
Поторапливайся, не то останешься без завтрака. Мы и так уже опаздываем.
   Оливер быстро покончил со своим туалетом; позавтракав наспех,  он  на
сердитый вопрос Сайкса ответил, что совсем готов.
   Нэнси, стараясь не смотреть на мальчика, бросила ему платок, чтобы он
обвязал его вокруг шеи; Сайкс дал ему большой плащ из грубой  материи  и
велел накинуть на себя и застегнуть. Одевшись, Оливер протянул руку гра-
бителю, который приостановился, чтобы показать ему пистолет, хранившийся
в боковом кармине пальто, зажал его руку в своей и затем,  распрощавшись
с Нэнси, увел его.
   Когда они подошли к двери, Оливер оглянулся, надеясь встретиться гла-
зами с девушкой. Но она снова уселась на прежнее место у очага и  сидела
не шевелясь.


   ГЛАВА XXI Экспедиция

   Унылое было утро, когда они вышли на улицу: дул ветер, шел дождь, на-
висли хмурые грозовые тучи. Дождь шел всю  ночь  -  на  мостовой  стояли
большие лужи, из желобов хлестала вода. Слабый  свет  загоравшегося  дня
только омрачал унылую картину; при бледном свете тускнели уличные  фона-
ри, и этот свет не окрашивал в более теплые и яркие тона мокрые крыши  и
темные улицы. В этой части города, казалось, никто еще не просыпался: во
всех домах окна были закрыты ставнями, а улицы, по которым они  проходи-
ли, были тихи и безлюдны.
   Когда они свернули на Бетнел-Грин-роуд, уже совсем  рассвело.  Многие
фонари были погашены. По направлению к Лондону  медленно  тащилось  нес-
колько деревенских повозок; изредка проносилась с грохотом почтовая  ка-
рета, покрытая грязью, и кучер в виде предостережения угощал бичом нето-
ропливого возчика, который ехал по той стороной дороги, вследствие  чего
кучеру грозила опасность подъехать к конторе на четверть  минуты  позже.
Уже открылись трактиры, и в них горел газ. Начали открывать и  лавки,  и
навстречу изредка попадались люди. Затем появились  отдельными  группами
мастеровые, шедшие на работу. Потом мужчины и женщины с нагруженными ры-
бой корзинками на голове; повозки с овощами, запряженные ослами; повозки
с живым скотом и тушами; молочницы с ведрами - нескончаемая вереница лю-
дей, несущих съестные припасы к восточным предместьям  города.  По  мере
приближения к Сити грохот экипажей усиливался; когда  они  проходили  по
улицам между Шордитч и Смитфилд, шум перешел в гул,  началась  сутолока.
Стало совсем светло - светлее уже не будет, - и для  половины  населения
Лондона настало деловое утро.
   Миновав Сан-стрит и Краун-стрит, пройдя Финсберисквер,  мистер  Сайкс
вышел по Чиэуел-стрит на Барбикен, потом на Лонг-лейн и  затем  в  Смит-
филд, откуда неслись такие оглушительные нестройные  звуки,  что  Оливер
Твист пришел в изумление.
   Был базарный день. Ноги чуть ли не по самую щиколотку увязали в  гря-
зи; над дымящимися крупами быков и коров поднимался густой пар и, смеши-
ваясь с туманом, казалось отдыхавшим на дымовых трубах, тяжелым  облаком
нависал над головой. Все загоны для скота в центре  большой  площади,  а
также временные загоны, которые уместились  на  свободном  пространстве,
были битком набиты овцами; вдоль желобов стояли привязанные к столбам  в
три-четыре длинных ряда быки и другой рогатый скот. Крестьяне,  мясники,
погонщики, разносчики, мальчишки, воры, зеваки и  всякого  рода  бродяги
смешались в толпу; свист погонщиков, лай собак, мычанье  быков,  блеянье
овец, хрюканье и визг свиней, крики разносчиков, вопли, проклятья и  ру-
гательства со всех сторон; звон колокольчиков, гул голосов, вырывающийся
из каждого трактира, толкотня, давка, драки, гиканье и вопли, визг, отв-
ратительный вой, то и дело доносящийся со всех концов рынка, и  немытые,
небритые, жалкие и грязные люди, мечущиеся туда и сюда, - все это произ-
водило ошеломляющее, одуряющее впечатление.
   Мистер Сайкс, тащивший за собой  Оливера,  прокладывал  себе  локтями
путь сквозь толпу и очень мало внимания обращал на все то, что  поражало
слух и зрение мальчика. Раза два или три он кивал проходившим мимо прия-
телям и, отклоняя предложение пропустить утреннюю рюмочку, упорно проби-
вался вперед, пока они не выбрались из толпы и не  направились  по  Хоу-
зер-лейн к Холборну.
