Лекомцев Александр  -  Растущая обсервация

Переход на страницу:  [1] [2]

Страница:  [2]

     - Виктор. Лейтенант. Холост.

     К ним подошел и третий пассажир. Подошёл тихо, не слышно. Они почти одновременно подняли на него глаза. Перед ними стоял высокорослый, коротко-стриженный, русоволосый парень с голубыми глазами, мощным квадратным подбородком, что красноречиво говорило о его волевых природных началах. Ростом он был чуть повыше Виктора. Широкая грудь, мощные плечи и руки – все огромное, даже череп, чуть похожий на огурец. Это был богатырь двадцати семи-тридцати лет.

     - У нас с вами одна дорога,- определённо заметил богатырь.- Могу присесть?

     - Присядьте,- сказал Рустам.

     - Мое имя Григорий. Капитан по званию. Вернее,- смутился он,- то, что я капитан и командир батальона я вам не говорил.

      - Рустам. Майор,- ответил курильщик.

      - Виктор Ковалев. Пока лейтенант,- сказал Виктор.- Поскольку я младший по званию и по возрасту, буду говорить меньше вас.

     - Все мы равны, ни возраста, ни звания, ни фамилии. Поэтому, Виктор, вы зря назвали свою фамилию. Погорячились.- Рустам не удержался и сделал замечание Ковалёву.- Впрочем, мы здесь свои люди. Правда, приказ есть приказ. Мы ведь – солдаты.

    - Ну, хорошо,- отшутился Виктор,- тогда я не Ковалёв, а Петров или Сидоров. Так подойдёт?

    - А вы не простой человек, Виктор,- заметил Рустам,- и не такой буквоед, как, прошу прощения, Григорий. Значит, душа у вас имеется в наличии.

     - Какая, к чёрту, душа?- Отпарировал Григорий.- Нет у человека ни какой души. Но есть другое – долг перед обществом за то, что ему поручают и доверяют. В конце концов, священный долг перед родиной. Она, господа, называется Россией.

     - Не надо ёрничать! Мы об этом помним,- сказал Рустам.- Я скажу даже больше. Как ни странно там, в неизвестности, в этой Обсервации, мы будем защищать интересы России. Так мне сказали вышестоящие надо мной начальники. Не прямо сказали, но довольно не очень прозрачно намекнули.

     Их беседу, если короткие фразы можно назвать беседой, нарушил шум за бортом самолета. Оказывается к приземлившемуся «Илу» подали трап, и через несколько минут в салон подсадили еще четверых, по всей вероятности, французов, то же одетых в пёстрые гражданские одежды. Входя в самолет с небольшой ручной поклажей, они весело выкрикивали свои имена:

     - Поль!

     - А я Жан!

     - Петр!

     - Люсьен Ма… Нет, фамилию и воинское звание к черту в пекло!-  сказал громко, также на английском,  четвертый.- Просто, Люсьен!

     - Рустам!- Сказал на английском за всех представителей России Рустам.- А рядом со мной - Григорий и Виктор!

     Удобно расположившись в кресле, грузный и веселый Поль, еще довольно молодой, глубокомысленно сделал определённый, но правильный вывод:

     - Все мы здесь – то ли американцы, то ли англичане. Браво! Правда, у меня парижский акцент.

     Поль жестом подозвал к себе бортпроводницу и, что называется, сделал заказ:

     - Нам три-четыре бутылки виски и что-нибудь перекусить! Я плачу!

     - Все оплачено, господа,- бортпроводница также прекрасно владела английский языком.- Если пожелаете, я накрою стол в соседнем небольшом кафе-салоне.

     - Браво, русские! На вашем самолете сервиз?- Люсьен почти ликовал.- Как меняются времена!

      Он внешне больше походил больше на испанца, чем на француза.

     - Тут нет ни русских, на французов,- урезонил его Пётр, вероятно старший по званию.- Надо не забывать об этом. Впрочем, возможно, я не совсем прав. Мы уже все, кто находится здесь, изолированы от внешнего мира. Мы не в простой, а в летающей обсервации. Только почему мы летим на стареньком «Иле»? Ведь имеется же у русских замечательный и неповторимый «Супер-Джест-100»! Впрочем, именно, мне кажется, именно «Ил», старенький самолёт предоставлен к нашим услугам, явно, в целях конспирации.

     - Да,- с иронией сказал Рустам,- чтобы все вдруг подумали, даже пилоты, что мы отправились на пикник, куда-нибудь, в Шри-Ланку.

     - Виноват! - Признался Люсьен,- мне трудно привыкать к нештатной ситуации. Но очень рад, что русские, наконец-то, снова  подружились с американцами. И знаю причину их сближения. Русские, всё ещё, не признали, что доллар Страны звёздно-полосатого флага не их валюта, не российских магнатов, а дяди Сэма.

    - Оставьте свой непутёвый юмор, Люсьен, граничащий с бредом,- франуз Пётр не настроен был ёрничать и шутить.- Да и мы с вами не на Саммите Большой Восьмёрки или Тридцатки. Мы – солдаты, и делаем то, что нам приказали. Лично я лечу туда, в непонятную страну, защищать свою любимую Францию. В частности, Нормандию. Ближе её у меня земли нет. Каждый,  находящийся здесь, в салоне самолёта, человек, я полагаю, намерен делать общее дело, но при всём прочем, не забывать и о собственных интересах. Я имею в виду, конечно, интересы его собственной страны. 

     - В любом случае, мы теперь одно… одна милитаристская семья,- повернул голову в сторону Рустама задумчивый Жан.- Все едино. Я полагаю, я надеюсь, что все вы, господа однополчане, присоединитесь к нам, к нашему банкету.

      - С радостью,- Рустам, как бы, выразил мнение всех российских офицеров, находящихся здесь,- можно и посидеть немного по случаю знакомства.

      Признаться, Виктор был не против, но Григорий особенного восторга не выразил. Он попросту подчинился большинству, стараясь выглядеть дипломатом.

     - О кэй! - Воскликнул Поль.- У нас минут через десять будет очень много времени для того, чтобы обстоятельно и неторопливо поговорить. Но я не стану пить виски. Надеюсь, что здесь, на борту самолёта, имеются какие-нибудь французские вина. К примеру, «Бордо», на крайний случай, «Болеро».

     - Конечно, есть,- констатировал Рустам.- Но только опасаюсь, что оно разливалось в подвале одного из подмосковных городков. Надо же богатым богатеть, а бедным – беднеть. Правда, борьба с коррупцией уже идёт, но только… выборочно. С теми, кто не делится с кем положено и у кого, прошу прощения, рожа крива.

     - Очень смело сказано,- изумился Пётр.- Значит, точно говорят, что в самом последнем российском хуторе гораздо больше демократии, чем на Елисейских Полях.

     - Тут я спорить не буду,- согласился Рустам.- Не обижайтесь, но на сегодняшний день всё так и есть.

 

      Бывший кандидат технических наук, а ныне и уже долгое время, свободный философ, Петр Терентьевич Измайлов, окончательно понял, что Биг Фут, помешавший его рыбной ловле, совсем недавно был человеком. Причем, скорей всего, хорошим, честным, порядочным… почти безгрешным. А это теперь  редкость в условиях земной цивилизации. Впрочем, грех, в космическом плане – понятие весьма условное. Он

набрался смелости и довольно громко сказал:

    - Я чувствую, что жизнь обошлась с тобой, незнакомый Человек в образе чудовища, совсем не справедливо. Если ты меня не сожрёшь в течение ближайших десяти-пятнадцати минут, то ты, братец кролик, об том  никогда не пожалеешь. Потом я, Павел Терентьевич Измайлов, никогда не делаю торопливых, поспешных выводов. Конечно же, я, земной червь, видевший чуть дальше собственного носа. Я никому окончательно и бесповоротно не в состоянии объяснить, что есть такое «справедливость» и понятие, по смыслу и значению обратное ему, то есть «несправедливость».

     Измайлов в своём большом монологе, обращённом к жуткому на вид, двуногому существу, прежде всего, заверил своего слушателя, что он, Измайлов, не так уж туп, как те граждане, которые голосуют на выборах за кандидатов в депутаты… по партийным спискам и при этом не состоят ни в каких партиях. По убежденному мнению, Петра Терентьевича, народ  должен любить и уважать конкретных лиц, а не безликих, тёмных представителей узаконенных  самым не понятным образом кланов. Но Биг Фута, конечно же, не интересовали политические дискуссии. Он никак ещё не мог пережить собственную, личную трагедию, он не в состоянии был привыкнуть к тому положению, в котором находится.

     Неукротимое желание философствовать Петра Терентьевича оказалось гораздо сильнее страха быть убитым или съеденным не очень симпатичным с виду существом. Уже забыв окончательно об опасности, которая ему грозит, Измайлов намеревался многое доказать Снежному Человеку. Но тот ведь с ним и не спорил, а только слушал и даже, получается, многое понимал. 

     - Мне еще неведомо, в силу моих земных привычек и привязанностей, очень и очень многое,- самокритично признался бич-интеллектуал.- Но я – свободный Человек. Даже, находясь в сотнях обсерваций одновременно, я понимаю, что меня, на кого я всегда гнул спину, не считали и не считают за… Человека. Подлость, которая, на первый взгляд, как будто бы, и не объяснима и порой, не очень заметна, по сути своей, братец кролик, существует  и опирается на довольно простые законы.

     Временами, как бы соглашаясь с Измайловом, Биг Фут громко рычал. Громкие его рыки, издаваемые им звуки, понятное дело, не являлись предупреждением двуногого зверя о нападении на человека. Эмоции, всего лишь. Не больше и не меньше. Но эмоции, явно, разумного существа, а не какого-нибудь спившегося основательно и бесповоротно Сидора с «прихватизированной» кем-то и зачем-то, водокачки.

     Уже с пеной у рта Пётр Терентьевич утверждал о том, что сегодня подавляющее большинство россиян далеко от истинных Господних Заповедей. Он даже абсолютно не понимал (или не желал понимать) почему это вдруг в Книге Книг, Библии, чёрным по белому написано, среди других заповедей: «Не возжелай раба своего». Возможно, в чём-то Измайлов был прав. Не важно, о каком там, в священном писании, говорилось, чужом или своём… рабе. Важно другое. Значит, в Книге Книг раб не считается Человеком. Что же получается?  Великое множество рабов и бомров не относится к таковым, то есть не считается Людьми? Измайлов это категорически отказывался понимать.

     - Значит, Бог, о котором пишется в Библии, - с возмущением произнёс Пётр Терентьевич, - придуман для власть имущих и богатых. А не для таких, как мы с тобой, братец колик. Я ведь вижу, что ты – Человек, но в другой… оболочке, пока ещё не совсем привычной для тебя. С тобой не посчитались, попытались сделать из тебя раба. Тебя, без твоего согласия на то, превратили в Нечто. Но они просчитались, потому что выиграл именно ты, а не они. Нет худа - без добра. Во всяком случае, ты не должен так уж… чрезмерно переживать о случившемся…

    Снежный Человек оскалился (он так улыбался) и стал кивать головой в знак согласия. Ведь из всего сказанного Измайловым получалось,  что ни о Боге совсем  ведётся речь в Евангелиях, о ком-то совершенно другом. Ведь Бог не разделяет людей на рабов и господ, не разделяет их по категориям и нациям.

    - А если он так поступает, то… нам, слушай ты, Двуногое Чудовище, - не унимался Измайлов,- подсунули липу на долгие века. Так легче нами управлять и превращать нас в послушных зомби. Ведь проще простого! А я и ты, всего лишь, наблюдатели за происходящим и часть общей сути, за которой наблюдает  Истинный Бог. Я думаю, что он таких, как я и ты, не оставит в беде. Именно нам, а не им, он даёт возможность умереть или преобразиться только для того, чтобы обрести истинное счастье и радость. Пусть же палач молится придуманному, созданному им богу по его же… образу и подобию. Мы, хоть и не святые, но гораздо ближе к Истине и Господу, чем те, которые строят на наших костях рай для себя и выкормышей своих.

      С большим интересом и вниманием Биг Фут, он же Карлос Башоян, слушал этот странный монолог Измайлова. Двуногое волосатое существо тяжело вздыхало, глаза его были влажны от слёз. Преодолевая страх и набравшись мужества, Пётр Терентьевич встал и подошёл к Биг Футу. Он присел рядом с ним на поваленное дерево и обнял, как мог, его огромные, заросшие густой шерстью, плечи. Точнее, просто положил свою маленькую руку на лопатку великана.

     Снежный Человек начал что-то сбивчиво и торопливо рассказывать Измайлову на очень ломанном русском языке. Бомж понимающе кивал, что-то переспрашивал. Но, если не всё, то очень многое стало ясным Измайлову из  сбивчивого и очень тяжёлого «рассказа» Двуногого Чудовища.

      Поскольку Биг Фут еще что-то помнил из своей недавней жизни и пока очень плохо, но мог отдельными словами и обрывками фраз изъясняться на русском  языке, Измайлову удалось понять, в чём заключается причина всех свалившихся бед на плечи Башояна.

    - Мне многое ясно, дорогой Карлос, - Петр Терентьевич удовлетворённо закивал головой.- Как говорят в народе, братец кролик, все, что не делается – делается к лучшему. Отныне  мы будем всегда рядом. Господь дал тебе возможность быть свободным и сильным Гуманоидом. Ты сейчас один из тех, кто укажет всему Человечеству путь, куда ему уходить от кровопийц своих, как вырваться из этой кошмарной резервации; из замкнутого круга, находящегося в тысячах других кругов, их этой долбанной обсервации. Ты – представитель новой Человеческой Расы, над которым нет, к примеру, председателя поселкового совета и участкового оперуполномоченного.

      Биг Фут с благодарностью удовлетворенно прорычал в ответ. Они оба понимали, что уже никогда не вернутся в человеческое общество. Один – бомж, другой – двуногий зверь. Да и стоит ли возвращаться? Да и куда? В жуткий хаос, наполненный проблемами, вопиющей несправедливостью, кровью, слезами, где даже радость зачастую сиюминутна и беспредметна, не основана ни на чем? Лишняя тысяча рублей, пара рюмок коньяка, удачная сексуальная встреча... И все в таком же духе. Или хуже того, вечное заблуждение в поисках, так называемой, истины.

    - Я постановляю,- Пётр Терентьевич был настроен решительно,- мы идём в Сибирь. Там  нами будет создано государство и общество Новых Людей. Пусть не скромно, братец кролик, но я надумал стать современным Моисеем, который выведет новую цивилизацию к настоящему будущему Земли, а может, и всего Космоса? У тебя имеются аргументы против моего здравого и даже эпохального предложения?

    - Да-а  во-от. Ты… Я… Оды-ын! - Это Биг Фут не сказал, а почти прорычал, покачивая из стороны в сторону волосато-шерстяным туловищем.

     - Не одни мы, уважаемый господин Карлос. По дороге нам встретятся десятки, а может быть, и сотни таких, как ты, братец кролик. А если ты не смог, дорогой мой, обосновать базар,  не криминально, а, научно выражаясь, аргументировать свою концепцию, то будет именно так, как сказал я. Господь выбрал нас, и мы ему послужим, причём, верой и правдой. И ещё учти! Мы послужим родине. Каждый, правда своей: я – России, ты – Армении. Но в целом мы послужим всей Земле-матушке, которая уже устала быть униженной и оскорблённой, и, прошу прощения, основательно засранной теми, кому всё мало… Но я теперь, без всякого преувеличения, истинный Пророк Божий. Заметь, братец кролик, я не гордый, даже теперь, когда стал царем. Зови меня просто Петя. Впрочем, у тебя видоизменяется речевой аппарат, так что, называй своего нового друга и учителя Пэт.  Так проще для… произношения.

     - Пэт,-  с большим удовольствием прорычал Карлос.- Ца-ар Пэ-эт.

     Они, поев сырой рыбы, тут же отправились в дорогу – в Сибирь. Именно туда, где чистыми водами радует Вселенную священный Байкал и где множество гор и, почти безлюдных таёжных урочищ.

 

     Французы в ожидании общего застолья, перейдя на свой родной язык, принялись что-то бурно обсуждать.

     - Они тоже гадают, что им предстоит делать, кого убивать,- философствовал уже на русском языке Рустам.- Я уверен, что ребята подобрались крепкие и тренированные.

     - Неужели ты думаешь, Рустам, что мы идем на верную смерть?- Поинтересовался мнением нового знакомого Виктор.- Я, признаться, верю в такое и не верю. Не хотелось бы погибнуть просто… не за понюшку табака. Но отдать жизнь за Родину – честь для любого нормального человека.

     - У каждого человека своё представление о понятии «родина»,- возразил Рустам.- Для меня лично – это люди, которые мне дороги близки. Но не только они, а даже и те, кого я не знаю, но хорошие, добрые люди.

     - Мне возразить нечего. Просто для меня Россия –  всё,- откровенно признался Виктор.- То, что приказано мне сделать от имени её, я выполню беспрекословно.

     - Но ты, пусть замечательный, но опасный человек,- задумчиво произнёс Рустам.- Ты запрограммирован на любовь к Родине. Но кем и когда, совсем не понятно. Времена ведь изменились и слово «патриот» порой звучит, как ругательство. Но давай больше не будем об этом. Но одно скажу. Мы многое сможем сделать там, в Обсервации. Мы, я чувствую, прекрасно подготовлены к самым непредвиденным экстремальным ситуациям

     - Согласен. Но не только мы, но и французы – прекрасные спортсмены,- сказал Виктор.- Заметно. По-моему Жан, если не чемпион мира по каратэ-до, то около этого. По его телосложению можно кое-что определить, по тому, как развита определённая группа мышц.