   - Ну, малый, - сказал  Сайкс,  бросив  взгляд  на  часы  Церкви  Сент
Эндрью, - скоро семь часов! Шагай быстрее! Еле ноги волочит, лентяй!
   Произнеся эту речь, мистер Сайкс дернул  за  руку  своего  маленького
спутника; Оливер по мере сил приноравливался к быстрым шагам  взломщика;
он пустился рысцой - это было нечто среднее между быстрой ходьбой и  бе-
гом.
   Они не замедляли шага, пока не миновали угол Гайдпарка и не  свернули
к Кенсингтону; здесь Сайкс шел медленнее, пока их не нагнала пустая  по-
возка, ехавшая некоторое время позади. Увидев на ней надпись  "Хаунсло",
он со всей вежливостью, на какую только был способен,  спросил  возницу,
не согласится ли тот подвезти их до Айлуорта.
   - Полезайте, - сказал возница. - Это ваш мальчуган?
   - Мой, - отвечал Сайкс, пристально посмотрев на  Оливера  и  небрежно
сунув руку в карман, где лежал пистолет.
   - Твой отец шагает, пожалуй, слишком быстро для тебя!  Верно  говорю,
парнишка? - сказал возница, видя, что Оливер запыхался.
   - Ничуть не бывало, - вмешался Сайкс. - Он к этому привык. Держись за
мою руку, Нэд. Ну, полезай!
   Обратившись с такими словами к Оливеру, он помог ему влезть в  повоз-
ку, а возница, указав на груду мешков, предложил прилечь на них и отдох-
нуть.
   Когда они проезжали мимо придорожных столбов,  Оливер  все  больше  и
больше недоумевал, куда же спутник везет его. Кенсингтон, Хамерсмит, Чи-
зуик, КьюБридж, Брентфорд остались позади, и тем не менее  они  подвига-
лись вперед с таким упорством, как будто только что  тронулись  в  путь.
Наконец, они подъехали к трактиру, носившему название "Карета  и  Кони";
неподалеку от него начиналась другая дорога. Здесь повозка остановилась.
   Сайкс поспешил выйти, не выпуская из своей руки руку Оливера;  подняв
его и опустив на землю, он бросил на него злобный взгляд  и  многозначи-
тельно похлопал кулаком по боковому карману.
   - Прощай, мальчуган, - сказал возница.
   - Он дуется, - отозвался Сайкс, встряхивая Оливера. - Дуется! Вот ще-
нок! Не обращайте на него внимание.
   - Стану я обращать на него внимание! - воскликнул тот, залезая в свою
повозку. - А погода нынче славная.
   И он уехал. Сайкс подождал, пока он не отъехал на порядочное расстоя-
ние, потом, сказав Оливеру, что он может, если хочет, глазеть по  сторо-
нам, потащил его вперед.
   Миновав трактир, он свернул налево, потом направо. Шли  они  долго  -
позади остались большие усадьбы с садами; задерживались они  только  для
того, чтобы выпить пива, и, наконец, добрались до города, здесь на стене
какого-то дома Оливер увидел надпись крупными буквами: "Хэмптон".
   Несколько часов они слонялись по окрестным полям. Наконец,  вернулись
в город и, зайдя в старый трактир со  стертой  вывеской,  заказали  себе
обед в кухне у очага.
   Кухней служила затхлая комната с низким  потолком,  поперек  которого
тянулась толстая балка, а перед очагом стояли скамьи с высокими  спинка-
ми, и на них сидели грубоватые на вид люди в рабочих блузах. Они не  об-
ратили никакого внимания на Оливера и очень мало - на Сайкса; а так  как
Сайкс очень мало внимания обратил на них, то он со своим юным  спутником
сидел в углу, нисколько не стесняемый их присутствием.
   На обед они получили холодное мясо, а после обеда сидели очень долго,
пока мистер Сайкс услаждал себя тремя-четырьмя трубками. И теперь Оливер
почти не сомневался в том, что дальше они  не  пойдут.  Очень  устав  от
ходьбы, после раннего пробуждения, он начал дремать; потом от  усталости
и табачного дыма заснул.
   Было совсем темно, когда его разбудил  толчок  Сайкса.  Он  преодолел
сонливость, сел, осмотрелся и обнаружил, что  сей  достойный  джентльмен
завязал за пинтой пива приятельские отношения с каким-то рабочим.
   - Значит, вы едете в Лоуэр-Халифорд? - спросил Сайкс.
   - Да, - подтвердил парень, который как будто чувствовал себя  немного
хуже, а быть может, и лучше - после выпивки, - и поеду очень скоро.  Моя
лошадь дойдет порожняком - не то что сегодня утром, и пойдет она быстро.
Выпьем за ее здоровье! Ура! Это славная лошадка!
   - Не подвезете ли вы меня и моего мальчика? - спросил Сайкс,  придви-
гая пиво своему новому приятелю.
   - Ну что ж, подвезу, если вы готовы сейчас же тронуться  с  места,  -
отозвался парень, выглядывая из-за кружки. - Вы едете в Халифорд?
   - В Шепертон, - ответил Сайкс.
   - Подвезу... - повторил тот. - Все уплачено, Беки?
   - Да, вот этот джентльмен заплатил, - сказала девушка.
   - Э, нет! - воскликнул парень с важностью  захмелевшего  человека.  -
Так, знаете ли, не годится.
   - Почему? - возразил Сайкс. - Вы вам оказываете услугу, вот я и  хочу
угостить вас пинтой-другой.
   Новый знакомый с весьма глубокомысленным видом призадумался над  этим
доводом, потом схватил руку Сайкса и заявил, что он  славный  малый.  На
это мистер Сайкс ответил, что тот шутит; и, будь парень  трезв,  у  него
были бы серьезные основания для такого предположения.
   Обменявшись еще несколькими любезностями, они  пожелали  доброй  ночи
остальной компании и вышли; служанка забрала кувшины и стаканы и,  держа
их в руках, подошла к двери посмотреть на отъезжающих.
   Лошадь, за чье здоровье пили в ее отсутствие, стояла перед домом, уже
запряженная в повозку. Оливер и Сайкс уселись без дальнейших  церемоний,
а владелец лошади на минутку замешкался, чтобы подбодрить ее и  объявить
конюху и всему миру, что нет ей равной. Затем конюху было приказано  от-
пустить лошадь, и, когда Это было сделано,  лошадь  повела  себя  весьма
глупо: мотала головой с величайшим презрением, сунула ее к  окно  домика
на другой стороне улицы и, совершив эти подвиги, поднялась на дыбы, пос-
ле чего ретиво пустилась во всю прыть и с грохотом вылетела из города.
   Вечер был очень темный. Промозглый туман  поднимался  от  реки  и  от
ближних болот, клубился над печальными полями. Холод пронизывал. Все бы-
ло мрачно и черно. Никто не проронил ни слова: возницу клонило в сон,  а
Сайкс не был расположен заводить с ним разговор. Оливер, съежившись, за-
бился в угол повозки, испуганный и терзаемый  недобрыми  предчувствиями:
ему чудились странные существа вместо чахлых деревьев, ветки которых уг-
рюмо покачивались, словно в упоении от унылого пейзажа.
   Когда они проезжали мимо церкви Санбери, пробило семь  часов.  Напро-
тив, в доме перевозчика, одно окно было освещено, и луч света  падал  на
дорогу, отчего тисовое дерево, осенявшее могилы, казалось, окутывал  бо-
лее густой мрак. Где-то неподалеку слышался  глухой  шум  низвергающейся
воды, а листья старого дерева тихо шелестели на ветру. Это  походило  на
тихую музыку, дарующую покой умершим.
   Санбери остался позади, и снова они выехали на безлюдную дорогу.  Еще
две-три мили - и повозка остановилась. Сайкс вылез, взял за руку  Оливе-
ра, и они опять побрели дальше.
   В Шепертоне они ни в один дом не заходили, вопреки  надежде  усталого
мальчика, и по-прежнему шли по грязи и в  темноте  унылыми  проселочными
дорогами и пересекали холодные, открытые ветрам пустоши, пока  невдалеке
не показались огни города. Пристально всматриваясь, Оливер увидел у сво-
их ног воду и понял, что они подходят к мосту.
   Сайкс шел, не сворачивая в сторону, до самого моста,  Затем  внезапно
повернул налево, к берегу. "Там вода! - подумал Оливер, замирая от стра-
ха. - Он привел меня в Это безлюдное место, чтобы убить".
   Он хотел упасть на землю, пытаясь спасти свою юную жизнь,  как  вдруг
увидел, что они подошли к какому-то полуразрушенному, заброшенному дому.
По обе стороны подгнившего крыльца было по окну; выше - еще  один  Этаж,
но нигде не видно было света.
   Дом был темный, обветшалый и, по-видимому, необитаемый.
   Сайкс, все еще не выпуская руку Оливера из своей, подошел  потихоньку
к невысокому крыльцу и поднял щеколду. Дверь поддалась его толчку, и они
вошли.


   ГЛАВА XXII Кража со взломом

   - Эй! - раздался громкий, хриплый голос, как только они вошли в кори-
дор.
   - Нечего орать, - отозвался Сайкс, запирая дверь.  -  Посветите  нам,
Тоби.
   - Эге! Да это мой приятель! - крикнул тот же голос. -  Свету,  Барни,
свету! Впусти джентльмена... А прежде всего не угодно ли вам будет прос-
нуться?