     - Ты верно подметил, Виктор,- к разговору подключился Григорий и провёл ладонью по своим гладко подстриженным волосам на голове.- Мы встречались с ним на международных соревнованиях. Я вспомнил его лицо. Будь уверен, Виктор, ни он, ни я чемпионами мира не бывали, но в призерах кое-когда приходилось. Не сомневаюсь, что опасность всем нам грозит большая, иначе лично меня, например, не послали бы в район Обсервации.

     - Чепуха и ерунда! - Вспылил Рустам и уже добавил шёпотом,- послали лучших, потому что – за-гра-ни-ца. Я тоже ведь кое-что умею - метать ножи и топоры, стрелять на звук, быстро плавать под водой, но никакой не мастер спорта. Я же не говорю, что я особый. Я всего лишь – человек.

     - У меня жена и дочь в Саратове,- сказал тихо Григорий,- жаль, если я погибну. Хотя я не боюсь смерти. Но и мне ведь придется убивать. Российский офицер не должен бояться смерти и во имя родины…

      Глаза его вдруг загорелись, словно два фонарика и он сказал:

     - Если надо, я убью… любого. Даже себя.

     Григорий на мгновение замолк, потом засмеялся. Смех показался Виктору и Григорию холодным,  леденящим душу, даже каким-то жестоким и… мрачным. Сомнений не было, Григорий не боялся смерти и чувствовал, знал, что его рука не дрогнет, если понадобится кого-то убить.

     - Пожалуйста, господа,- появилась бортпроводница,- прошу вас в кафе-салон! Взлёт задерживается еще на полтора часа. Вы можете спокойно провести время за столом.

     - За столом быть приятно,- сказал Рустам.- Людям надо чаще вместе сидеть за одним столом, а не в окопах.

 

     А в марсельском аэропорту мальчишки, продавцы и разносчики газет, кричали наперебой, стараясь,  заглушить голоса друг друга:

     - Сенсация! Под Ниццей полицейским убит Снежный Человек!

     - Читайте все! Меткий выстрел полицейского!

     - Снежные Люди – разумные существа!

     Велик французский город Марсель, поэтому не каждый услышал голоса юных продавцов газет. А самолет с новобранцами, с ограниченным международным военным контингентом специального назначения, поднимался в воздух, помахивая Марселю крылом.

 

    В довольно уютном кафе «Ила» продолжалось знакомство. Попутчикам и будущим сослуживцам было о чём поговорить.

    - А я бы, черт возьми, не хотел убивать людей,- признался Пётр. – Не хотел бы брать на душу грех! Но придётся! Я в этом уверен.

     - Давайте выпьем за наше братство!- Виктор слегка опьянел.- Поднимем наши стаканчики! За дружбу и воинское братство!

     Рюмки с виски и бокалы с игристым вином взмыли вверх и дружно зазвенели.

 

     Упорно, целеустремлённо Петр и Карлос шли на Восток,  в сторону Сибири. В основном,  в дороге их не поджидали особые приключения и опасности. Благо, пищи и воды в лесах хватало. Несколько раз им даже удалось проехать «зайцами» на тормозных площадках товарных поездов и даже на попутном грузовике по длиной проселочной дороге, как раз, в районе границы между Европой и Азией. Тут кончаются пределы Урала, и начинается Сибирь.

     На одной из дорог Измайлов остановил попутку, старенький и пошарпанный грузовик. Когда улыбающийся водитель, притормозил, то Пётр Терентьевич дал знак Карлосу, чтобы тот вышел из своего укрытия – из придорожной канавы, заросшей тальником.

     Шофер, видимо, с изрядного похмелья, видевшего виды «ЗИЛа», пожав плечами, согласился подбросить на пару десятков километров странных попутчиков.

     - Тока, вот  оно как,- глубокомысленно сказал водитель.- Ты, папаша, садись ко мне в кабину. А вот обезьяна твоя  великанская пусть в кузове едет. Но скажи ей, чтобы она борта не грызла. Машина-то новая, ей, небось, грузовичку-то моему и сорока-то лет не  исполнилось.

     - Скажу, непременно, уважаемый. Попутчик мой умён и ни какая не обезьяна, и зовут его Карлос. А меня – Пётр.

     - Меня, почти так же, как и тебя… Мефодий. Денег у вас с собой, нутром чувствую, не имеется, а выпивки – и подавно. Ну, да ладно. Садитесь! Все одно, здесь за сто верст никаких… голубчиков из ГИБДД не водится. Но вот обезьяна у тебя, Петруша, какая-то, очень уж страшная и, скажу прямо, огромная. Правда, Кинг-Конг ещё поболее будет в размерах, габаритах то есть. Значит, он, определённо, Снежный Человек,-  водитель шутил, не понимая, что глаголет истину.- А то, как же, сейчас всякие небылицы пишут и по телику показывают.

     - Надо мне ещё постигнуть определить, что ты подразумеваешь под понятием «снежный». Самое главное, что товарищ мой – Человек, и совсем не важно, что ты его называешь… таким. Какой же он снежный? Обижаешь, Мефодий. Он совсем на снеговика не тянет. Он такой же, как и мы, только фуражку не носит… шофёрскую.

     - На на него, Петя, хошь сто фуражек одень, всё одно – обезьяна.

    Карлос, не ожидая особого приглашения, легко запрыгнул  в кузов машины. В восторге ударил кулачищем по кабине грузовика. Дескать, не задерживайся, трогай. Образовалась вмятина и довольно солидная. К счастью, водитель повреждения транспорта заметить не мог. Пётр, устроившись рядом с шофером, сладко зевнул, собираясь впасть в дрёму. Мефодий, нажал ногой на «газ», и грузовик тронулся с места

     - Ишь ты, мать честная,- до Мефодия, всё-таки помаленьку стало доходить, что субъект, не похожий ни на человека, ни на зверя, обладает определённым разумом,- какая у тебя, Петруша, смышленая обезьяна. Я-то был почти что уверен, что Кинг-Конгов токмо в кино показывают. Оно, видно, не так получается. Век живи – век учись.

     - А то, как же, Мефодий. Многие вещи, уважаемый, надо рассматривать в гносеологическом аспекте…

     Лицо шофёра сдалось серьёзным и даже обиженным. Он медленно вырулил на основную таёжную трассу и сказал:

     - Ты, вот, что, при мне, Пётр, не говори не понятных слов. А вдруг тут ругательства какие-то… американские. Не люблю выражениев не добрых. Думается мне, что и президент наш против них. Вот выпить я иногда могу, но чтобы матюгаться… Нет!  Никак нельзя. Не можно такое.                           

 

     Вот так они и добирались до байкальской тайги. Но на пути не всё стало протекать гладко. Нормально всё шло только в его начале. А сейчас, довольно часто, приходилось самыми изощрёнными и не совсем законными способами добывать себе пропитание.

     Не всегда удавалось своевременно позавтракать, пообедать или поужинать. И опять, добравшись до очередного сибирского посёлка, вдали от таёжного массива, они не могли ума приложить, чем и когда утолить свой человеческий и зверский голод. Из небольшого сквера они наблюдали, как в поселковый магазин из небольшой машины-фургона в один из поселковых магазинов выгружались свеже-мороженная рыба, мясо, рожки и прочее. В качестве грузчика, а заодно, и экспедитора был тут на огромную сеть магазинов маленький и щупленький, относительно интеллигентного вида, мужичонка в очках. Работа не сложная, но ему и она… не катила. Ведь приходилось временами что-то носить на себе. Но деньги-то надо зарабатывать, поэтому он, хоть  не очень активно, но изображал из себя амбала местного значения. А подавал ему из кузова машины ящики и коробки шофёр, этакий, хохол-пузач.

     Глядя из засады на всё происходящее и чувствуя всем своим нутром, что голоден, Измайлов и с любовью, и надеждой посмотрел на Снежного Человека и сказал:

    - Пора подключаться и нам, Кар. Потому что близится время ужина, а мы ещё и не завтракали. Тебе-то проще. Сожрал какую-нибудь кошку – и доволен. А я кошек не ем. Принципиально. Я же не вьетнамец.

     Они пошли в сторону машины. Тщедушный очкастый мужичок-грузчик, увидев приближение к нему сей странной компании, обхватив руками голову, молча, бросился бежать в сторону леса. Его можно было и нужно понять. Шофёр молча подал Измайлову лоток с хлебом, не обратив внимания на то, что грузчик несколько постарел и стал покрупнее. Но когда он протянул Биг Футу мешок со всякими и разными колбасами, то  очень ясно понял, что «мужика в шубе» раньше здесь не наблюдалось. Он попытался вырвать из лохматых лап не дешевые продукты питания. Но Кар повернул в его сторону свою рожу, широко отрыв большие, налившиеся кровью глаза. Водитель грузовичка улыбнулся не здоровой улыбкой и подал Двуногому Чудовищу небольшой лоток с разделанными курами.

     Измайлов и Кар спокойным шагом направились к ближайшему лесу. Шофёр бодро выскочил из кузова. Достал сигарету, собираясь закурить. Но любопытство заставило его посмотреть вслед уходящим. Он криво ухмыльнулся и, завалившись на землю, словно куль с картошкой, потерял сознание.   

      А Человек и Биг Фут углубились в берёзовую рощу и, не откладывая, трапезу на потом, расположились на небольшой полянке. Правда, Кар по дороге уже успел сожрать двух куриц, поэтому его настроение стало гораздо лучше. Измайлов поставил лоток с хлебом на траву, Биг Фут тоже свалил свою поклажу на землю. Пётр Терентьевич достал из мешка палку сухой колбасы и впился в её твёрдое тело щербатыми зубами. Снежный Человек занялся очередной курицей.

     - Нам, конечно, следовало бы с тобой, дорогой Кар,- заметил Пётр Терентьевич,- прежде чем приступить к еде, тщательно помыть руки. Надо было так поступить. А с другой стороны, на хрен всё это сдалось. Но ты вот, Кар, не просто жри, а любуйся неповторимой красотой местной природы. Тебя должно радовать приятное и не очень наглое пение птиц, аромат цветов, всякие букашки и таракашки, добрая половина которых давно уже намылились попасть в Красную Книгу России. Тут, под Омском, а Прииртышье, представь себе, когда-то родился мой троюродный дядя, капитан самоходной баржи, название которой не помню. Как всё было давно! Кстати, его репрессировали в период сталинского правления.

     Если бы, конечно, Кар догадался, каким-то образом, поинтересоваться, за что же, за какие-такие провинности был репрессирован дядя Измайлова, то Пётр Терентьевич смущённо бы ответил: «Да с товарищем умыкнули колхозную козу. За это и отхватили по пять лет сроку. Но, всё одно, они попали в список репрессированных». Но царь Пэт, честный и открытый во всём и всегда, уже переключился на другую тему, ибо молчать он не мог. Так уж был сотворён Создателем. Только не совсем понятно, на радость или беду окружающему миру.

     Биг Фут кивал головой и самодовольно урчал. Он теперь уже добрался до хлеба, колбасы и ветчины, и Пётр Терентьевич в тайне радовался, в самом прямо смысле, зверскому аппетиту своего товарища. Много ест, значит крепок и здоров, и потомство его будет именно таким. А как же иначе?

     - Но я думаю, что и мы с тобой, Кар, тоже репрессированы, но очень изощрённо и продумано,- Измайлов сосредоточенно пережёвывал кусок колбасы.- Я с удовольствием бы взял с собой, в наш исторический поход на Священное озеро Байкал, из огромной компании Саммита Большой Восьмёрки или Двадцатки даже самого последнего чиновника. Он бы тогда понял, почём бублики на  рынках столицы Нашей Родины. К примеру, на Черкизовском. Впрочем, чего я заговорил о Черкизовском, его ведь давно прикрыли? Но остались ведь, братец кролик, другие частные и мощные торговые точки, которые радуют не только глаза иных чиновников, но и греют их загребущие руки. Да и народу надо что-то и где-то… покупать.

     Насытившись, Биг Фут, довольно урчал. Скорей всего, это была тихая лирическая песня. Снежный Человек лежал на спине и блаженно глядел в небо. Жизнь, всё-таки, была прекрасна. Но когда Пётр Терентьевич начинал углубляться в политику, Кар не то чтобы, впадал в уныние, но выражал рычанием и тяжёлыми вздохами некоторое своё недовольство.

   - Я понимаю, Кар, что тебе надоели мои размышления об устройстве нашего государства и в целом всего мира,- сказал Измайлов.- Но как же быть? Ведь я, считай, король или там… царь нового мира и цивилизации. Мне необходимо учесть тактические и стратегические ошибки всех  мелких сошек: нынешних президентов, королей, шахов… Ну, ты меня понял? А сейчас, Кар, мне нестерпимо больно за то, что мировая мафия под видом Большой Восьмерки явно объединяется в борьбе против народов Всего Мира. Ты увидишь, что очень скоро их будет четырнадцать, потом двадцать и так далее. Лиха беда начало. У денег и власти – прожорливые пасти.

    Вдалеке слышался приближающийся сюда рокот мотоциклов. Кар приподнялся с земли, прислушиваясь к мощным звукам моторов. Измайлов стал прятать все продукты в один мешок. Он убеждённо сказал.

    - Никого угощать не будем честно добытыми нами продуктами питания. На чужой каравай рот не разевай!

     Спустя несколько минут их взяла в кольцо огромная банда на мотоциклах.  Местные байкеры, скорей всего, нигде официально не зарегистрированный коллектив обкурившихся мотоциклистов-любителей - продвинутых мальчиков и девочек. Пошалить захотелось… в безлюдных местах. Они окружили плотным кругом Измайлова и Карлоса, мирно сидевших на полянке. Пацаны и девки что-то орали, галдели, но один наиболее громкий крик какого-то юнца раздался ясно и отчетливо:

     - Очистить землю от бомжей!

     Поскольку от природы интеллигентный и эрудированный Измайлов  по внешнему виду и всем критериям подходил к данной категории людей, а «его волосатый друган», вообще, являл из себя «мурло оторванное», то их  решено было с восторгами, рыками и визгами… замочить бродяг. И концы в воду! Девочки, собравшиеся кружком в отдалении, покуривали сигареты, хихикая; а  мальчики с полуобнаженными торсами, с цепями, дубинками и нунчаками в руках, решительно двинулись в сторону Пэта и Карлоса. Некоторые пёрли на них прямо, на мотоциклах.

     Тут уж Измайлову явно было не до смеха, хотя в тайне он верил, что «братец кролик» Карлос-Кар, все-таки, сумеет защитить их обоих и навести здесь относительный порядок. И не ошибся в своих предположениях.

      Для Карлоса цепи, дубинки и прочее были, что слону дробина. Он просто разбрасывал в разные стороны жутко отважных ребят, словно мелких заводных кукол. А ведь какой-то же «добрый дядя» их, действительно завёл. Ни за какие «сникерсы» они бы самостоятельно не додумались до того, что кого-то надо… уничтожать. Понятно, когда накормить и обогреть сложно, то следует убить. Биг Фут к нападению на них, к  странному явлению, отнесся с пониманием и особо не калечил «юных героев». Разве что некоторым из них поломал руки и ноги, и то ведь ненароком. Импортные мотоциклы ударами мощных кулаков Карлос «разобрал» на мелкие детали. У него с детства наблюдалась патологическая  ненависть к технике. Его так и называли «странный человек». А почему? Да потому, что какой же армянин не мечтает сесть за руль собственного  «Вольво» или, хотя бы, «Паджерика». А у него, бедолаги, не имелось такой возможности. Теперь уже – на веки вечные. Никогда ему улыбающийся сотрудник не выдаст удостоверение на право управления автодорожным транспортом.

     Прекративший временное и поначалу вынужденное отступление за буерак, потирая рукой кровоточащую рану на черепе, Измайлов поднял руку вверх.

    - Все, братцы кролики!- Приказал он властно юнцам.- Повеселились – и будет! Вы попали в страшную и, вместе с тем, весёлую сказку под названием «Красавец и Чудовище». Прошу обратить внимание на то, что Чудовище – это я, собственной персоной. А мой друг очень робок, но, всё же, фрагментами решителен и силён. Так вот он и есть красавец. Не рекомендую вам оспаривать моё утверждение. Мой товарищ, хоть и по-детски скромен, но категорически силён и ловок. В этом вы скоро будете иметь возможность убедиться. Настоятельно советую всем собраться возле нас! Раненым  оказать посильную помощь,  убитых закопать. Но, как будто, пока таковых не имеется. Голодных накормить, но только не нашей колбасой и ветчиной. Пищу добывайте себе сами. Сексуально озабоченных  утешить! Но сначала идите все сюда и слушайте! И не говорите, что не слышали!

    Буквально весь молодняк безропотно собрался возле бича Измайлова и «огромной гориллы» (так они внешность восприняли Биг Фута). И Пётр Терентьевич, как мог, кратко объяснил заметно отупевшим от ужаса, а возможно, и таковым по рождению, байкерам, с чем они столкнулись, и что в дальнейшем ждёт самых разумных и продвинутых из них.

    - Господа, неразумные дети! - Торжественно объявил Измайлов.- Вы вот сейчас пытались убить нас с моим другом, не сомневаясь в том, что сила на вашей стороне. Даже по законам формальной логики вы подлежите уничтожению. На существующий отечественный закон по уголовной ответственности я не опираюсь. Гораздо проще и надёжней опереться на движущийся трамвай.

    - Мы же никого не мочканули,- вяло возразил кто-то из парней.- Да и нам некоторые взрослые всегда говорили, что отбросы общества – раковая опухоль общества.

    - Вот эти самые ваши взрослые, мелкие «шестёрки» и недоумки. Но они прекрасно знают, что благодаря очень… мудрому правлению, с конца минувшего века и по сей день, у нас появилось огромное количество людей, именуемых в общества бичами, бомжами и бомрами. Их, этих нечастных людей, обманули, и государство оказалось, как бы, ни при делах. И процесс, что называется, не только пошёл, как выразился один явный агент американской разведки, но и активно продолжается. Люди в России умирают, конечно же, и от пьянства, потому что им ничего не оставалось и не остаётся делать,  и практически… сверху было рекомендовано пить, извините, водку. Но уходят в миры иные они, в основном, по причине нищеты, холода, голода, социальной нестабильности, преступной деятельности новоявленных кланов… при поддержке наших, скажем так, рулевых. Не надо зарекаться! Завтра каждый из вас может оказаться на самом дне общества, и не спасут вас от падения ни какие высшие образования и ваш светлый разум. Всё может произойти именно так, потому только, что ваши прадеды, деды и отцы не попали в нужное время, как говориться, в обойму и не застолбили себе пожизненное место у Большой Кормушки.

    - Американцам ещё хуже! У них нет, вообще, ни каких прав! - Сказала одна из девушек, сидящая на мотоцикле.- Мы будем бороться и за то, что бы каждый штат в США обрёл свободу и независимость!

    - И вы такое говорите? Вы, у некоторых из которых, отцы и матери вышли, если не из социалистических трущоб, то из бараков! Их и сейчас великое множество по стране. А в Америке только один Барак и тот – Обама. И он не позволит своему народу даже помыслить о том, чтобы, к примеру, тот же штат Аляска решил стать самостоятельным государством. Они на столько зомби и рабы, что даже во время загородной прогулки не расстаются со своим звёздно-полосатым флагом.  

     - Но ведь Югославию натовцы разделили на множество мелких государств!- Изрёк парень сидящий на колесе разбитого мотоцикла.- Они так решили, потому что сильные и крутые.

    - Вот именно! Всемирная мафия занимается переделом Земного Шара – она разделяет и властвует. Разве не так был раздроблен на отдельные княжества Советский Союз? Разве вы не видите, что тоже пытаются Всемирные Кланы сделать с Китаем?  Тибет и уйгуры – это только начало. Но об китайцев дядя Сэм и прочие страны, так сказать, избранные богом, сломают себе зубы. Потому что в Китае – истинная демократия, где человек свободен, и нет там и не будет никогда власти политического и экономического беспредела.

     - Короче! То, что вы говорите, полнейший бред,- здоровый красномордый парень был смел и настроен решительно.- Я поехал домой!

     Он и, на самом деле, завёл мотоцикл и чуть было не исчез с места красноречивого выступления Измайлова. Но Кар был начеку. Он совершил такой огромный и мощный прыжок, отбросив своим телом в сторону наглого и самоуверенно юнца, явно сломав ему обе ноги. Мотоцикл же Снежный Человек поднял над головой и с такой силой ударил об землю, что, вряд ли, кто-то из присутствующих стал бы сомневаться в том, что сей механизм подлежит восстановлению.

     - Вы будете слушать, пока я говорю и даю вам возможность пока ещё оставаться в живых,- Измайлов проявил не показную суровость.- У вас, у зобмированных, смолоду уничтоженных наркотиками, пивасиками и венереческими заболеваниями, нет другого выхода, как, именно, с нашей помощью вырываться из этого заколдованного круга, из  страшной обсервации. Скажу вам очень просто и коротко. На Земле зарождается новая человеческая раса со средней продолжительностью каждого индивида в двести-триста лет. Это я уже рассчитал и понял давно. Цивилизация возникает физически здоровая, с высокой степенью приспособляемости к внешней окружающей среде, «умственно и морально чистая» и всё в таком же духе. Не буду чрезмерно скромным и скажу, что я, Петр Измайлов, если не бог, то, по крайней мере, апостол и явился на этот белый свет выполнить свою великую историческую миссию. Вы люди взрослые, смотрите и думайте сами. Так что, кто решил идти с нами и сделаться таким же, как Карлос, ныне Кар, милости просим, и в путь!

     - Это, батя, вирус, по моим понятиям, такой,- подал голос небольшого размера качок с коротко стриженым затылком,- типа СПИДа. Я понял, он передаётся половым путём.

    -  А разве такие болезни, как «Рабство», «Нищета» и «Бесправие» передаётся в вашем, так сказать, тесном круге не половым путём? Разве вы не трахаете таких же нищих и несчастных, за редким исключением, как сами? Разве вы не плодите себе подобных?  Разве не они потом будут гнуть спину за чашку гречневой каши на владельцев заводов, фабрик, всего того, что они отняли у ваших предков. Если не они, то их папы и мамы? Так слушайте меня, братцы кролики! - Очень громко и торжественно произнёс Измайлов.-  И ты слушай, пацан, сравнивший путь к спасению народов Земли, указанный самим Всевышним, со… СПИДом. Я пока прощаю тебе твой бред! А я говорю правду. Инфекцией ВИЧ человек  наказывается, карается за грехи, в конце концов, а здесь – созидание! Великое созидание всех времен… во Вселенском Масштабе! Кто остается с нами?

     Почти все, не задавая лишних вопросов «сдвинутым по блок-фазе бомжам», угрюмой походкой и длиной цепочкой начали «линять» из опасного места, прихватывая с собой и раненых. Приводить в порядок мотоциклы было бы бесполезным занятием.                              

    - Скорее я построю здесь за одну ночь большую финскую сауну и публичный дом средних размеров,- угрюмо проворчал один из парней, видимо, самый смышленый,- чем за пару десятков лет, конкретно, вылечу своего двухколесного коня. В натуре, я не из тех пацанов, кто гонит пургу и за свой базар, как бы, отвечаю. Факт!

     Но пятеро, все - же, остались с Измайловым и Карлосом: двое парней и три девушки. Они решились на столь не ординарный шаг, возможно, под влиянием выкуренной ими «пятки» - анаши, от нездорового интереса к чему-то непонятному или под впечатлением от увиденного и услышанного… Но кто знает, вероятно, от жизненной безысходности. Не все так просто у молодых, даже если они очень «продвинуты». Обсервации, которые расположены и скрыты во множествах Обсерваций, вещи страшные и навсегда постижимые человеческим разумом. Даже самый «великий диссидент» знает, что ему позволено вякать только «от сель и до сель», а потому он и … «великий». Ему даже перед его кончиной успевают внушить «рулевые» и выкормыши их, что он не продажная шкура, а борец за свободу, которая, наконец-то, пришла. Но пришла не она, а совсем другая… «тётя». Вот тогда-то «диссидент» прекращает вякать, потому что к власти пришли именно те дяди и тёти, которые его подкармливали. Да ему, «борцу за свободу», и сказать-то больше нечего. Всё ясно. Но жаль, что не всем.

     - Те, кто решили от нас линять, пусть позаботятся о своих раненых товарищах,- предупредил Измайлов.- Если вы не поступите именно так, то сами будете находиться в их положении. Я вам гарантирую.

      Собиравшиеся уходить свято поверили угрозам «долбанутого» бича, и занялись теми, кто не мог передвигаться самостоятельно. Кто-то активно принялся даже за сооружение носилок. Измайлов самодовольно потирал руки, радовался тому, что хоть пять человек, но выразили желание, что называется, войти в Мир Преображения. Буквально через полчаса все, кто не пожелал остаться здесь, в компании странных бичей, убрались из опасного места по добру - по здорову.

    - Если всё обдумали, вот и славно, братцы кролики,- сказал он оставшимся. - Поясняю! Вирус от Кара по воздуху, через чихание его, кашель и прочее, не передается. Только через кровь… В общем, вы люди взрослые. А потому, подчеркиваю, братцы кролики, как это не пошло звучит, но, именно, половым путем.

     Те, кто остались, с интересом ожидали, что же ещё мудрого и «прикольного» сообщит им Измайлов.

    - Получается, я должна буду перетолкнуться пару раз с вашей огромной обезьяной, потом – с Игорьком и Васяном… Их я уже близко знаю,- глубокомысленно сказала чернявая девушка Ира.- Надька и Валька должны сделать то же самое? Так, что ли?

     - Вот именно,- радостно сообщил Измайлов,- только так. А вопрос о морали и нравственности, сам  по себе, снимается с повестки дня. И всё потому, братцы кролики, что именно вам выпала честь выполнить свою гражданскую и, вместе с тем, общественную великую историческую  миссию. Вам, а ни кому-либо другому! Вы должны будете стать такими, как наш многоуважаемый Карлос и родить детей, подобных себе и ему. А чьи будут дети, не столь важно. Они - принадлежность Бога.

    - С обезьяной еще не трахалась, - призналась длинноногая, рыжая Валя.- Прикольно! Надо попробовать, но осторожно. Пацан-то большой.

     - А как же, вы, Пётр Терентьевич?- Поинтересовалась, обращаясь к Измайлову,  высокорослая, худая блондинка, Надя.- Как же вы лично станете новым человеком? Ведь обидно же.

     Парни растерянно молчали, но слушали обо всем этом с интересом.

     - Вообще-то, хоть и я мессия, в какой-то степени, но зовите меня просто Пэтом. А что касается профилактического и столь необходимого всем нам совокупления друг с другом, то, я надеюсь,- сказал, с некоторой стыдливостью Измайлов,- что кто-нибудь из девушек даст мне… кусочек счастья. Я ведь еще, вполне, даже очень… сумею.

      - Я, так, сделаю это с удовольствием,- призналась Ира,- несмотря на ваш бичеватый вид, Пётр Терентьевич. Вы мне нравитесь, и очень похожи на моего дедушку.

     - Так что, брателы,- оживился длинноногий, узколицый и худосочный Игорь,- прямо сейчас в групповуху и вступим! Такая есть тема.

     - Я так, не готов… пока. Без желаний, конкретно,- щёлкнул пальцами толстячок Вася.- Чуть попозже всегда «за».

     - Правильно мыслишь, юноша,- поддержал Василия Измайлов.- Надо потерпеть, добраться до места, до Байкала, обосноваться. Стоит учесть и такой вариант, что, наверное, кто-нибудь примкнёт к нам по дороге. Обоснуемся сначала. Построим жилище и… начнем размножаться на благо истории Земли нашей. Запомните, что мы – не шалуны. Мы – истинные патриоты своей страны! Мы обновляем ей, делаем всё, чтобы она не просто существовала, но и процветала. А с новыми, преображёнными разумными существами такое более, чем возможно. Процесс нашего с вами перерождения в Биг Футов, братцы кролики, может быть длительным и несколько тяжелым, и морально, и физически, и всё надо учесть. А сейчас никакого секса. Дело серьезное, и к нему надо ответственно готовиться.

     После этих слов физиономия Карлоса стала печальной, потому что он хотел: «сэйчас и очэнь много и долго…». Да, Измайлов, самым серьезным образом, брал над ними власть. Перемены в их жизни наступали стремительно. Пэт, то есть Измайлов, приказал им выбросить в речку свои мобильные телефоны. «Все телефонные связи с внешним миром категорически запрещены».              

     Молодежь подчинилась Измайлову беспрекословно, и он остался доволен. Так возможность каждого из них позвонить маме или папе осталась, как говориться, за бортом  суровой и не очень предсказуемой жизни. Начиналось не понятное, но интересное будущее.

 

     Прошло несколько часов, и самолет приземлился на одном из аэропортов Сирии.

     В считанные минуты всю поклажу перегрузили с борта «Ила» в «Боинг», с плотно задраенными окнами.

     Простившись с приветливой бортпроводницей, помахав ей руками на прощание, воины Международной Армии  вошли в маленькое здание, вероятно, подменявшее на заброшенном военном аэродроме и гостиницу, и диспетчерскую, и многие разные службы.

     К ним подошел старый негр в белом костюме, широкополой шляпе.

     - Господа,- обратился он ко всем по-английски,- уже совсем скоро наступят сумерки, и, если угодно вы можете заночевать тут. Двери в отеле открыты.

     - К черту отель – возразил Люсьен.- Летим дальше!

     - Как считают другие? – Поинтересовался негр.

     - Полетим сейчас! – Ответил за всех Рустам.- Чего тут ждать?

     - Прекрасно, господа. Через три часа ваш «Боинг» взлетает. А пока можете пройти в скромную комнату отдыха. Там  вас ждет сытный ужин.

     - Почему не сейчас вылетаем?- Спросил Рустам.

     - Ждем прибытия ещё двух самолётов,- отчитался перед ним негр и белозубо улыбнулся.- Прошу вас, будьте терпеливы.

     Тут все они обратили внимание на то, что их, «сугубо гражданских людей», в аэропорту не семеро, а где-то более семидесяти. Все говорили на английском языке, как и положено, но Виктор чувствовал, что кроме них с Рустамом и Григорием, есть тут еще люди из России.

     Негр ушёл.

     - Кажется, на самом деле, затевается что-то серьезное,-  занервничал Рустам,- народ собирается. Я уверен, что все они - офицеры.

     - Ты боишься. Рустам? - Усмехнулся Григорий.- Жить хочешь?

     - Если будешь меня так жёстко опекать,- на полном серьёзе предупредил Рустам,- я принародно начищу тебе физиономию. Мне плевать  на твои познания в каратэ! У меня свои приемы и своя философия!

      - Вы с ума сошли, мужики! - Сказал Виктор.- Не хватало нам еще покалечить тут друг друга.

      Григорий промолчал. Его железной выдержке можно было позавидовать. Один из «гражданских», одетый почти так же вычурно и пёстро, как Виктор, на ломанном английском языке спросил:

     - Вы не из России?

     - Мы,- ответил Рустам, - со всей Земли - матушки.

     - Я Робертино,- представился незнакомец.- А вы?

     - А-а, итальянец! Понятно. А я - Григорий. Очень приятно,- Григорий протянул ему руку.

      - Я такой же итальянец, как вы – папуас. Меня Робертом звать по-настоящему. Родом из-под Рязани. Родители – крестьяне тёмные, вот и дали мне непонятное имя. Но я привык.

      - Всякое имя прекрасно,- утешил его Виктор.- Значит, здесь по именам невозможно определить национальность?

      - Конечно. Со мной из-под Москвы,  к примеру, летит Эжэн. Женькой зовут, Евгением, понимаете? Классный парень. Ему сказали в части, будешь Эжэном, так надо. Чем больше путаницы, тем больше и секретности.

      - Хорошо,- холодно сказал Рустам,- мы тебе верим, Робертино. Я – Рустам.

      - Виктор,- сообщил Виктор.

      - Буду нем, но Эжэну доложу,- сказал Робертино.- До завтра!

      Счастливая улыбка сияла на его лице.

      Приветливо помахивая рукой и озираясь по сторонам, он затерялся среди других переодетых добровольцев.

     - Кто заставил нас играть в секретность? Почему? Зачем? Потом, разумеется, все мы поймем. Но не поздно ли будет? Мне стыдно за это перед самим собой, перед всем Миром,- не громко сказал Рустам. – Неужели готовиться очередное коллективное преступление перед Человечеством?

     - Пустое говоришь,- сказал Григорий.- Я тебя не понимаю и не пойму. О каком преступлении можно рассуждать, когда собираются  в единое целое международные воинские силы? Это добрый знак и факт. А всемирное зло, Рустам, давно уже объединилось.

     - Все тайное рушится в простом человеческом общении,- сделал вывод Виктор,- особенно тогда, когда ты после боя недосчитаешься кого-то из своих товарищей, однополчан, если так можно назвать разноязычных людей спецподразделения Организации Объединенных Наций – Международной Организации Безопасности. Здесь уже нет ни какого секрета. Я прочитал об этом в инструкции, которую, якобы, случайно подала мне в самолёте, вместе с чашкой горячего кофе, стюардесса. Всё у них продумано.

     - Правильно, - мрачно пошутил Григорий,- готовиться к смерти надо… плавно, а не скачками

 

     Ранним утром «Боинг» доставил их к месту назначения. Пробежав по бетонной полосе, он остановился у трехэтажного белоцветного здания. Все это добровольцы увидели только тогда, когда выходили из самолета, окна которого были наглухо задраены. Встречало их человек восемь-девять в гражданской одежде, вооруженных с ног до головы. Лица их были, скорее всего, угрюмы, чем приветливы.

    - Давайте быстрее разгружаться, ребята,- сказал торопливо один из встречающих,- мы поможем разгрузиться. Оружие и боезапас иметь при себе, минимум три осколочные гранаты, у кого они имеются.     

    Виктор сделал все быстро, узнав по спецмаркировке свой багаж среди других. Один автомат у него был собран, пистолет тоже, почти под рукой. В чемодане оказалось два подсумка с «рубашками» и запалами (отдельно друг от друга). Так что Ковалёв прихватил с собой в дорогу не три, а шесть гранат.

     Поднимая буро-желтую пыль, к месту посадки самолета подъехали бронированные грузовые машины. Свой багаж новобранцы (а их было 100-120 человек, можно сказать, рота) загрузили за считанные минуты. Прибыли и боевые машины пехоты не заставили себя долго ждать. Эта техника напоминала  БМП советских времён.