   По-видимому, оратор швырнул сначала рожок для надевания башмаков  или
что-нибудь в этом роде в особу, к которой обращался, чтобы пробудить  ее
ото сна, петому что слышно было, как с грохотом упала какая-то  деревян-
ная вещь, а затем послышалось невнятное бормотанье человека, находящего-
ся между сном и бодрствованием.
   - Слышишь ты или нет? - продолжал тот же голос.  -  В  коридоре  Билл
Сайкс, и никто его не встречает; а ты дрыхнешь, как будто  принял  опиум
за обедом. Ну что, очухался, или, может быть, запустить в тебя  железным
подсвечником; чтобы ты окончательно проснулся?
   Как только был задан этот вопрос, по  голому  полу  быстро  зашлепали
стоптанные туфли, и из двери направо появились - сначала тускло горевшая
свеча, а затем фигура того самого субъекта, который уже  был  описан,  -
гнусавого слуги из трактира на Сафрен-Хилле.
   - Мистер Сайкс! - воскликнул Барни с  искренней  или  притворной  ра-
достью. - Пожалуйте, сэр, пожалуйте!
   - Ну, входи первым, - сказал Сайкс, подталкивая Оливера. - Живее,  не
то наступлю тебе на пятки.
   Ругая его за медлительность. Сайкс толкнул Оливера, и они очутились в
низкой темной комнате, где был  закопченный  камин,  два-три  поломанных
стула, стол и очень старый диван, на котором, задрав ноги  выше  головы,
лежал, растянувшись во весь рост,  мужчина,  куривший  длинную  глиняную
трубку. На нем был модного покроя  сюртук  табачного  цвета  с  большими
бронзовыми пуговицами, оранжевый галстук, грубый,  бросающийся  в  глаза
пестрый жилет и короткие темные штаны. Мистер Крекит (ибо это был он) не
имел чрезмерного количества волос ни на голове, ни на лице, а те,  какие
у него были, отличались красноватым оттенком и были закручены в  длинные
локоны наподобие пробочника, в которые он то и дело засовывал свои гряз-
ные пальцы, украшенные большими дешевыми перстнями. Он был немного  выше
среднего роста и, по-видимому, слаб на ноги, но Это  обстоятельство  ни-
чуть не мешало ему восхищаться собственными, задранными вверх,  высокими
сапогами, которые он созерцал с живейшим удовольствием.
   - Билл, приятель! - сказал субъект, повернув голову к  двери.  -  Рад
вас видеть. Я уже начал побаиваться,  не  отказались  ли  вы  от  нашего
дельца, тогда бы я пошел на свой страх и риск. Ох!
   Испустив этот возглас, выражавший величайшее изумление при виде  Оли-
вера, мистер Тоби Крекит принял сидячее положение и пожелал узнать,  что
это такое.
   - Мальчишка, всего-навсего мальчишка, - ответил Сайкс, придвигая стул
к камину.
   - Один из питомцев мистера Феджина, - ухмыляясь, подхватил Барни.
   - Ах, Феджина! - воскликнул Тоби, разглядывая Оливера. -  Ну  и  ред-
костный мальчишка - такому ничего не стоит очистить карманы у всех  ста-
рых леди в церкви! Этот тихоня составит Феджину целое состояние!
   - Ну-ну, довольно! - нетерпеливо перебил Сайкс и, наклонившись к сво-
ему приятелю, шепнул ему на ухо несколько слов, после чего мистер Крекит
неудержимо расхохотался и  удостоил  Оливера  пристальным  и  изумленным
взглядом.
   - А теперь, - сказал Сайкс, усевшись на прежнее место, -  дайте  нам,
пока мы тут ждем, чего-нибудь поесть и выпить, это нас подбодрит -  меня
во всяком случае. Подсаживайся к камину, малыш, и отдыхай -  ночью  тебе
еще придется пройтись, хоть не так уж далеко.
   Оливер посмотрел на Сайкса робко и с немым изумлением; потом, придви-
нув табурет к огню, сел, опустив голову на руки - она у него  болела,  -
вряд ли сознавая, где он находится и что вокруг него творится.
   - Ну, - сказал Тоби, когда молодой еврей принес  еду  и  поставил  на
стол бутылку. - За успех дельца!
   Провозгласив этот тост, он встал, заботливо  положил  в  угол  пустую
трубку и, подойдя к столу, наполнил стаканчик  водкой  и  выпил.  Мистер
Сайкс последовал его примеру.
   - Нужно дать капельку мальчишке, - сказал Тоби, налив рюмку до  поло-
вины. - Выпей залпом, невинное созданье.
   - Право же, - начал Оливер, жалобно подняв на него глаза, - право же,
я...
   - Выпей залпом, - повторил Тоби. - Думаешь, я не знаю, что пойдет те-
бе на пользу?.. Прикажите ему пить, Билл.
   - Пусть лучше выпьет! - сказал Сайкс, похлопывая рукой по карману.  -
Провалиться мне в пекло, с ним больше хлопот,  чем  с  целым  семейством
Плутов! Пей, чертенок, пей!
   Испуганный угрожающими жестами обоих мужчин, Оливер  поспешил  залпом
выпить рюмку и тотчас же сильно закашлялся, что привело в восхищение То-
би Крекита и Барии и даже вызвало улыбку у мрачного мистера Сайкса.
   Когда с этим было покончено, а Сайкс утолил голод (Оливера  с  трудом
заставили проглотить корочку хлеба), двое мужчин  улеглись  на  стульях,
чтобы немножко вздремнуть. Оливер остался на своем  табурете  у  камина;
Барни, завернувшись в одеяло, растянулся на полу, перед  самой  каминной
решеткой.
   Некоторое время они спали или казались спящими; никто не шевельнулся,
кроме Барни, который раза два вставал, чтобы подбросить углей  в  камин.
Оливер погрузился в тяжелую дремоту; ему чудилось, будто  он  бредет  по
мрачным проселочным дорогам, блуждает по темному кладбищу,  вновь  видит
картины, мелькавшие перед ним в течение дня, как вдруг его разбудил Тоби
Крекит, который вскочил и объявил, что уже половина второго.
   Через секунду другие двое были на ногах,  и  все  деятельно  занялись
приготовлениями. Сайкс и его приятель закутали шеи и подбородки широкими
темными шарфами и надели пальто; Барни, открыв шкаф, достал оттуда  раз-
личные инструменты и торопливо рассовал их по карманам.
   - Подай мне собак, Барни, - сказал Тоби Крекит.
   - Вот они, - отозвался Барни, протягивая пару пистолетов. -  Вы  сами
их зарядили.
   - Ладно! - пряча их, сказал Тоби. - А где напильники?
   - У меня, - ответил Сайкс.
   - Клещи, отмычки, коловороты, фонари - ничего не забыли? -  спрашивал
Тоби, прикрепляя небольшой лом к петле под полой своего пальто.
   - Все в порядке, - ответил его товарищ. - Тащи дубинки,  Барни.  Пора
идти.
   С этими словами он взял толстую палку из рук Барни,  который,  вручив
другую палку Тоби, принялся застегивать плащ Оливера.
   - Ну-ка, - сказал Сайкс, протягивая руку.
   Оливер, совершенно одурманенный непривычной прогулкой, свежим  возду-
хом и водкой, которую его заставили выпить,  машинально  вложил  руку  в
протянутую руку Сайкса.
   - Бери его за другую, Тоби, - сказал Сайкс. - Выгляни-ка наружу, Бар-
ни.
   Тот направился к двери и, вернувшись, доложил, что все спокойно. Двое
грабителей вышли вместе с Оливером.  Барни,  хорошенько  заперев  дверь,
снова завернулся в одеяло и заснул.
   Была непроглядная тьма. Туман стал еще гуще, чем  в  начале  ночи,  а
воздух был до такой степени насыщен влагой, что, хотя дождя и  не  было,
спустя несколько минут после выхода из дома у  Оливера  волосы  и  брови
стали влажными. Они прошли мостом и двинулись по направлению к огонькам,
которые Оливер уже видел раньше. Расстояние было небольшое,  а  так  как
они шли быстро, то вскоре и достигли Чертей.
   - Махнем через город, - прошептал Сайкс. - Ночью нам никто  не  попа-
дется на пути.
   Тоби согласился, и они быстро зашагали по  главной  улице  маленького
городка, совершенно безлюдной в этот поздний час.  Кое-где  в  окне  ка-
кой-нибудь спальни мерцал тусклый свет; изредка хриплый лай собаки нару-
шал тишину ночи. Но на улице не было никого. Они вышли за  город,  когда
церковные часы пробили два.
   Ускорив шаги, они свернули влево, на дорогу. Пройдя примерно четверть
мили, они подошли к одиноко стоявшему дому, обнесенному стеной, на кото-
рую Тоби Крекит, даже не успев отдышаться, вскарабкался в  одно  мгнове-
ние.
   - Теперь давайте мальчишку, - сказал Тоби. -  Поднимите  его;  я  его
подхвачу.
   Оливер оглянуться не успел, как Сайкс подхватил его под мышки, и  че-
рез три-четыре секунды он и Тоби лежали на траве по  ту  сторону  стены.
Сайкс не замедлил присоединиться к ним. И они  крадучись  направились  к
дому.
   И тут только Оливер, едва не лишившийся рассудка от страха  и  отчая-
ния, понял, что целью этой экспедиции был грабеж, если не  убийство.  Он
сжал руки и, не удержавшись, глухо вскрикнул от ужаса. В глазах  у  него
потемнело, холодный пот выступил на побледневшем лице,  ноги  отказались
служить, и он упал на колени.