 

     Почти опустевшие улицы небольшого южного города. Объеденные и раздавленные трупы, разоренные магазины, перевернутые киоски. То и дело слышались истошные крики людей. Трудно поверить, что когда-то, не так давно, этот город был одним из богатейших и процветающих в мире.

     Всюду бродили двухметровые человекообразные существа, густо обросшие черно-синей шерстью. Они были, пожалуй, чем-то средним между гориллами и людьми. Жадно обгладывая оторванные руки и ноги жертв, они довольно урчали.

    На дорогу-большак выбежала молодая женщина, вероятно, пытаясь перебежать из дома в дом. Ей кричали из окна второго этажа дома на той стороне дороги.

    - Быстрей, Розалия! - Не сказал, а громко крикнул, высунувшись, из окна мужчина, держа в руках ручной пулемет,- быстрей!

     - Ро-за-ли-я!!!- Истошно завопила с балкона женщина, закрыв лицо руками.

     Раздался и детский плач. Это от криков родителей испугались их маленькие сыновья-близнецы.

     А Розалию, родственницу, знакомую или служанку, двуногие чудовища разорвали на глазах очень немногочисленных свидетелей. Кровь фонтаном ударила в ствол пальмы, внутренности упали к её подножью.

     Мужчина, в гневе, начал стрелять в двуногих хищников. Он делал это неплохо. Но чудовищ было очень много. Да и были они не такими уж неразумными. Некоторые из них ломали дверь в подъезд, иные ловко взбирались по каменным уступам на второй этаж.

     - Агни!- Крикнул мужчина жене, на мгновение, прекратив стрельбу. Быстро с мальчиками в машину! Во двор! Быстрей! Машина во дворе! Я задержу их!

      Он начал яростно обстреливать двуногих чудовищ, но кончились патроны в рожке-обойме. Пулемет стал никчемной игрушкой. Мужчина бросил его в разъяренных Биг Футов.

 

      По горно-песчаной пустыне двигалась автоколонна от военного аэродрома, проезжая мимо небольших оазисов с пышной растительностью. Большие пёстрые птицы сновали в зелени широкой и мясистой листвы деревьев и гигантских трав, толстые медно-черные змеи, свернувшись кольцами, отдыхали в прохладных тенистых местах.

      А яркое белое солнце тонуло в высоком небе, словно захлебывалось волнами знойного воздуха.

     Колонна въезжала в расположение части, которая квартировала среди небольших серо-коричневых гор и белых песков с островками южной растительности. Но дальше, за пределами военного городка, от диковинных  деревьев, кустарников и трав было зеленым-зелено.

 

     В это время, где-то рядом, совсем не далеко от дороги, по которой следовала в расположение части автоколонна с новобранцами для международной Армии,  происходили, вполне, обычные события для этих мест.

     С десяток двухметровых человекоподобных монстров брали в кольцо двух отстреливающихся молодых воинов МОБ. Но силы были не равными. Крики, кровь, оторванные части тел... Смерть!

 

              Между рождением и смертью

 

                        (Часть вторая)

                                                                                                                                              

     - Африка! - Уверенно сказал кто-то из новоявленных легионеров МОБ, выходя из бронированной машины.- Здравствуй Африка!

      - А ты уверен, что это Африка?- Охладил его восторг и пыл один из встречающих.- А может быть один из районов Сибири или каньонов Колорадо?

      - Колорадо? Но ведь я… из Колорадо.

      - Молчи!  Я и сам не знаю, где мы, хотя командиру нашего полка Джеку все известно,- предупредил «романтика» встречающий.- Спроси у него. Но лучше будь благоразумен, и не о чем не спрашивай.

      Совсем недалеко были слышны автоматные очереди и разрывы снарядов и мин. Утренний зной нагрел броню боевой машины так, что невозможно было, притронутся к ней рукой.

     - Какая же это, к черту, Сибирь,- тихо сказал, сам себе Виктор.- Слава богу, что это не  Сибирь.

     Подвезли их прямо к одной из полковых казарм, к дугообразному трехэтажному зданию, которое нелегко было бы взять штурмом. За расположением части, за трёхметровой по высоте оградой, оплетённой колючей проволокой, тянулись глубокие траншеи, за ними, квадратами, -  минные поля. И кругом, на сколько хватало глаз, и влево, и вправо,- сторожевые вышки.

     После плотного завтрака новобранцев собрали в просторном зале соседнего здания, в корпусе отдыха. Перед собравшимися появился неопределенных лет человек, командир полка Джек.

     - Обучать вас, как я понимаю, господа,-  весело сказал Джек,- стрелять, давить, душить и прочее, не будем. Надеюсь, вы умеете. Там увидим, кто на что способен.

     - Может быть, вы, всё же, нам расскажете, где мы, кто мы и чем будем заниматься?!- Рустам, как обычно, был раздражителен и нетерпелив.- Мы же не куклы-марионетки. Во всяком случае, не в такой степени. Хочется в это верить.

     - Если вам хочется, так и верьте. Но советую проявлять выдержку, - с сарказмом ответил Джек. -  Всё узнаете и не за один день. Кто-то из вас станет командиром. Ваши воинские звания нам неизвестны, но личность каждого будем оценивать по его личным возможностям, кроме того, у нас принято обращаться друг к другу на «ты», запросто. Впрочем, некоторые, даже из старослужащих, еще не привыкли к такому порядку. Но это не столь важно. Все вы здесь, кроме меня и нескольких человек, должны прослужить здесь всего один год. Срок вашей службы может сократить только ваша смерть или ранение. Не все вернуться домой. Так что, по возможности, берегите себя. Задача не очень простая, но… выполнимая.  Знакомьтесь! Ваш ротный командир Вьюни. Человек бывалый. Вот он и проведёт перекличку, для порядка. А потом уже окончательно решите, кто с кем хочет служить. Думаю, в своей роте разберетесь самостоятельно.

     Все обратили внимание на хмурого, неулыбчивого Вьюни со шрамом на лице. Он взял со стола несколько листов с отпечатанными на них именами, и сказал:

     - Командиры взводов и отделений у вас из старослужащих. Называю их имена. Первый взвод – Айзек, второй – Рольф, третий - Николай. Они уже изрядно повоевали. Начинаем перекличку. Первый взвод. Артур!

    - Я!

    - Степан!

     - Я!

     - Беркли!

     - Я!

      Второй взвод, в который был записан и Виктор Ковалёв, собрался в большой тенистой беседке,  обвитой виноградными лозами и плющом. Многие сидели в свободных позах. Невозмутимый и подтянутый командир взвода Рольф, глядя в раскрытый блокнот, произнёс:

     - Меня вы, надеюсь, запомнили? Повторю еще раз. Я командир вашего второго взвода Рольф. Продолжаем! Теперь зачитаю имена всех, кто вошел в третье отделение второго взвода. Командиром у вас будет Мак.

     С места привстал толстый, добродушный человек и раскланялся.

     - Все, кого сейчас назовут,- между прочим, заметил Мак,- сегодня же обязаны вшить в правую часть воротника рубашки, повседневной одежды жетоны – литеры. Это сгодится на тот случай, если лицо вашего трупа, то есть, тела будет обезображено. Возможно, кто-то останется совсем без головы. Согласитесь, что некоторым она… без надобности.

      Кто-то глубоко вздохнул после этих слов, кто-то засмеялся.

      - Мак,- предупредительно сказал серьезно Рольф,- строгий командир, ловкий бесстрашный воин. Внешность, сами понимаете, как правило, бывает обманчива.

      Некоторые опять засмеялись, принимая сказанное за шутку.

      - Слушайте! Перечисляю всех остальных,- объявил Рольф,- то есть воинов из третьего отделения второго взвода. Виктор, Григорий, Рустам, Поль, Жан, Пётр, Люсьен, Робертино, Эжэн, Урхо, Франк! Как видите, мы учли ваши пожелания. Кто с кем желает, тот с тем и служит.

      - Мне все равно,- пожал плечами Григорий.- Какая разница.

      - Значит, и твое пожелание, солдат, принято к сведению. А пока все свободны до утра!

 

      Небольшая, но вполне уютная комната, какие тут, буквально в целях экономии полезной площади, имелась у каждого добровольца, вполне, устраивала Ковалёва.

      Виктор сидел за небольшим столиком, пододвигая пепельницу Рустаму.

      - Кури, Рустам,- предложил Виктор.- Будь, как дома.

      - Да я не так и давно курить-то начал,- признался Рустам, закуривая.- Сам не знаю, почему я пристрастился к сигаретам. Чем старше становлюсь, тем все больше нервы шалят.

     - А я был вспыльчивым только в детстве. Ходил постоянно в шишках и ссадинах. Доставалось мне, но и я в долгу не оставался. Я детдомовский,- с некоторой грустью сообщил Виктор.- Я уже тогда привык к однообразию одежды. Мы все одевались почти одинаково. Я, считай, всю жизнь в форме. Мне сейчас дико находиться  в гражданской одежде. Порою кажется даже, что я, как будто, голый.

    - Не обижайся, но многие из тех, кто вырос без родителей, до конца жизни считают, что государство, общество, все люди им очень и очень многое должны. Иные из ник так и живут: вынь да положь.

     - Я совсем ни из той, как говорится, оперы, Рустам. Я считаю, что я обязан государству, которое меня подняло меня на ноги, воспитало. Прежде всего, Российская Армия. Я же тебе говорю, что в гражданской одежде чувствую себя так, как будто меня раздели и выставили перед всеми на показ, на посмешище. 

    - Думаю, что здесь у тебя… странное ощущение продлиться не долго. Да и какая разница! Наша форма в нас самих. Она растворилась в нашей крови. Мы рождены приказывать и подчиняться. Говорят, что мы приехали сюда бороться со злом. Но, может быть, как раз, здесь, в частях МОБ и творится вселенское зло. Нам и знать-то о многом не положено. Скажи, что я не прав!

     - Ты не прав, Рустам, хоть и старше меня по возрасту и по званию, но ты не прав. Иногда невозможно отличить зло от добра, просто никак не получается… отличить. Честно говорю, Рустам, я всегда доверяю начальству. Если командир решил поступить так, а не иначе, значит, он уверен, что его приказ послужит добру.

     - Пустое говоришь, Витя. С твоих позиций можно оправдать любого преступника, но можно ведь и обвинить. Пойми, что добро чувствует душа, а зло она не воспринимает. На то и душа в человеке, чтобы различать, где черное, а где белое. Мне кажется, что я погибну здесь. Я чувствую, душа моя чувствует.

     - Плохо, что ты так думаешь. Ты уже не подсознательно, а сознательно готов к самому худшему.

     - Одно дело умереть, защищая Родину. Но совсем другое…

     - Но ведь, находясь здесь, мы тоже защищаем интересы России. Мне это дал понять мой комдив перед отправкой сюда.

     - Кто знает, может быть, я не прав, - голос Рустама звучал тихо.- Мне кажется, что я погибну здесь. Не подумай, что я боюсь потерять свою шкуру. Но не хочу, не желаю погибнуть, что называется, не за понюшку табаку.    

    - Из тебя поплыла сплошная мистика, Рустам,- Виктор положил руку на плечо товарища.- Ты еще сто лет проживешь, в этом я уверен. Цени жизнь! Она и есть тот самый промежуток между рождением и смертью.

     - Иные старые люди говорят, что рождение человека на Земле и есть смерть, а смерть земная – самой настоящее рождение. Но оставим метафизический вздор! Ты меня не понял, Виктор. Я повторяю. Я не боюсь умереть. Мне страшно, что моя смерть, а значит, и жизнь, станет смешной и нелепой, и еще страшней, если она окажется… позорной. Но я постараюсь, чтобы ничтожной и позорной она не была. Впрочем,- откровенно сказал Рустам и встал с кресла,- тебе пора отдыхать. Мне тоже время спать. Не буду мешать. Спокойной ночи!

     - Спокойной ночи!

                           

     Командир полка Джек говорил роте новобранцев, как он выразился, «о самом главном»:

     - Участок боевых действий на данный момент для вас, для вашей роты, оборона и охрана – территории, идущая вдоль ограждения между небольшой рощей под условным название «B» и серой скалой-высотой «834». Расстояние солидное – пять километров. Но это на сегодня. В любой момент ситуация может измениться. Запомните еще раз, что всё происходящее здесь хранится в тайне от человечества… чтобы не было паники. Страна под кодовым названием Обсервация насчитывает примерно десять миллионов человек, а может быть, теперь и гораздо меньше. Но уничтожить надо всех! Эту задачу и взяло на себя довольно многочисленное специализированное подразделение, точнее, не очень малочисленная Армия МОБ. Расшифровывается просто – Международная Организация Безопасности. У нас на вооружении имеется не только стрелковое оружие, танки, артиллерия, но и … ракетные установки. Минометы и автоматические гранатометы тут применяются так же с успехом. Мы не совсем официально называем данную Обсервации, потому… Потому, что как ни прискорбно она расширяется и наступает на нас.

     - Получается, что и мы, Армия МОБ, тоже, в какой-то степени, обсервация,- сделал предположение Франк.- Место, из которого просто так не выйдешь.

     - Вопросы потом. Договорились? Но странный вы и наивный человек. Вы что, на самом деле, верите в какую-то эфемерную свободу человека, тем более, военного? Глупость! Сказки, которые очень приятно слышать миллиардам обывателей Земного Шара. Свободны те, и то очень и очень относительно, у кого в руках сосредоточены власть и деньги. И то ведь – они такие же куклы-марионетки. Они кажутся сами себе свободными, пока стечение жизненных обстоятельств не держит их на верёвочках. А хотите быть свободными, потребуёте, чтобы вас освободили от верёвочек, с помощью которых вами управляют.

     - И что же произойдёт?- Франк оказался очень въедливым и любознательным.- Что с нами будет тогда?

    - Ничего страшного, доложу я тебе. Вы просто подохнете от переизбытка вашей свободы, вы не будете никому нужны, потому что вы не умеете подчиниться и подчинять. Хотите быть свободным, находиться вне какой-либо обсервации, то есть страны или региона, валяйтесь, как кусок дерьма у обочины дороги. Но это я говорю не конкретно о вас, то есть, о тебе, господин, солдат Я говорю о каждом человеке. Неважно, нищий он или монарх. А если ты считаешь, что Мир наш устроен не совершенно и не справедливо, то все претензии и жалобы направляй не ко мне и даже ни к кому-то конкретному политическому руководителю, а к самому Господу Богу. Но он тебя, прости уж, пошлёт, как можно дальше… Потому что и младенческая люлька, и гроб, и то, что будет за ним – всё это Обсервация. Иногда мне кажется, что она… бесконечна. Усталость. Что тут скрывать.

   

    В кабинете генерала Ягодина Лидия вела себя довольно смело и уверенно.

    - Да вы садитесь, Лида, - Ягодин был любезен и приветлив.- Так, кажется, вас зовут? Впрочем, я знаю, как.

    - Нет, рассиживаться мне некогда. Лейтенант Виктор Ковалев – мой жених. Если я не имею права знать, где он находится, то я могу же, в крайнем случае, написать ему письмо.

    - Можете. Пишите. На конверте ничего не должно быть написано. Имейте в виду, что письмо ваше будет прочитано, изучено и только потом отправлено, но не сразу, а с попутным человеком.

    - Что же делать, пусть читают, кому надо. Я же невеста Виктора, а ни какая-нибудь шпионка.

     - Невеста?!- Ягодин, привстал со стула.- Невеста? Невеста, говорите? А кто у КПП стоит? Ваш телохранитель? Сват? Брат? Невеста! Виктор там выполняет важное задание, можно сказать, международного уровня, а вы, извините, в творческом поиске. Не буду скрывать, он сейчас защищает интересы России не только в определённом регионе, но и, можно сказать, во всё мире. Он рискует жизнью. Но тут ещё мягко сказано. А зачем ему такая невеста, простите! От него, от таких, как он, без преувеличения, сейчас зависит судьба всего мира. Это вам, надеюсь, понятно, невеста? Впрочем, виноват! Не моё дело.

    - Понятно! Конечно, что не ваше… И не кричите. У КПП стоит просто мой однокурсник Петя. Завтра я принесу письмо.

     - Хорошо. Я предупрежу караульную службу. Вас пропустят. Письмо передадите мне. Большой привет вашему Пете!

                         

     Лидия шла в сторону КПП по расположению части. Она была на столько взволнованна, что не обращала ни какого внимания на цепкие взгляды солдат, да и некоторых офицеров.

     За пределами части она гневно сказала Пете:

     - Чего ты ходишь за мной, как приведение? Привязался! Привет тебе от генерала Ягодина. Впрочем, ладно. Впрочем, пошли, Петя. Подумаешь, какой-то генералишка из себя маршала строит!

 

     Недалеко от города Тайшета, где Красноярский край почти граничит с Иркутской областью, новоиспеченное племя во главе с Измайловым, точнее, для простоты произношения, Пэтом, встретилось с Биг Футом, женщиной. Не так давно именно она была алкоголичкой, бичихой Клавкой, что  частенько проводила время за одним – другим флаконом самопального спирта со сторожем частных теплиц Пантюхой.

     Перерожденная, благодаря Карлосу, в огромную, покрытую шерстью, двуногую человекоподобную самку, она стала по-своему счастливой. Ее больше не тянуло к спиртному, она желала только секса и сырого мяса. С пищей вопрос решался довольно успешно – её хватало в дальней дороге, ведущей неизвестно куда и зачем. Диких и домашних животных она не щадила. Но она никак не могла встретить для «любовных» утех самцов, подобных себе. С обычными двуногими мужиками флиртовать не очень желала. Но, в принципе, была не против и такого варианта. Поначалу просто опасалась попасть  в неприятность, а потом ей уже стало всё равно.

      Почти сразу же после того, как Клавдию изнасиловал Биг Фут, началось и её  перевоплощение. Проходило оно тяжело и не один день, а целых три недели. И вот, переболев, она очень желала встретить Биг Фута, самца, или, пусть даже, мужчину…  в человеческом обличье. Но настоящего, крепкого. Это необходимо было ей не столько для удовольствия, сколько такого расклада требовала её женская природа, инстинкт, острое желание забеременеть и… родить детёныша. Уже не важно, человека или зверя.

     В сибирской тайге преображённая Клавдия почти носом к носу столкнулась с Измайловым, который отошел в сторонку от своего племени, справить малую нужду.        В этот, самый не подходящий, момент она его и возжелала. Но, оторопевший от ужаса и неожиданности, Пэт, всё же, не растерялся и закричал в ту сторону, где его племя отдыхало:

    - Карлос! Братец кролик! Кар! Быстрей ко мне! Меня, кажется, хотят… соблазнить.

     В то время, как огромная и лохматая Клавка навалилась на него всей своей огромной тушей, и появился  Карлос-Кар. Он ловко оторвал свою старую знакомую в новом обличье от плотно прижатого  к земле тела Измайлова, внушительно ударил ее ладонью  по загривку и, почти сразу же, при Измайлове, удовлетворил страстные желания дикой женщины. Но Пэт решил не быть свидетелем их общего второго, третьего… «захода». Торопливо удалился.           

     К молодым людям, которые с аппетитом  ели слегка поджаренное на костре мясо украденного в ближайшей деревне поросенка, Пэт пришел изрядно помятый и взволнованный.

    - Что там, в кустах, Пэт, за базар?-  Поинтересовался Игорь.- Возня какая-то.

    - Ничего страшного, братцы кролики,- прошёптал  Измайлов,- там любовь, чистая и непорочная. А если точнее выразиться, то просто идет поэтапное формирование отечественной и даже, скорей всего, мировой даже не этнологи, а самой настоящей истории.

     - А нельзя еще проще ответить, академик Пётр?- Валя неторопливо пережевывала свиной хрящ.- Кого там душат, и почему Кар рычит аж на два звериных голоса?

     - Вот именно,- согласился с Валентиной Пэт,- на два голоса. Кар  встретил женщину, себе подобную, и у них происходит… соитие.                                                                                                 

     - Я хренею, Пэт,- Вася обтёр замызганным рукавом куртки засаленное лицо.- Что означает «соитие»?

     - Совокупляются, значит,- пояснил Пэт, отрывая от свиной туши кусок мяса.- По-молодёжному, по вашему,  означает - «трахаются». Вот такие-то житейские дела, братцы кролики.

     - Я тоже хочу,- закапризничала Ирина, глядя на Измайлова,- вы же мне обещали, Пётр Терентьевич.

     - Всему свое время, девочка,- обнадёжил её Пэт,- вот дойдем до Байкала, обоснуемся… Но сначала ты должна… с Каром. Такова божья воля. Но ничего, я не ревнивый. Мы все теперь…родственники. Ведь наши самые активные и проникновенные, вдумчивые, я бы сказал, половые сношения, голубушка, необходимы не для меня, а для будущей России. Для всего Мира, в конце концов! О важности текущего момента никогда не надо забывать.

     - А я так, конкретно, ни с кем ничего и не хочу… такого,- признался Вася.- Скучаю по мотоциклу своему и компьютеру.

      - А мне хочется курить,- Надя тоскливо посмотрела в сторону,- меня уже мутит от чистого воздуха.

      - И я задыхаюсь без табачного дыма,- сказала Валя.- А ведь у всех у нас в карманах и сумочках есть рубли и даже баксы.

    Из кустов вышел Кар со своей густошерстной подругой и жестом приказал ей сесть у затухающего костра.

     - Кла!- Коротко представил ее Кар.

      Она, в знак согласия, слегка повела головой и  взяла в свои огромные ручищи-лапы здоровенный кусок дымящегося мяса.

     - Братцы кролики, зачем вы затеяли разговоры о надоевшей всем человеческой цивилизации? - Взволнованно, без доли наигранности, сказал Измайлов.- Может быть, вы решили вернуться к своим мотоциклам, мамкам и папкам? Я никого не держу!

     - Ты чо, батя? - Игорь вытаращил глаза.- Нам тут нравится. Нештяк!

     - Петя, не ерунди! Прикидываю, что будущее прикольно, - по-свойски сказала Валя Измайлову.- Ты же видишь, мы спешим влезть в обезьяньи шкуры. Остальное – по  барабану!

     - Я немного скучаю по маме,- глаза у Нади сделались грустными.- Но прежде, чем стать огромной и лохматой, как Кла, я хочу купить себе сигарет и десять «сникерсов».

     Ира заплакала, но твердо сказала:

     - Я остаюсь среди… новых людей. Потому, что я полюбила вас, Пётр Терентьевич.

     - Конкретно, из-за того, что он похож на твоего дедушку? - Полусерьезно напомнил ей Вася.- Или я не о том протарахтел?

     - Не только поэтому,- смутилась Ирочка.- Я случайно увидела, как Пётр Терентьевич однажды мочился… в кустах. И он… я заметила… настоящий мужчина. С тобой, Васёк, только без обиды, не сравнить. Так вот и укрепилась моя любовь к Петру Терентьевичу.

    - Любопытно,- задумчиво произнесла Надя,- я встану за тобой, Ирочка, в очередь… к Пэту. Мне тоже необходима неотложная сексуальная помощь и поддержка.

    - Не стоит преувеличивать, братцы кролики, моих возможностей,- самодовольно, но несколько смущённо среагировал на комплимент Измайлов.- Разумеется, с практической точки зрения я не такой уж и супермен. Но, как говорили в старину былинные богатыри, не посрамлю меча молодецкого. Но не сейчас и не здесь, а там, где мы обоснуемся. А насчет «сникерсов», сигарет и прочего, так я замечу. Через день-два подойдем к городу Тайшету и там все нужное купим. У меня тоже кое-какие сбережения имеются. Здешние места я неплохо знаю. Служил здесь давным-давно, сержантом, в рядах, тогда еще, Советской Армии.

    - А на Байкале давайте оторвемся по полной программе,- предложила Валя,- накупим всего, может, шампанского и коньяка, анаши добудем… Посидим на «пяточке».

    - Давайте, братцы кролики! Каждому своё, и я не против,- согласился Пэт.- А теперь вечереет, и надо готовиться к ночлегу, и пусть каждому приснится то, о чём он мечтает. Впрочем, шучу. Глупо мечтать.  За нас уже всё Господь решил и правильно сделал.

 

      А через два дня новоиспеченное племя находилось уже в Тайшете. К киоску, что  располагался не так далеко от железнодорожного вокзала и практически в безлюдном месте, отправили за товаром Надю и Валю. Все  остальные наблюдали за ними из-за деревьев небольшого сквера.

     Девушки набили по два огромных целлофановых пакета всякими разными сладостями и напитками, но, прежде всего, блоками самых «крутых» сигарет. «Отрываться по-человечески» решили только на Байкале. Им, конечно же, и в голову не могло прийти, что за ними внимательно наблюдают двое налётчиков, мужчина и женщина, по кличке Калач и Шоха.

     Бандиты внезапно нарисовались откуда-то из-за киоска перед счастливыми от покупок девушками.

     - Крошки,- сказал развязанным, не терпящим возражения, тоном  Калач,- сумочки, серьги, кольца живо сюда!

     - Пакеты можете оставить себе, лахудры,- дополнила слова своего подельника Шоха.- Живо и без всхлипываний!

     - А штаны себе со страху не обмочите? - Надя повела себя вызывающе и довольно смело.- Мы не таких бычков в банку закатывали!

     - Дергайте отсюда! - Предложила им Валя.- Пока есть возможность.

     - Ты чо произнесла, гнида навозная? - Возмущёнию и удивлёнию Калача не было предела, веко на его правом глазу задергалось.- Ты кому такое тявкнула, сучка?  Ты прикинь, Шоха,  две  драные фанерки, нашли себе на задницу руль.                                                                

     Калач по натуре был очень нервный, крутой и жестокий. А может быть, ему так хотелось или казалось, что он, типа, Джеки Чан.

     - Мочим идиоток, Калач! - Прошипела, Шоха, вытаскивая из-за пазухи пистолет.- Слинять успеем, всяко-разно.

     То же самое сделал и Калач, тертый и видавший виды, молодой, но уже мужик. Но только Шоха и успела выстрелить. Нет, не в девушек, а в движущееся на нее что-то огромное, лохматое и страшное. Но… промахнулась. Ясное дело, чувство страха знакомо даже очень продвинутым грабителям-налетчикам.

     Кар обеими лохматыми лапами вырвал из рук налетчиков пистолеты и прижал уркаганов к земле, почти смял их, как две картонные игрушки. Потом он сунул под мышки Калача и Шоху и помчался с ними в припрыжку в сторону затаившегося в сквере племени Измайлова. 

     - Хорошо, когда рядом с тобой настоящий мужчина,- засмеялась Надя.

     - Классный парень этот Кар, - Валя чиркнула колёсиком зажигалки и с наслаждением закурила сигарету.

     Разумеется, Пэт церемониться с бандитами не стал и крепко связал веревкой их руки за спиной.

     - Так будет пока поспокойнее, братцы кролики,- нравоучительно сказал он.- Хоть вы и негодяи, но вас ждёт, господа уркаганы, большое и светлое будущее. Можно сказать, рай земной, в перспективе.

     - Я въехал. Ты, дед, называешь раем тюрьму, пересылку и зону. Но, гадом буду, но мы слиняем от вас, гниды навозные, - злобно прохрипел Калач, пытаясь освободить руки от пут.- Такого я вам не прощу, гадом буду!

    - Гадом не будешь, конкретно, таким, как был, уже не станешь,- заверил его Вася,- а вот такими, как наши большие и лохматые мальчик и девочка, будешь.

     - Да на кой черт мы вам сдались?- Занервничала  Шоха.- Нам такое не надо! Лучше подохнуть. Не чуди чудило! Волшебник хренов! Малахов телевизионный! В гориллу он нас  превратит? А не устанешь?

     - Плохо будете себя вести,- пообещал Игорь, скорее,  серьезно, чем шутя, - мы вас запросто сожрём.

     - Обожаю человечинку… под майонезом, - Ирочка наслаждалась дымом сигареты, - с кетчупом тоже сгодится. «Чили» обожаю.

      От таких слов у притихшего от ужаса Калача из правого глаза выкатилась на небритую щеку скупая мужская слеза. А Шоха стиснула зубы, и все услышали, как они заскрипели.

 

     Во время небольшого перерыва вводного занятия, своеобразного инструктажа, многие воины Армии МОБ обсуждали ранее сказанное Джеком. Покурить вышли на улицу. Некоторые заняли беседку. Стоял гул.

     - Мы – слепые орудия смерти,- убеждённо сказал Рустам.- Но мы же люди!

     - Я был прав, придется убивать,- Григорий однозначно выразил своё мнение. - Если надо, я готов это делать.

     - Я мне нечего решать. За меня всё решило начальство,- Виктор во всём и всегда соблюдал субординацию.- Мне нечего сказать. Приказы командиров не обсуждаются и даже не ставятся под сомнение. Но твоё красноречие пустое, Григорий, особо ни кого здесь не радует и не воодушевляет. К чему выставлять своё «я», когда всё и так ясно и понятно. 

    - Ты, парнишка, следи за собой и меньше козыряй тем, что так безумно любишь родину. Кто много говорит, то мало делает,- осадил Виктора Григорий и обратился к Рустаму.- Ты думаешь, что мне не жаль людей? Но безвыходность… Ты смотришь на меня, как на убийцу, отпетого негодяя. А я солдат, который тоже ещё пока никого не убивал. Я чувствую на своей шкуре твой взгляд.  Ты – человек добрый и мягкий, хотя псих. Но меня бы, точно, убил, закопал бы заживо в землю и с большим удовольствием. Мне уже встречались подобные… филантропы.

     - Не шути со мной, Григорий,- предупредил Виктор, - мне твой гонор до фонаря. Не такой уж ты и ретивый, каким хочешь показаться. Но факт, у тебя горят глаза, как у кошки после изрядной дозы валерьянки. Но мне кажется, и я отражаюсь в них, в самом тебе. Я совсем не ангел. И говорю я только о том, что некоторые стыдятся произнести вслух.

    - Ладно, не обижайся, Виктор. Не бери в голову,- сказал примирительно Григорий,- я не жестокий человек. Просто, я вижу, я чувствую, что тебе не нравится одно, конкретно, мое гангстерское лицо. Но я повторю, буду убивать, если надо. Но я не стану постоянно говорить, что так мне приказала поступить Родина. Я сам за себя отвечаю. Я, Витёк, на работе, и мне за мой труд выплачивают денежную дотацию. Причём, как ты знаешь, не такую уж и плохую.

     - Тебе повезло! Надо убивать! – Почти сорвался на крик Рустам.- Вы оба дьяволы! Нечистая сила! Не люди, а роботы.

    - Ничего, Рустам,- сказал серьезно Люсьен, наконец-то подавший голос,- мы с тобой убежим отсюда. Я вижу, ты не из тех, кем можно помыкать. Ты - человек!

    - Я согласен, при первой же возможности, поступить именно так, - просто ответил Рустам.- Это не будет дезертирством, это будет протестом. Справедливым протестом против непонятного насилия! Я считал, что мы прибыли сюда затем, чтобы защитить мирных жителей, так называемой, Обсервации от нападения на неё оккупантов. Оказывается, мы – палачи!

     - Хочу развеять ваши иллюзии. Почти  год назад, господа,- сообщил Вьюни, случайно услышав часть беседы своих подчинённых, вернее, - в начале года своей службы здесь, который теперь уже завершается, я в отчаянии  пытался бежать отсюда. Меня догнали,  оставили штык-ножом шрам на щеке, выбили два зуба. Бежать отсюда бесчестно и … невозможно. За нами стоят заградительные отряды. Так нужно Человечеству.  И точка! Я это понял, но не сразу. Вы тоже поймёте, когда всё увидите сами. Я надеюсь. Я уверен, что так и произойдёт.

    - Как же такое понимать? - Возмутился Рустам.- Согласен, что можно вести вооружённую борьбу с разъярёнными зверями. Но люди-то причём? Ведь они не нападают на нас. Причём здесь мирное население Обсервации?

     - Поймешь потом, Рустам. Да и население Обсервации, кстати, которая движется на нас, растёт, не такое уж и мирное, как ты думаешь. Мы постоянно вынуждены всё дальше от страшного места отодвигать сторожевые вышки. Но очень хорошо то, что я ничего не слышал о ваших с Люсьеном ближайших планах на будущее. Не могли же вы, на самом деле, серьёзно говорить о побеге. Как я понял, с вашей стороны прозвучала шутка, причём, не удачная, - сказал без злобы  Вьюни и объявил.- Перерыв закончен! Прошу занять свои места. Сейчас перед вами выступит доктор Кир.

     Аудитория вновь заполнилась, и через мгновение перед ротой появился доктор Кир. Сутулый, длинноногий и длиннорукий, с крючковатым носом, на котором висели круглые очки, в черных брюках и в маленьком, коротком белом  халате, он походил на большую и хищную птицу. Но когда Кир заговорил, от него повеяло, если не душевностью и обаянием, то чем-то похожим на это. Кир начал с того, что,  навалившись локтями  на кафедру, сказал:

    - Вы думаете, я не убивал, друзья мои? Убивал! Еще как убивал. Это необходимость и вот почему…

     И Кир начал рассказывать новоиспечённым мобовцам самые невероятные вещи.

 

 

     Дом одного из фермеров в Обсервации плотно окружили двухметровые человекообразные чудовища. Семья его – жена, малолетние дети и он сам – прятались на третьем этаже дома. Время от времени фермер и его жена постреливали из винчестеров в сторону полуразобранной над ними крыши и вниз, из широкого окна. Одна из лохматых жертв, убитая выстрелом наповал, грохнулась вниз, проламывая своим мощным телом кровлю дома. Труп двуного зверя чуть не убил одного из детей.

     - Какой  страшный,- маленькая девочка, прижавшись к отцу, дрожала от страха.- Папа, а, правда, что они нас съедят?

     Отец на это ничего не ответил, а только погладил дочь по голове.

     Конечно же, отстреливаться бесполезно. Со всех сторон – чудовища. Они уже разорили в округе несколько домов, убили и сожрали множество людей. Но потом фермер, подумав мгновение с любовью и жалостью посмотрев на девочку, успокоил её:

     - Нет, не съедят, деточка.

     Он отсутствующим взглядом посмотрел на плачущую жену,- обратился к маленькому сыну.- Джеки, мальчик мой!

     - Что, папа?- Ребёнок посмотрел в глаза отцу, мальчуган был чуть постарше сестры.- Что ты хотел мне сказать?

      - Да простит нас бог! Джеки, поверни рычажок вон  на той зеленой игрушке,- сказал торопливо отец.- Быстрей! Впрочем, я сам.