   - Вставай! - прошипел Сайкс, дрожа от бешенства и вытаскивая из  кар-
мана пистолет. - Вставай, не то я тебе размозжу башку.
   - Ох, ради бога, отпустите меня! - воскликнул Оливер. - Я убегу и ум-
ру где-нибудь там, в полях. Я никогда не подойду близко к  Лондону,  ни-
когда, никогда! О, пожалейте меня, не заставляйте  воровать!  Ради  всех
светлых ангелов небесных, сжальтесь надо мной!
   Человек, к которому он обращался с этой  мольбой,  изрыгнул  отврати-
тельное ругательство и взвел курок пистолета, но Тоби, выбив у  него  из
рук пистолет, зажал мальчику рот рукой и потащил его к дому.
   - Тише! - зашептал он. - Здесь это ничему не поможет. Еще словечко, и
я сам с тобой расправлюсь - хлопну тебя по голове. Шуму никакого не  бу-
дет, а дело надежное, и все по-благородному. Ну-ка, Билл, взломайте этот
ставень. Ручаюсь, что мальчик теперь подбодрился. В такую холодную  ночь
людям и постарше его в первую минуту случалось сплоховать - сам видел.
   Сайкс, призывая грозные проклятья на голову  Феджина,  пославшего  на
такое дело Оливера, решительно, но стараясь не шуметь, пустил в ход лом.
Спустя немного ему удалось с помощью Тоби открыть  ставень,  державшийся
на петлях.
   Это было маленькое оконце с частым переплетом, находившееся в пяти  с
половиной футах от земли, в задней половине дома, - оконце в комнате для
мытья посуды или для парки пива, и конце коридора. Отверстие было  такое
маленькое, что обитатели дома, должно быть, не  считали  нужным  закрыть
его ненадежней; однако оно было достаточно велико, чтобы в него мог про-
лезть мальчик ростом с Оливера. Повозившись еще  немного,  мистер  Сайкс
справился с задвижками; вскоре окно распахнулось настежь.
   - Слушай теперь, чертенок! - прошипел Сайкс,  вытаскивая  из  кармана
потайной фонарь и направляя луч света прямо в лицо  Оливера.  -  Я  тебя
просуну в это окно. Ты возьмешь этот  фонарь,  поднимешься  тихонько  по
лестнице - она как раз перед тобой, - пройдешь через маленькую  переднюю
к входной двери, отопрешь с? и впустишь нас.
   - Там наверху есть засов, тебе до него не дотянуться, - вмешался  То-
би. - Влезь на стул в передней... Там три  стула,  Билл,  а  на  спинках
большущий синий единорог и золотые вилы, это герб старой леди.
   - Помалкивай! - перебил Сайкс, бросив на него грозный взгляд. - Дверь
в комнаты открыта?
   - Настежь, - ответил Тоби, предварительно заглянув в окно. -  Потеха!
Они всегда оставляют ее открытой, чтобы собака, у которой здесь подстил-
ка, могла прогуляться по коридору, когда ей не спится. Ха-ха-ха! А Барни
сманил ее сегодня вечером. Вот здорово!
   Хотя мистер Крекит говорил чуть слышным шепотом и смеялся  беззвучно,
однако Сайкс властно приказал ему замолчать и приступить  к  делу.  Тоби
повиновался: сначала достал из кармана фонарь и поставил его  на  землю,
Затем крепко уперся головой в стену под окном, а руками в  колени,  так,
чтобы спина его служила ступенькой. Когда Это было сделано. Сайкс, взоб-
равшись на него, осторожно просунул Оливера в окно,  ногами  вперед,  и,
придерживая его за шиворот, благополучно опустил на пол.
   - Бери этот фонарь, - сказал Сайкс, заглядывая в  комнату.  -  Видишь
перед собой лестницу?
   Оливер, ни жив ни мертв, прошептал: "Да". Сайкс  указывая  пистолетом
на входную дверь, лаконически посоветовал ему принять к сведению, что он
все время будет находиться под прицелом и если замешкается, то в  ту  же
секунду будет убит.
   - Все должно быть сделано в одну минуту, - продолжал Сайкс чуть слыш-
но. - Как только я тебя отпущу, принимайся за дело. Эй, что это?
   - Что там такое? - прошептал его товарищ.
   Оба напряженно прислушались.
   - Ничего! - сказал Сайкс, отпуская Оливера. - Ну!
   В тот короткий промежуток времени, когда мальчик мог собраться с мыс-
лями, он твердо решил - хотя бы эта попытка и стоила ему жизни  -  взбе-
жать по лестнице, ведущей из передней, и поднять тревогу в доме.  Приняв
такое решение, он тотчас же крадучись двинулся к двери.
   - Назад! - закричал вдруг Сайкс. - Назад! Назад!