      Фермер вырвал из рук сына прибор дистанционного управления, резко надавил пальцем на флажок- рычажок и … раздается взрыв мощной силы. Густая пыль, кирпичи, доски, куски мяса взлетели высоко к небу.

 

     - Я не буду долго философствовать, и рассказывать вам о вирусах гриппа, всякого разного, свиного, в том числе; о разных палочках и бактериях, о СПИДе,- продолжал свою лекцию Кир,- с которым, слава богу,  ученые медики борются, как могут и, временами, где-то и успешно. Вы люди грамотные, все поймете. Человечество частично научилось, если не излечивать больных, пораженных  синдромом приобретенного иммунодефицита, то, по крайней мере, умеют уже, как бы, притормаживать срок их летального исхода. Но СПИД – это насморк, по сравнению со всем тем, что творится здесь, в Обсервации.

     Да, именно, Обсервации. Он напомнил, что здесь неофициально называют данную страну Растущей Обсервацией. Кир повторил это несколько раз. Так уже, совсем недавно, было теперь принято называть некогда, относительно свободную, довольно цивилизованную, но многострадальную республику и, надо сказать, богатую и независимую (относительно) республику. Виной всех нынешних и будущих бед и несчастий её народа стал вирус, малоизученный, на страшный вирус!

     Несколько лет тому назад Обсервации случилась авария на одной из атомных станций. Может быть, причина кроется даже и не в произошедшем. Доктор ничего не собирался утверждать или оспаривать, ибо никто и ничего толком не знал и не знает. Жертвами непонятной и неизлечимой болезни стали уже многие десятки тысяч местных жителей, да и не только местных. События здесь происходили трагические. Даже заразившихся воинов МОБ попросту уничтожали их же товарищи, однополчане. Но чаще всего, в случае заражения  добровольцы, офицеры самых разных стран (рядовых здесь не служили), шли на самоубийство. Такое решение  считалось правильным, разумным, гуманным и справедливым,  по утверждению и мнению доктора Кира,  гуманно, справедливо.

      Двое из роты со страхом встали и, как по команде, заспешили к выходу из зала.

      - Вернитесь назад, славные мои!  Будьте мужественны и слушайте дальше старого Кира. Он не скажет чепухи, - довольно резко остановил убегающих в никуда Кир.- Не забывайте, что вы в армии, а не на премьере, к примеру, бродвейского спектакля о том, как кошка Люси разлюбила кобелька Микки. Приказываю остаться в аудитории, чёрт возьми! Не создавайте для себя проблем!

      Беглецы, смущённо и рассеянно, сели на первые же подвернувшиеся места.

     - Слушайте дальше,- сказал Кир, поправляя на носу очки.- Тот, кто подходил к кому-либо из местных жителей, из жителей Обсервации, ближе, чем на три метра считается зараженным. Впрочем, не считается, а так оно, зачастую, и получается. Такие, заражённые люди, из числа наших добровольцев-мобовцев, чтобы покончить с собой, как правило, уходят на территорию Обсервации.

      Если такой возможности не имелось, как рассказывал Кир, то перед самоликвидацией зараженный воин обязан был в радиусе десяти метров обнести место самоуничтожения желтыми флажками. Новоиспечённые воины МОБ уже обратили внимание, что на пожарных щитах их находится очень большое количество. «Хватит на всех, дорогие мои». Потом тело, он подчёркивал такой факт, не самоубийцы, а, по сути, воина-героя, сжигали огнеметами на расстоянии десяти-пятнадцати метров от объекта уничтожения. Это производилось в целях санитарной профилактики и обработки определённой  части, возможно, заражённой территории. Пусть смешно и грустно, но здесь существовал и действовал пока только такой метод борьбы с неизлечимой болезнью. Сжигание трупов – на сегодняшний день являлось единственным медицинским предписанием доктора Кира. Он чем-то, по мнению Рустама, походил на небезызвестного доктора Фауста. Гёте, видимо, хорошо знал то, о чём писал.        

    Слушая всё это, на какой-то момент Виктор Ковалёв мысленно переместился в далёкий российский  город, точнее, в пригородный посёлок, где его ждала или не ждала Лида. Он, как бы, видел свою возлюбленную и желанную то идущей по улице с хозяйственной сумкой, то сидящей на скамейке с книгой, то купающейся в реке. Но в его мысли  вновь ворвался громкий и не очень приятный голос Кира.

     - Этот зловещий вирус, если коротко, называется ВАМ,- продолжал Кир.- Даю полное название,- записывать ничего нельзя,- ВАМ – Вирус Агрессивной Мутации. Я подозреваю, что ВАМ имеет если не нейтринную, то чертовски микроскопическую основу, способен приникать в живую клетку сквозь противогазы, бронежилеты, свинцовые маски, через всякую чертовщину. А через презервативы –  уж само собой.    

     Он снова напомнил новобранцам, что допустимое расстояние здорового человека от источника заражения должно составлять не менее трёх метров. Соблюдение главного «санитарного гигиенического» правила и считалась здесь гарантией спасения, то есть сохранения личного состава полка. И не только его, но и всей Мобовской Армии. Уничтожалось буквально всё живое в Обсервации и движущееся оттуда, исключительно только в целях предосторожности.

     Если проще сказать, то разносчиком заразы  являлся только человек. Но убивать следовало, в целях предосторожности, следовало всех. Невозможно ведь проверить, болен тот или иной господин, или здоров, как молодая бенгальская лошадь. Гипотез и всяких-разных научных предположений происхождения Вируса Агрессивной  Мутации имелось немало. Например, зашифрованный профессор Р., абсолютно был уверен в том, что вирус имеет чисто космическое происхождение и состоит из частиц, напоминающих строение атома, но частиц биологических, в сотни, тысячи или даже миллионы раз меньше, чем протон, электрон или нейтрон. И самым непонятным  в данной версии оказывалось то, что эти, так сказать, «атомы», пробивающие любую преграду на своем пути, предположительно, были живыми существами. При этом они интенсивно размножались, в геометрической прогрессии.

     - Меня лично такое предположение поразило больше всего,- признался доктор Кир.- Что же здесь? Происки внеземной цивилизации? Божье проклятье? Что?!

     - Что же здесь, доктор Кир? - Виктор встал с места.

     - Все вы мысленно, прекрасные мои, задаете себе один и тот же вопрос. А иные – и вслух, как вот этот парень,- саркастически улыбнулся Кир.- Не надо! Не задавайте мне и себе таких вопросов. Ответить на них не в состоянии ни один человеческий разум. Впрочем, век человечества, славные мои,- на закате. Но допустим, мы будем  летать в дальние галактики, встречаться с  гуманоидами и прочее. Всё, что мы способны напридумывать с вами, гораздо проще, чем ответ на вопрос: «Что же тут за вирус и вирус ли?» Вирус, как вы понимаете, условное название.

     - Значит, мы, люди, ничего не стоим?! - Очень громко задал вопрос Люсьен.

     - Ничего не стоим, представь себе. Только в фантастических баснях человек, в конце концов, докапывается до истины. Он герой, а в голливудский боевиках один, в одном экземпляре, спасает от бед всё Человечество. Вот такие существуют чумовые сказки, на которых мы воспитаны и в которые верим. А у нас проще и сложнее –  р е а л ь н о с т ь ! Когда-нибудь человечество сможет  не только «разглядеть», но и уничтожить  злосчастные эти микроскопические существа,  возможно, искусственно созданные вирусы. Но если это и произойдёт, то очень и очень не скоро. Человечество, скорей всего, не успеет обезопасить себя. Да и как с ними работать, с этими, как бы, вирусами? Как их транспортировать? Хранить? Мы уже потеряли многих… ученых. Но это к делу не относится, замечательные мои.

     - И что же, доктор Кир,- сказал рязанский  Робертино, - на столько уж страшны и смертельны для человека вирусы агрессивной мутации?

     - Черта с два! - Ответил с хохотом Кир.- Если бы все кончалось смертельным исходом, то нам было бы меньше работы, нам, военным. Кто-то бы из жертв, всё равно, может быть, выжил бы, а тут приходиться стрелять во всех подряд.

      Рота в недоумении загудела. У многих в глазах стояли страх, недоумение, непонимание сути происходящего, недоверие к словам Кира.

     - Спокойно, мои славные воины-добровольцы, - Кир поднимая правую руку вверх.- Поясняю! Этот самый ВАМ, то есть Вирус Агрессивной Мутации, приникая в живую клетку человека, хотя бы в одну клетку, начинает перерождать его организм.

      Происходило так, что за каких-то два месяца, зачастую, и, всего лишь, за три недели, человек становится агрессивным двуногим существом, покрытым сплошной шерстью, черно-синей или чёрно-бурой шерстью. У новоявленного, преображенного, созданного не совсем понятным метафорическим способом Двуногого Монстра в мышечной системе возрождалась огромная физическая сила. При этом надо было признать, что имелся у новоявленных чудовищ и кое-какой разум. Кроме того, люди, превращённые в чудовищ, хоть и не здорово, но умели подражать человеческой речи. Но, правда, их мышление - мелочь, чепуха, как считал Кир. Очень примитивный разум.  Правда, у доктора Кира, имелось немало оппонентов, которые доказывали обратное, утверждая, что здесь, именно - разум. Да ещё какой!

     Человекоподобные Двуногие Существа были очень злы и жестоки. Доктор Кир лично видел в бинокль, как одно такое существо, самка, то есть бывшая женщина, с легкостью разорвала своими ручищами льва. И теперь «Мобовский Фауст» утверждал, что, по предположению того же секретного профессора Р., обновленные, так сказать, граждане Земли, в среднем, каждый из них, может прожить до двухсот лет и более. При этом они должны очень хорошо, то есть активно размножаться. Питаются, в основном, мясом.  Но в их, так сказать, меню, входит и растительная пища. Друг друга не поедают, каннибальства среди них нет.   

     - Вероятно, и Земля обновляется, зарождается на ней новая Цивилизация, - с большим сожалением сказал Кир,- таким вот, непонятным, образом. Но такое явление для Человечества - смертельный приговор.

     - Оказывается, не так уж всё и страшно,- заметил Урхо.- Чем же плохо и жить побольше, и с такой физической силой?

     - Не страшно, говоришь?! – Закричал Кир.- Да это же гибель всей Нашей Цивилизации! И если не принять определённых  мер, через три-четыре года на Земле не останется ни одного человека, а будут, эти… как их называют… мутараны, по сравнению с которыми даже тигр – ласковый котенок.

    Киру не дал завершить лекцию сигнал всеобщей тревоги. Вместе со звуками сирены и светом загорающихся специальных табло  в зал влетел командир полка Джек.

     - Кончайте развлекаться! – Сказал он.- Все, до единого, на улицу, на плац! В секторе «АД-4» прорыв! Мутараны! Взять личное оружие, боеприпасы, по триста патронов и прочее! И к машинам! Потом разберемся!

      Почти все воины полка, включая и доктора Кира, через десять-пятнадцать минут были готовы покинуть расположение части, заняв свои места в боевых машинах пехоты. Осталась только рота охраны управления полка и на своих позициях дозорные и часовые.

      Не прошло и получаса, как рота новобранцев оказалась на месте, вернее,  в заранее подготовленных мобовцами, траншеях и окопах. Но большинство их уже захватили, заполнили мутараны.

     Быстро выбирая клочок земли для вынужденной обороны и прицельной стрельбы, Виктор укрылся под широким вечнозеленым кустарником какого-то растения, за валуном. Позиция у него оказалось неплохой. Виктор поднес бинокль к глазам, чтобы разглядеть своего возможного противника и вздрогнул. Ковалёв увидел их, мутаранов. Двухметровые  существа, полностью заросшие густой черно-синей шерстью, довольно организованной шеренгой двигались в сторону роты. Некоторых из них в руках-лапах держали огромные дубинки. Двое мутаранов, в стороне, доедали тело неизвестного Виктору воина из их полка, третий, разломив его череп, словно бумажную коробку, с наслаждением высасывал человеческий мозг.

    - Те, кого дожирают эти сволочи, был Крис,-  за спиной Виктора послышался глухой голос командира взвода Рольф,- он был… прекрасным парнем. Их рота пришла сюда раньше нашей. А теперь волосатые гады сожрали Криса.

    - Все, внимание! - Отдал приказ, командир роты Вьюни.- С правого фланга к нам гости! Сотни четыре-пять! Не будьте застенчивы, стреляйте! Не щадите их! Вас они не пощадят! Работайте добросовестно! С богом!

     В метрах двухстах от позиции Виктор увидел сборище мутаранов, скачущих в сторону залегшей роты. Это были не люди, а двуногие звери. Даже не гигантские обезьяны, а монстры. Они точно определили местоположение воинского подразделения, вероятно, по запаху.

     Виктор прицелился и нажал на спусковой крючок автомата. Некоторые падали, но иные из возможных жертв, как ни в чем не бывало, продолжали скачками передвигаться в его сторону. Григорий стрелял хладнокровно, но тоже, чаще всего, промахивался. Уж слишком быстро и зигзагообразно двигались мутараны.

    - Целься лучше, Виктор,- очень громко сказал Рустам, лежащий справа от Ковалёва.- Вот так! Теперь добивай! Не спеши! Смотри, как надо стрелять! Короткими очередями и прицельно!

      Рустам стрелял быстро и без промаха. Он бил порой и одиночными, но его стрельба была скорострельной. Одного прорвавшегося справа от Виктора мутарана Рустам лишил жизни метко брошенной им финкой. Она по рукоять вошла в волосатое горло.

      Дальше уже Виктор не слышал, что кричал Рустам, мешал шум стрельбы. Автоматные и пулеметные очереди, а на дальних подступах, разрывы мин и снарядов, стали превращать мутаранов в кучи сплошного мяса. Но они всё шли и шли в сторону роты новобранцев МОБ. Страх не был знаком  сильным и диким существам.

      Окончательно взяв себя в руки, Виктор стал тщательней целиться в головы лохматых существ, что дало ощутимые результаты. Мутараны падали, испуская истошные вопли и рычание. Но, вероятно, их приходилось на полк не одна, а десятки тысяч.

      Бой продолжался недолго. Как говориться, победили техника, выучка и мастерство. Виктора поташнивало. Ковалёв впервые стрелял по живым мишеням, впрочем, как и подавляющее большинство воинов в их роте. Ноги так затекли, что стоять было тяжело. Некоторых новобранцев изрядно покачивало от усталости. У Ковалёва ныла поясница.

     - Сегодня я убивал бывших людей, - тихо сказал Рустам.- Причём, положил их не мало.

     - Их-то что жалеть, Рустам! - Вспылил Виктор, но тут же успокоился. - Ты классно стреляешь и метаешь ножи. Не ожидал, если честно.

     - Я многое умею делать, Виктор. Мне пришлось… по долгу службы. Но там были явные враги. Я, знаешь, не стал чёрствым, постарался остаться Человеком. Нет, не мутаранов я жалею, а души наши погибшие, утонувшие в крови.

      Новобранцы МОБ с оружием на перевес, шеренгой, шли добивать оставшихся в живых и раненых мутаранов. Тут пришлось тоже потрудиться. Виктор стрелял налево и направо. Монстры были очень живучи.

    - Как же вирус? - Сказал Виктор командиру отделения Мака.- Мы ведь подхватим болезнь.

     - От этих уже не подхватишь. Если, конечно, не вступать с ними в половые контакты. Они же мутараны, значит переболели. Опасаться надо контактов с людьми. Доктор же Кир говорил обо всём, - напомнил Мак.- Надо сказанное запоминать и применять на практике. Ты же не хочешь переболеть, а? Зараза страшная, даже для маленьких детей, превращает их за, каких-то, полтора - два месяца в мутаранят. Я видел. Жутковатое зрелище.

     Мак побежал вперед, изредка постреливая. Вдруг он, видимо, оступившись, упал,- и в одно мгновение его оседлал недобитый мутаран. Виктор успел сразить очередью двуногого зверя, но было поздно. Мак, с выкрученными руками и разорванным животом, тихо и мужественно уходил из Земной Обители.

     Почти весь взвод подбежал к умирающему Маку.

     - Привет всем,- сказал слабым голосом Мак.- Меня нет. А ты,- он указал пальцем на Виктора,- ты – вместо меня, командир отделения. Я уми…

     Так умер толстый и веселый Мак, так Виктор стал командиром отделения.

 

     Без особых приключений племя Пэта, наконец-то, добралось до Байкала, пришло в гористую и довольно безлюдную местность, которая располагалась не так далеко от поселка Листвянка.

     Руки налетчиков-рецидивистов Калача и Шохи давно уже были развязаны. Но они и не пытались устраивать побег, смирились со своей новой и не совсем понятной судьбой. Да и как не смириться, если, покрытые густой шерстью, огромные двуногие чудовища, Кар и Кла, так быстро бегали, что и уму не постижимо. А  в недюжинной их силе бандитам пришлось убедиться и не один раз.

     - Влипли мы тут с вами, я и Шоха, в гнусную историю, как гниды навозные,- сказал голосом обречённого Калач.- Лучше уж зона… пожизненная.

     - Ничего ты так и не понял, Иван Матвеевич, братец кролик, - урезонил его Измайлов.- Жизнью непутевой живёшь – и радуешься. Ты осознай, наконец, что мы - твое спасение.