   Когда мертвая тишина, царившая в доме, была нарушена громким  криком,
Оливер в испуге уронил фонарь и не знал, идти ли ему вперед, или бежать!
   Снова раздался крик - блеснул свет; перед его  глазами  появились  на
верхней ступеньке лестницы два перепуганных полуодетых  человека.  Яркая
вспышка, оглушительный шум, дым, треск неизвестно откуда, - и Оливер от-
шатнулся назад.
   Сайкс на мгновение исчез, но затем показался снова и схватил  его  за
шиворот, прежде чем рассеялся дым.  Он  выстрелил  из  своего  пистолета
вслед людям, которые уже кинулись назад, и потащил мальчика вверх.
   - Держись, крепче, - прошептал Сайкс, протаскивая его в окно.  -  Эй,
дай мне шарф. Они попали в него. Живее! Мальчишка истекает кровью.
   Потом Оливер услышал звон колокольчика, выстрелы, крики и  почувство-
вал, что кто-то уносит его, быстро шагая по неровной почве. А потом  шум
замер вдалеке, смертельный холод сковал ему сердце. И больше  он  ничего
не видел и не слышал.


   ГЛАВА XXIII, которая рассказывает о приятной  беседе  между  мистером
Бамблом и некоей леди и убеждает в том, что в иных случаях даже бидл бы-
вает не лишен чувствительности

   Вечером был лютый холод. Снег, лежавший на  земле,  покрылся  твердой
ледяной коркой, и только на сугробы по  проселкам  и  закоулкам  налетал
резкий, воющий ветер, который словно удваивал бешенство при виде добычи,
какая ему попадалась, взметал снег мглистым облаком, кружил его и рассы-
пал в воздухе. Суровый, темный, холодный был вечер, заставивший тех, кто
сыт и у кого есть теплый у гол, собраться у камина и благодарить бога за
то, что они у себя дома, а бездомных, умирающих с голоду бедняков - лечь
на землю и умереть. В такой вечер многие  измученные  голодом  отщепенцы
смыкают глаза на наших безлюдных улицах, и - каковы бы ни были их  прес-
тупления - вряд ли они откроют их в более жестком мире.
   Так обстояло дело под открытым небом, когда  миссис  Корни,  надзира-
тельница работного дома, с которым наши читатели уже знакомы как с  мес-
том рождения Оливера Твиста, уселась  перед  веселым  огоньком  в  своей
собственной маленькой комнатке и не без самодовольства бросила взгляд на
небольшой круглый столик, на котором стоял соответствующих размеров под-
нос со всеми принадлежностями, необходимыми для наилучшего ужина,  какой
только может пожелать надзирательница. Миссис  Корни  хотела  побаловать
себя чашкой чая. Когда она перевела взгляд со стола на камин, где  самый
маленький из всех существующих чайников затянул тихим голоском тихую пе-
сенку, чувство внутреннего удовлетворения у миссис Корни до того  усили-
лось, что она улыбнулась.
   - Ну что ж! - сказала надзирательница, облокотившись на стол и задум-
чиво глядя на огонь, - Право же, Каждому из нас дано очень много, и  нам
есть за что быть благодарными. Очень много, только мы этого не понимаем.
Увы!
   Миссис Корни скорбно покачала головой, словно оплакивая духовную сле-
поту тех бедняков, которые этого не понимают, и, погрузив серебряную ло-
жечку (личная собственность) в недра  металлической  чайницы,  вмещающей
две-три унции, принялась заваривать чай.
   Как мало нужно, чтобы нарушить спокойствие нашего слабого духа.  Пока
миссис Корни занималась рассуждениями, вода в  черном  чайнике,  который
был очень маленьким, так что ничего не стоило наполнить его доверху, пе-
релилась через край и слегка ошпарила руку миссис Корни.
   - Ах, будь ты проклят! -  воскликнула  почтенная  надзирательница,  с
большой поспешностью поставив чайник на камин. - Дурацкая штука! Вмещает
всего-навсего две чашки! Ну кому от нее может быть прок?.. Разве что,  -
призадумавшись, добавила миссис Корни, - разве что такому бедному,  оди-
нокому созданию, как я! Ах, боже мой!
   С этими словами надзирательница упала в "росло и, снова облокотившись
на стол, задумалась об одинокой своей судьбе.  Маленький  чайник  и  од-
на-единственная чашка пробудили печальные воспоминания о  мистере  Корни
(который умер всего-навсего двадцать пять лет назад), и это подействова-
ло на нее угнетающе.
   - Больше никогда не будет у меня такого! - досадливо  сказала  миссис
Корни. - Больше никогда не будет у меня такого, как он!
   Неизвестно, к кому относилось это замечание: к мужу  или  к  чайнику.