     - Какое уж там, к ядреной бабушке, спасение,- занервничала Шоха, затягиваясь дымом папиросы.- Калач прямо в восторге, и я балдею. Вот мне великая радость перепихнуться с  вашим чудовищем Каром, а потом еще и стать такой же красавицей, как Кла. Прямо, блин, всю жизнь мечтала!

     - Ты не права, Инга Петровна,- начал развивать свою философскую концепцию Пэт.- Ты никак не можешь понять, что стоишь на пороге рождения Новой Цивилизации.

 А женщина ты молодая и, можно сказать, красивая. Тебе еще рожать и рожать.                                                                                                                                

     - Дурное дело – не хитрое, - огрызнулась она.- Если баба ядрёна, ей рожать не мудрёно! Было бы кого и от кого рожать! Вот таких, что ли, уродов-людоедов, как мой будущий любовник и твоя волосатая подруга, товарищ Петя? Уволь!

      Кар среагировал на произнесённые бандиткой слова однозначно, предупреждающе зарычал. А Кла от негодования даже привстала с места.

     - Ладно, я пошутила, дядя и тетя,- испуганно пролепетала Шоха.- Я баба подневольная. Коли хозяева приказали, значит, буду заниматься коллективным сексом. Без базара.

     - Вы, братцы кролики, - Измайлов погрозил пальцем Биг Футам, - не нервничайте! Не надо сейчас проявлять никакой агрессии, тем более, к своим. Будете шуметь – накажу! А Ингу Петровну и Ивана Матвеевича понять можно и нужно. Для них ещё многое не ясно и ново. У них всегда имелся другой интерес – разбой и грабёж, к примеру.

    На тропе появились молодые люди, их попутчики, будущие Биг Футы. Все пятеро были нагружены только что купленными, заполненными до отказа рюкзаками различными покупками. В них  находилось разного рода спиртное, продукты, сигареты, конечно же, они прикупили и анаши в поселке.

    - Еле до вас дотащились. Вы бы ещё, конкретно, забрались на какой-нибудь Эверест,- выразил недовольно Василий, бросая рюкзак себе под ноги,- вот тогда мы бы вас искали точно лет пять.

     - Ладно, не причитай,- оборвала его речь попутчица Ира, с которой катился градом пот.- Добрались же мы сюда с тобой. Сейчас оторвемся. Как и задумали.

     Калач презрительно сплюнул в сторону, и это взбесило Валентину.

     - Ты чего тут, урка, тут расплевался? – Сказала она с негодованием.- Грабитель хренов! Ты моих денег хотел? Да? У нас их ещё очень и очень много. На! Подавись, Калач, или, как там тебя!!

     Валентина швырнула ему под ноги смятую  денежную купюру номиналом в одну тысячу рублей.

     - Засунь их себе в одно место,- огрызнулся Калач.- Чувствую, что скоро они будут мне до фени.

     - Заткнитесь, вы всё! - Сказал, переходя на крик, Игорь.- Я мяса хочу!

     - Всё есть, братцы кролики,- миролюбиво сказал Пэт.- Наша милая Кла нокаутировала медведя. Вон он, у камней валяется с разбитым черепом. Руки и ноги у вас имеются, разделывайте тушу, разводите костер. Готовьте стол! Будем, есть, пить и курить, и делать то, что каждый желает. Английский стол, господа! Здесь нас никто не увидит и не услышит. Мы высоко в горах – напротив села Никола.

    - Жить-то, на первое время, где будем?- Поинтересовалась по-хозяйски Надя, вытряхивая содержимое своего рюкзака на траву. - Надо же хоть где-то от дождя прятаться.

    - Успокойся, козочка,- ответила Шоха,- тут мы присмотрели, пока вы шарахались неизвестно где, две крупные пещеры… чуть выше, в горах. Да и так же, в укромном месте, два шалаша поставили. Дурака мы тут не валяли. Прикинь! Вкалывали. А нам с Калачом по-ударному трудиться западло. Мы всегда в отказниках числились.

    - Кое-что оборудовали под лежаки и прочее,- пояснил Калач.- Будет уютно, как в тюрьме. А потом, когда… озвереем, дело само собой пойдет.

     В момент всё было приготовлено. От одной только еды разбегались глаза – колбаса, сыр, сало, консервы… разных сортов. Возможно, здравомыслящий человек назвал бы происходящее, именно, пиром во время чумы. Но в данном случае здесь собралась компания, у каждого в которой имелся, и довольно заметный, сдвиг по фазе, то есть тут практически все явно не дружили с собственной головой. Впрочем, может быть, именно такое состояние и есть норма для человека. Кто знает? Но вполне вероятно, что так и стоит жить, не задумываясь идти на риск… ради эксперимента даже «вселенского» масштаба.

      Коньяк, водку, шампанское пили все, кроме Биг Футов. У них спиртное вызывало явное отвращение. Пикник проходил относительно культурно, стаканы тоже имелись. В летнее время на Байкале туристы могут купить то, что только пожелает их душа.

      После третьего тоста за процветание новой человеческой расы и цивилизации Измайлов сказал:

     - Чем быстрее простые, как говорится среди сплочённых клановых коллективов, люди преобразятся, станут такими вот нормальными, как Кар и Кла, тем скорее передохнут те, которые жировали на костях и крови таких вот лохов, как мы с вами. Если этих новоявленных бояр вовремя не сожрут, то они сами подохнут от голода. Будут - ха-ха-ха - грызть одни американские доллары, вместо салата.

     - Такое и представить жутко,- сказал Игорь.- Но ведь они достойны этого. Приборзели… по полной программе. Особенно наши, новоиспечённые. Из каких же они нор вылезли?

     - Вот именно! Наконец-то, ты начинаешь соображать, Игорь, что «Капитал» Карла Маркса - учебник не только для магнатов, но и пролетариев всех стран, которым так и не дали соединится эти… сволочи. Ну, я сейчас буду говорить о приятном. Значит так, дорогие мои, славные друзья и подруги, братцы кролики и… крольчихи, ночевать будем организованно. В одной пещере Кла со всеми мужчинами, в другой – наш многоуважаемый Кар с дамами. Я думаю и надеюсь, что все будут довольны.

     - Прикольно!- Сказал Игорь.- Выпьем за… радость народов самых разных стран! А потом сядем на «пятку». Покурим, поиграем в «паровозик». На этот случай, ребята прикупили и папирос.

     - Какой я был дурак, в натуре, вел себя, как гнида навозная,- слезливо разоткровенничался, сделав открытие, Калач.- Я не понимал своего счастья. Гнал пургу. А теперь, ну, в натуре, я вас уважаю… всех! Даже этих… обезьян!

     - А я вот расколюсь, э-эк, перед вами,- пьяно и чистосердечно призналась Шоха,- у меня за всю мою жизнь, с отсидками вместе, всего-то пять мужиков-то и было. И то, в основе, название только одно. Но вот сейчас их ровно столько же надо будет… пропустить через себя, может, за какие-то два дня. Я посчитала. Калач в такой список не входит потому, что мы давно уже с ним, в известном понятии, знакомы и продолжаем… знакомиться и дружить организмами.

     - Бедная Инга,- Ирочка ласково погладила ее по голове.- Какая ты  несчастная. У меня за сутки до семи парней доходило. Встречались и старички, далеко за… пенсионную планку. Почти участники Куликовской битвы.

     - Про любовь, так про любовь,-  лукаво сказал Пэт, вгрызаясь гнилыми зубами в хребет соленого омуля.- Сегодня ночью и приступим к сексуальным делам, в том порядке, как я сказал. А завтра проснёмся, приведем себя и свои головы в порядок - и будем совокупляться все, кто, как и с кем желает, братцы кролики. Но никто не должен, господа, у каждого из нас, остаться не замеченным. Симпатии и антипатии в сторону! Во время начала стремительной эволюции  о… мелком и частном надо забыть. Мы сейчас отвечаем за судьбу не только родины, но и всего мира.

     - А у меня…мелкий,- признался Вася.- Но иногда ничего.

     - Это не главное,- Надя успокоила Васю.- Я тебя…научу, как им пользоваться. От мелкого, наоборот, и забеременеть проще. Мне один гинеколог пояснял.

     - И правильно, научи его, Надя! Такое по-товарищески получится,- Измайлов залпом выпил очередную порцию коньяка, растрогавшись до слез.- Мы теперь одна семья. И мы должны стараться… ради нашего перевоплощения, ради будущего потомства. Нам ведь еще предстоит не одну неделю тяжело болеть… во время обязательных метаморфоз, то есть, по-простому выразиться, превращений. А как же иначе, братцы кролики? Погриппуем малость.

     

     Каждый день приносил что-нибудь новое, необычное, неожиданное. Виктору, впрочем, как и другим, трудно было привыкнуть к повседневным кошмарам и ужасам.

     Стоя во время дежурства на сторожевой вышке, Виктор внимательно всматривался в густую зелень пышной растительности. Мимо него важно пролетал попугай.

    - Здравствуй, птица! Послушай перед собственной смертью меня, - Виктор прицелился из автомата в попугая.- Я проклинаю тот час, когда согласился отправиться сюда!

     Короткой очередью Виктор сразил пёструю птицу.

     - Юный командир,- громко сказал с соседней вышки Рустам,- кого ты пришил?!

     - Попугая! По инструкции надо убивать все живое! Стараюсь!

     - Мешал он тебе?!

     - Да чёрт с ним!

     Виктор достал из кармана и открыл небольшого формата книжечку-инструкцию и вслух прочитал:

    - Наиболее опасный период для окружающих начинается у больного через двадцать дней после его заражения Вирусом Агрессивной Мутации. От него вирус свободно переходит к другим, расстояние его передачи - менее трёх метров. В это время на животе больного, зараженного, от крестца, углом вверх, правильным треугольником начинает расти густая тёмно-синяя или коричневая шерсть, напоминающая плотный ворс плющевой ткани.

     Соседями по вышкам у Виктора были – слева Рустам, и справа Григорий. Расстояние между пунктами и возможными секторами обстрела движущихся целей было «плотным» - не больше двадцати метров. Таким образом, каждый часовой мог видеть своих напарников, наводящихся с правой и с левой стороны, переговариваться с ними, имел возможность вовремя, в случае необходимости, прийти товарищу на помощь. Вся цепь сторожевых вышек напоминала своеобразные выступы, за счет чего увеличивалась зона обстрела.

      - Командир,- спросил Рустам,- все нормально?! Живой?

      - Живой,- ответил Виктор,- чего и тебе, Рустам, желаю.

      Тут же Виктор обратился к Григорию:

      - А ты как?! Ничего не видишь, Григорий?!

      - Ничего, Виктор! Но я начеку, будь спокоен, командир! Ты ведь не забыл, что ты теперь командир отделения, вместо погибшего Мака?

      - Нет, Григорий. Не забыл. Такое не положено забывать.

      - Всё верно,- сказал Рустам, слышащий их разговор.- Смерть помнится долго, тем более, такая. Глупо и нелепо погиб Мак. Проявил неосторожность и неосмотрительность.

      Вдруг слева, почти под самой вышкой, Виктор увидел семью идущую из Обсервации, мужчину и женщину. Они вели с собой двух маленьких мальчиков. Беженцы были одеты по-дорожному и небрежно. Видно, опасность заставила их торопиться. Рустам тоже заметил их и зачем-то дал в воздух предупредительную очередь вверх, словно забыв, что людей о т т у д а  приказано убивать без предупреждения.

     - Мы с женой не боимся смерти,- промолвил упадшим голосом мужчина,- но пожалейте детей! Умоляю вас, люди!

     - Разве мы виноваты?- Его жена  и попутчица упала на колени.

      - У нас и у них,- пояснил мужчина, стараясь держаться, как можно спокойней указывая пальцем на детей,- нет на животах этих проклятых шерстяных треугольников. Мы не больны!

      Мужчина торопливо стал оголять детские животы.

      - Возвращайтесь назад,- предупредил Рустам, говорил не очень громко,- я прошу, я тоже умоляю, как и вы меня. Возвращайтесь в Обсервацию!

      - Там мутараны! - Запричитала женщина,- а вы ведь… люди. Нам туда нельзя, там есть и больные, будущие му…

      Автоматная очередь скосила всех четверых. Григорий, в отличие от Рустама и Виктора, не стал раздумывать и добросовестно выполнил международный воинский долг. Женщина привалилась к дереву, оставаясь в сидячей позе, мужчина упал навзничь, струйка крови потекла у него изо рта. Один из мальчиков был еще жив, он слепо тыкался головой в тело убитого брата.

      - Сволочи! - Сказал очень громко и гневно Рустам.- Палачи!!!

      Рустам бросил автомат и спустился к смертельно раненному ребенку, взял его на руки. Виктор видел слезы на лице… Рустама.

      - Прощай! Что ж ты наделал, Рустам?- Сказал Виктор.

      Ковалёв выпустил из АКМ длинную и почти неприцельную очередь в сторону Рустама и раненого ребёнка. Рустам упал, закрывая своим телом уже мёртвого мальчика. Виктор дал еще одну очередь. Добил Рустама, можно сказать, брата по оружию.

     - Господи, что же творится на белом свете?- Сказал тихо Виктор, глотая слезы.- Господи, мы ли это? Ради чего?

     - Не кисни, командир! - Наигранно весело сказал Григорий.- Так было надо, такой приказ! И ты – молодец! Не растерялся. Рустам мог бы перебить нас, как котят. Даже из пистолета. Да и ножи он метает, точнее, метал так… Впрочем, ты видел всё сам.

     - Видел. Если бы он захотел, то уничтожил бы нас, как надоевших блох. Но, они бы, эта семья, всё равно, не прошли бы и четырёхсот метров,- оправдывал свои поступки и действия Виктор,- за нами еще четыре таких пояса охраны, а потом и заградительные части. Да и танки, самоходки, самолеты! Всё, для того, чтобы убить Человека!

     - А Рустам, командир, свалял дурака. Ты правильно, Виктор сделал, что пристрелил его. Он бы мог наделать и других глупостей. Сентиментальный был. Ещё полез бы к нам обниматься. Не казни себя, ты поступил правильно! Другого выхода не было! А пацана ты просто добил. Мою ошибку исправил.

     - Жаль, что Рустам не убил нас! Рустам бы не промахнулся! Мы бы не успели даже дёрнуться!

     - Брось! Заладил одно, как старая кликуша. Не очень переживай. Нас с тобой, может быть, ещё тысячу раз убьют. Но ты ведь точно сказал. Рустам не стал бы стрелять в тебя или даже в меня! Ему такое было не дано! Слишком честен и щепетилен. Да и, всё равно, он понимал… подсознательно, что правы мы, а не он.

     На выстрелы пришли воины из специализированного подразделения в герметических скафандрах, с ранцевыми огнеметами. Они на расстоянии не менее семи метров уничтожили груду тел. Мощная струя горящего напалма оставила от них лишь кучку пепла. Его тут же разнёс по траве ветер. Были Люди – и нет людей.

 

     А вечером у себя в комнате застрелился воин из первого отделения Рауль. Перед смертью под дверью своего жилья он бросил записку: «Не бойтесь, входите. Я не заражен. Я видел, как были убиты дети. Всё видел с вышки. Будьте все прокляты! Плюю вам в рожи! А бог меня простит. Рауль».

     На место происшествия пришёл среди других и полковник Джек. Ему дали в руки записку. Он внимательно её прочитал, потом молча передал своему ординарцу. После этого подошёл к мёртвому воину-добровольцу, внимательно посмотрел в его мёртвое лицо, обезображенное пистолетной пулей. Взял в свою ладонь его холодные пальцы и сказал:

     - Ну, и дурак же ты, солдат.

     Потом он подозвал к себе жестом одного из своих заместителей.

     - Тело не сжигать! Отправить на родину погибшего, подчеркиваю, и отметить, как воина, павшего смертью храбрых. Дать хорошую характеристику, чтобы воина на родине похоронили с почестями!

                       

     Служба в специальных частях МОБ, конечно же, была не для слабонервных. Буквально на следующий день в роту прибыло пополнение. В отделение Виктора, вместо Мака и Рустама, прибыли то ли японцы, то ли вьетнамцы – маленький  Хо и высокий и худой Али.

     - Хо, - протянул Виктору руку малорослый человек.

     - Али,- последовав его примеру товарища второй.- Рад служить и познакомиться.

     - Виктор,- ответил Ковалёв,- ваш непосредственный командир. Точнее, командир третьего отделения второго взвода.

     - Будем воевать, Виктор?-  Улыбнулся Хо.

     - Куда мы денемся, - ответил Виктор.

 

     Командир полка Джек переговаривался по кабельному телефону с командиром дивизии или бригады.

     - Было же строгое запрещение МОБ,- удивился Джек.- Так ты говоришь, что сегодня правительство Обсервации бросит на нашу армию последний свой резерв? Я понимаю, они жить хотят. Хотят и дальше… расти. За счёт наших горбов.

    - Ты запомни, Джек,- хриплым голосом сказал человек «на том конце провода»,- что на твой полк пойдет, по данным нашей разведки, двадцать восемь - тридцать танков, несколько самоходных орудий, к этому – две-три тысячи солдат, и на прорыв ринется очень много гражданского населения, вперемешку с мутаранами. Это не так страшно, Джек, но  всем нам придется туго. В общем, через час выводи полк на исходный рубеж. Будет сигнал – красная ракета и позывные по рации со словами: «Белая роща!» Будь спокоен, Джек. Средства связи не прослушиваются. Проверено. Сначала поработает авиация, потом ракетные установки и артиллерия, а затем под прикрытием танков в бой пойдут наши мотострелковые дивизии. Не так всё и сложно. Но потери предвидятся, имей в виду. В твоём полку тоже.                                                   

     - Ладно, Мигель. Я всё понял. Мои парни не подведут. И новобранцы у нас толковые, почти, все. Участок своих действий знаем.