Быть может, к последнему, ибо, произнося Эти слова, миссис Корни смотре-
ла на него, а затем сняла его с огня. Она только отведала первую  чашку,
как вдруг ее потревожил тихий стук в дверь.
   - Ну, входите! - резко сказала миссис Корни. - Должно быть, какая-ни-
будь старуха собралась помирать. Они всегда помирают,  когда  я  вздумаю
закусить. Не стойте там, не напускайте холодного воздуху.  Ну,  что  там
еще случилось?
   - Ничего, сударыня, ничего, - ответил мужской голос.
   - Ах, боже мой! - воскликнула надзирательница значительно более  мяг-
ким голосом. - Неужели это мистер Бамбл?
   - К вашим услугам, сударыня, - произнес мистер Бамбл, который  задер-
жался было в дверях, чтобы соскоблить грязь с башмаков и отряхнуть  снег
с пальто, а затем вошел, держа в одной руке шляпу, а в другой узелок.  -
Не прикажете ли, сударыня, закрыть дверь?
   Леди из целомудрия не решалась дать ответ, опасаясь, пристойно ли бу-
дет иметь свидание с мистером Бамблом при закрытых дверях. Мистер Бамбл,
воспользовавшись ее замешательством, а  к  тому  же  и  озябнув,  закрыл
дверь, не дожидаясь разрешения.
   - Ненастная погода, мистер Бамбл, - сказала надзирательница.
   - Да, сударыня, ненастье, - отозвался бидл. - Такая  погода  во  вред
приходу, сударыня. Сегодня после полудня, миссис Корни, мы раздали двад-
цать четырехфунтовых хлебов и полторы головки сыра, а  эти  бедняки  все
еще недовольны.
   - Ну конечно. Когда же они бывают довольны, мистер Бамбл?  -  сказала
надзирательница, попивая чай.
   - Совершенно верно, сударыня, когда? - подхватил мистер Бамбл. -  Тут
одному человеку, ради его жены и большого семейства, дали  четырехфунто-
вый хлеб и добрый фунт сыру, без обвеса. А как вы думаете,  почувствовал
он благодарность, сударыня, настоящую благодарность? Ни на  один  медный
фартинг! Как вы думаете, что он сделал, сударыня? Стал  просить  угля  -
хотя бы немножко, в носовой платок, сказал он! Угля! А что ему с ним де-
лать? Поджаривать сыр, а потом прийти и просить еще. Вот какие навыки  у
этих людей, сударыня: навали ему сегодня угля полон передник, он, бессо-
вестный, послезавтра опять придет выпрашивать.
   Надзирательница выразила полное одобрение этому образному суждению, и
бидл продолжал свою речь.
   - Я и не представлял себе, до чего это может дойти, -  сказал  мистер
Бамбл. - Третьего дня - вы были замужем, сударыня, и я могу это  расска-
зать вам, - третьего дня какой-то субъект, у которого спина едва прикры-
та лохмотьями (тут миссис Корни потупилась), приходит  к  дверям  нашего
смотрителя, когда у того гостя собрались на обед, и говорит, что  нужда-
ется в помощи, миссис Корни. Так как он не хотел уходить и  произвел  на
гостей ужасающее впечатление, то смотритель выслал ему фунт картофеля  и
полпинты овсяной муки. "Ах, бог мой! - говорит неблагодарный негодяй.  -
Что толку мне от этого? С таким же успехом вы могли бы дать мне  очки  в
железной оправе!" - "Отлично, - говорит наш смотритель, отбирая  у  него
подаяние, - больше ничего вы здесь не получите". - "Ну, значит,  я  умру
где-нибудь на улице! - говорит бродяга. "Нет, не умрешь", - говорит  наш
смотритель...
   - Ха-ха-ха! Чудесно! Как это похоже на мистера Граната, правда? - пе-
ребила надзирательница. - Дальше, мистер Бамбл!
   - Так вот, сударыня, - продолжал бидл, - он ушел и так-таки и умер на
улице. Вот упрямый нищий!
   - Никогда бы я этому не  поверила!  -  решительно  заметила  надзира-
тельница. - Но не думаете ли вы, мистер Бамбл, что оказывать помощь  лю-
дям с улицы - дурное дело? Вы - джентльмен, умудренный опытом, и  должны
это знать. Как вы полагаете?
   - Миссис Корни, - сказал бидл, улыбаясь, как улыбаются люди,  сознаю-
щие, что они хорошо осведомлены, - оказывать помощь таким  людям  -  при
соблюдении надлежащего порядка, надлежащего  порядка,  сударыня!  -  Это
спасение для прихода. Первое правило, когда оказываешь помощь,  заключа-
ется в том, чтобы давать беднякам как раз то, что им не нужно... А тогда
им скоро надоест приходить.


 


<< НАЗАД  ¨¨ ДАЛЕЕ >>

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]  [5] [6] [7]

Страница:  [3]