     

     Перерождение племени Измайлова вглубь гористой тайги продвигалось тяжело. Всех людей, начавших свое перевоплощение, мучили  постоянная рвота, расстройство желудка, жуткие боли в костях и мышцах, мозг разрывался на части…

    Они очень мало ели и спали, катались по траве, матерились и рычали. Уже не люди, но пока еще и не звери.

    - Милый мой, бл----ий Пэт, - произнесла с хрипом в голосе Ирочка, ногтями царапая землю.- Я, к х--м собачим, умираю!

    - Не надо п-----ь, Ирэн, - Пэт сидел на корточках.- Я сам, уважаемая, в таком же состоянии. Скоро все пройдет. Мы… подрастём и покроемся густой и красивой шерстью.

     В это время Кар и Кла заботливо их охраняли, ухаживали за перерождающимися людьми, выполняя все их капризы.

     Биг Футы  в это время даже смогли отразить  внезапное нападение на их племя небольшой группы омоновцев и получили по одному, к счастью, не очень опасному ранению: Кла – в руку, Кар – в голень. Они вырвали пули из собственной плоти зубами, вместе с клоками шерсти и мяса. Раны их зажили в течение несколько дней.

     Убитых омоновцев они втихаря сожрали. Сделали это тайно от всех потому, что умели мыслить и соображали, догадывались, что пока еще акт людоедства может не понравиться их перерождающимся друзьям. Оставшиеся в живых, из напавших на них стражей порядка,- а их было трое,- благодаря  сексуальным заботам Кла, вступили в «новую цивилизацию» и тоже стали перерождаться. К их числу примкнули, не желающие того, местный охотник и три туристки из столицы нашей Родины, любительницы приключений и экстремальных ситуаций.

     Больше всех от процесса перевоплощения  страдал физически крепкий Василий. За короткое время он потерял более двадцати килограммов собственного веса. Ему не посчастливилось стать человеком новой расы. Но он нашел выход избавления от болей и мук – повесился на суку старой высохшей сосны.

     - Может, гнида навозная,- тихо сказал Калач, заваливая тело крутого пацана камнями,- ты правильно сделал. Вот захотел – и слинял от всех нас… идиотов на тот свет. Господи, боже мой, как раскалывается моя башка! Не башня на шее, а раздавленный вареник с толчёной картошкой.

 

     Шла массированная бомбардировка приграничных районов Обсервации. В небе можно было наблюдать и за неравными воздушными боями. Спецчасти МОБ воевали добросовестно, да и на их стороне имелся и технический, и численный перевес.

     После этого убедительно и гулко заговорили ракетные установки и артиллерия. И вот пауза – всего несколько минут - и в атаку пошли танки и боевые машины пехоты специальной армии МОБ. Дивизии добровольцев нанесли мощный удар, по противнику, вклинившись в глубь Обсервации на двадцать километров.

     - Прежде чем отступать на исходные позиции,- объявил Джек по рации всем батальонным командирам,- вы должны уничтожить всё живое на вверенном вам участке!

      В разгаре боя никто не считал павших, в отделении Виктора погибли  только что прибывшие Хо и Али, так и не успев ничего толком понять, где они и за что воюют.

      - Отходим! - Приказал ротный, Вьюни.

      - Отходим! -  Повторил приказ командир взвода Рольф.

      - Отходим! - Сообщил своему отделению о тактическом решении командования полка Виктор.- Ребята, избегайте ближнего боя. Это верная смерть. В любом случае смерть! Даже в случае вашей победы! Помните о Вирусе Агрессивной Мутации!

     Григорий, идущий с левого фланга с двумя воинами, находился в группе охранения роты (таких групп несколько – по флангам и в тылу подразделения). Григорий попал в окружение нескольких десятков уцелевших врагов, большей частью гражданских. Его товарищей убили почти сразу. Ничего не оставалось делать, и Григорий пошел на рукопашный бой. Он умело разил врага. Руками, ногами, головой, да и штык-нож ему помогал добивать неприятелей. Правда, поддержала его на расстоянии огнем рота Вьюни. Всё закончилось быстро.

     - Не подходите ко мне, друзья! - Крикнул Григорий.- Прощайте все! Я помню правила игры! Я тут обнимал всякую дрянь! Прощайте!

      Григорий выстрелил из пистолета себе в рот. Мощная пуля из ПМ разворотила его череп.

     - Чертов вирус! - С досадой произнёс Джек, видевший эту картину.- Если бы не вирус! Жаль! Такой крепкий и правильный парень!

     Грязный, перепачканный землей, Виктор стоял и, почти безучастно, наблюдал за тем, как ранцевые огнемётчики в изолирующих скафандрах сжигали трупы врагов и однополчан, держась от них на почтительном расстоянии. Григорий тоже, как и все погибшие, превратился в пепел.

     Победа была за мобовцами. Правда, иногда из-за холма ещё выскакивали уцелевшие одиночки из числа случайно не поверженных врагов, но их  срезали меткие выстрелы добровольцев.

     - У них нет больше армии,- сказал Джек, подъехавший на бронетранспортере к позициям роты,- так проще. А жителей вместе с мутаранами, парни, осталось миллиона три, не больше. Разрешили бы нам пораньше активно применять ракеты и авиацию, всё было бы проще! Что за полумеры? Убивать, так всех сразу, а нет – домой! И пусть плодятся, что кролики.

    - Мы же палачи,- сказал Виктор,- мы же, как мутараны, Джек. Еще хуже мутаранов!

    - Согласен,- ответил Джек.- Если у тебя есть какие-то другие дельные предложения – выкладывай, а нет – молчи и выполняй приказ. Я ведь тоже его выполняю. Надо мною начальников и командиров – выше крыши!

     - У меня в отделении четверо убитых,- сообщил Виктор,- Хо, Али, Григорий и Урхо.

     - У меня в полку убитых гораздо больше, чем у тебя в отделении. Войны без потерь не бывает. И она только началась.

    

      Всю ночь после боя многим в роте не спалось. Они слышали, как самодовольно, где-то,  вдалеке рычат и воют мутараны. У двуногих хищников был пир. Мяса хватало на всех. Люсьен сидел в комнате у Виктора, рассеянно листая иллюстрированный журнал.

     - Скоро они начнут активно размножаться,- предположил Виктор и конца не будет этой бойне.

     - Мутараны безопасны, как вирусоносители,- напомнил Люсьен.- От них можно заразиться только половым путём, через кровь. Пусть, хоть они останутся, живут укором всему человечеству, за все прегрешения наши и самоуверенность.

     - А мне не пишет любимая девушка, Люсьен. Мы поссорились с ней. Все из-за моей глупой ревности. А больше мне не от кого ждать писем.

     - Может быть, тебе пришлёт весточку Президент твоей страны.

     - Может быть…Но моя девушка, Лида, она мне не напишет. Всё кончено, Люсьен. Да и я стал другим человеком.

     - Все мы стали другими, Виктор. Не жалей, что она тебе не пишет. Страшно потерять своё, но ведь не страшно – чужое. Жаль, что нам запрещено под расстрелом даже разговаривать с девушками из взвода связи.

     - Начальство перестраховывается. Как  бы чего не вышло. Все напуганы зловещим Вирусом. А ты знаешь, Люсьен, смешно сказать, я еще не знаю, что такое женщина. Так получилось. Просто так, без чувств не хотел и не мог, да и времени не было и… подходящего случая. А теперь мне почти всё равно.

     - О, ты много потерял, Виктор! - Глаза Люсьена загорелись.- Ты – феномен, Виктор! Джины, лесные дриады, гоблины и прочая чертовщина это - не чудо, они – ничто, по сравнению с тобой. Вот именно ты, Виктор, явление! В твоём возрасте не познать, хоть какую-нибудь, женщину смешно. Но не отчаивайся, это не проблема. Женщины у тебя будут, много будет. Ты видный, заметный парень. Они найдут тебя сами, и под любым предлогом, будут отдаваться тебе, чтобы потом активно делать вид, что ты их совратил, испортил им жизнь. Такова психология этих коварных существ.

    - Да была бы, хоть одна,-  глубокомысленно сказал Виктор,- но зато своя. Ведь ты правильно заметил, что и любимая может быть и не своей, и не чужой. В таком двусмысленном положении жить страшно, и незачем.

    - Может быть, ты и прав, Виктор. Мне пора, командир. Спать пойду. Все уже спят. Никого не слышно.

     Люсьен,  не торопясь, вышел за дверь.

     Только Виктор закрыл за ним дверь, слыша, как запер в свою комнату Люсьен, как в дверь постучали. Ковалёв открыл её. На пороге стояла высокорослая и молодая негритянка, довольно симпатичная, прекрасно сложенная. Она была в пёстром халате.

     Он хотел, уже было захлопнуть дверь перед её носом, но она просящее и тихо сказала:

     - Я оттуда… из взвода…

     - Из взвода связи? - С не скрытым удивлением спросил Виктор.- Но ведь нельзя … Зачем ты пришла? И как ты смогла? Кругом охрана.

     - По веревке, через гладильную комнату. Меня зовут Лори.

     - Но ведь нельзя.

     - Чего же ты боишься? Я научу тебя любви или ты меня,- сказала Лори и решительно закрыла за собой дверь,- я давно тебя приметила.

 

      Лори была прекрасна. И, конечно же, им обоим не спалось.

      Какой тут сон? Плоть и сознание Виктора волновали её твердая чёрная грудь, крепкий живот и всё остальное. Виктору казалось, что он любит Лори по-настоящему, телом и душой. Почти под самое утро он сказал:

      - Ты еще придешь ко мне, Лори?

      - Нет, нельзя, Виктор. Ты проводи меня к реке. Сейчас ещё темно. Никто не увидит нас. Одна я не смогу пройти.

     - Зачем же туда, к реке?

     - Я вернусь к своим в обход. Если нас окликнут часовые, ты назовешь себя и скажешь, что с тобой Тиммо, например. Назовешь любое мужское имя. Дай мне что-нибудь из своей одежды. Должна же я походить на мужчину.

     - Хорошо, Лори.

      

      Напряжены были лица и нервы часовых.

      Тёмная южная ночь скрывала Виктора и Лори. Виктор провожал ее к реке.

      - Нам помогает безлунная ночь, Лори,- заметил Виктор.

      - Твоя одежда, Виктор,- сказала Лори.- Она висит на мне, как купол парашюта на телеграфном столбе.

      - С нашей стороны никто не ждёт непрошенных гостей. Поэтому мы почти прошли.

      - Стой! Кто идет?- Окликнул их кто-то из часовых.

      - Я – Виктор! Командир второго отделения,- ответил Виктор из роты Вьюни!

      - Знаю,- сказал нерадивый часовой.- Кто с тобой? Впрочем, какая разница. Везде свои.

      Когда они пришли к реке, Виктор сказал:

      - Тут не только река, Лори, но и начинаются минные поля.

      - По реке, если не боятся крокодилов, можно вплавь добраться до нейтральной страны. В соседнюю…

     - Зачем ты мне такое говоришь, Лори? Там, вниз по реке, сосредоточен целый заградительный батальон. Ты же в курсе. Вы во взводе связи знаете даже больше, чем я, чем любой-другой из нас. Никто туда не проплывёт, не пролетит, не пройдёт.

     - Я сказала тебе о возможности вплавь по реке добраться до нейтральной страны только для того, чтобы все вы были бдительней. Нам,  девушкам из взвода связи не дают ведь возможности воевать с мутаранами.

     - Хорошо, что не дают.

     - Время еще есть.                                            

     Лори скинула с себя брюки, потом сняла плавки, осталась только в рубашке и куртке.

Она легла на траву и потянула Виктора к себе, за штанину.

     - Черные девушки тоже хороши,- прошептала Лори,- правда, у них немного другой цвет кожи. Но они тоже люди.

     - Прекрасные люди,- Виктор подсел к ней.

      Мгновение – и они вновь стали почти единым целым, сливаясь телами друг с другом  и с тёмной южной ночью.

      После этого Лори быстро оделась и тихо сказала:

     - Прощай! Иди, Виктор, а то хватится нас обоих начальство.

 

      Светало стремительно. Из прибрежных рощ слышались гортанные крики обезьян и птиц. А Лори плыла на обломках старого плота вниз по течению. Она лежала ничком, стараясь, чтобы ее не заметили с правого берега. Вдалеке, на левой стороне реки, Лори увидела двух крокодилов, которые, затаившись, поджидали её, чтобы внезапно и стремительно напасть на свою жертву.

     - Дьяволы, - сказала с ужасом Лори.- От мутаранов и мобовцев ушла! От вас уйти трудно, дьяволы!

      Она судорожно обеими руками стала подгребать к правому берегу. Ничего не оставалось делать, левая часть реки была смертельно опасна. Лори успела выскочить на сушу, и речные хищники остались ни с чем.

      Но на берегу Лори увидела двух добровольцев-мобовцев из заградительных частей. Они были с ранцевыми огнеметами.

      - Стоять на месте! - Приказал Лори один из них.- Ни шагу вперед!

      - Понимаете,- сказала Лори,- я служу здесь, я заблудилась. Я могу с вами развлечься. С обоими! Понимаете…

      - Понимаем,- ответил второй,- всё понимаем.

      Добровольцы мобовцы одновременно направили на неё стволы огнемётов, и в мгновение густые языки мощного пламени сожрали юное тело Лори.

 

     Утром перед поверкой, Виктор, встретив в коридоре Люсьена, спросил его:

     - Доложи мне, Люсьен, а какое имя у той, черненькой маленькой девушки из взвода связи. Ты же знаешь всех.

     - А чёрт их разберёт, я вижу их только издали, как и ты. Ты же понимаешь, запрещено. Риск велик. Но, на сколько я знаю, там нет ни одной негритянки. Тебе показалось, Виктор.

     - Может быть, Люсьен,- произнёс задумчиво Виктор.- Конечно, показалось. Ну, их к бесу, этих баб!

      К ним подошел незнакомый воин из соседней роты.

      - Кто из вас Виктор?- Поинтересовался он.

      - Я.  А что произошло?

      - Ничего. Просто тебе передали письмо. Держи!

      Он протянул Виктору маленький почтовый конверт.

      - Благодарю тебя,- Виктор заспешил с письмом в свою комнату, на ходу распечатывая его.

      - Вот и славно,- сказал ему вслед Люсьен,- дождался Виктор письма.

      - «Милый мой славный Витя,- прочитал Виктор.- Пишет тебе твоя Лида. Твоя всегда и навечно, и не вздумай от меня скрываться. Я жду тебя всегда и люблю. Только в разлуке я поняла, как ты нужен мне».

      Лицо Виктора сияло от радости.

      «Ты напрасно приревновал меня к Пете, - ему явственно слышался Лидин голос.- Ну, несерьезно! Он был моим товарищем, всего лишь товарищем. Я пишу «был», потому что его нет в живых. Пишу тебе, милый Витенька, и мне кажется, вижу тебя и разговариваю с тобой.

     Две недели назад мы всем курсом поехали отдохнуть в Приозерск. Ты знаешь, он находится не так далеко от Карелии. Был с нами и Петя. Рано утром… Как всё ужасно! Об этом, Витя, было напечатано в некоторых наших газетах. Правда, многие не верят в то, что произошло с нами тогда…»

     Конечно же, читая письмо, Виктор четко представил всю картину случившегося. Ему нетрудно было ее представить. Вот из девичьей палатки выбирается его Лида. Она направляется с ведром к роднику, но вдруг замечает, что из-за дерева к ней направляется огромное человекообразное существо, обросшее черно-синей шерстью.

     - Ребята! - Кричит в страхе Лида.- Снежный Человек! На помощь!                        

     Из палатки в одних трусах выскакивает Петя и бесстрашно бросается на человекообразное существо. Ему даже удается в прыжке ударить мутарана обеими ногами. Но бой явно не равен. Снежный Человек или мутаран ловко хватает лохматыми ручищами Петю за пояс и легко разрывает его тело, словно лист бумаги.

     Крики ужаса и отчаяния, видевших всю эту жуткую картину, отпугивают лохматое

двуногое существо. Недовольно рыча, мутаран скрывается в лесной чаще.

     «Вот такие дела  печальные,- продолжал читать Виктор.- Петя спас меня от смерти. Мне безумно жаль его. Да и «жаль», пожалуй, не то слово. Я чувствую себя виноватой перед ним. Но я любила и люблю только тебя, Витенька. Только тебя, тебя, тебя и еще тысячу раз тебя! Целую и жду. Твоя Лида».

       Виктор взволнованно повторил:

       - «Твоя Лида». Моя Лида. А я тут, понимаешь, с негритянками кручусь. Да-а! Моя Лида.

       Пряча письмо в карман куртки, Виктор побежал на утреннюю поверку, на ходу приводя в порядок автомат и ощупывая подсумок с гранатами.

 

    На утреннем построении, на плацу, была выстроена только рота Вьюни. Вероятно, в этом имелась необходимость.  К  новобранцам подошёл командир полка Джек. Он был не один, а с долговязым рыжим человеком в серой шляпе. На плече у него висела большая дорожная сумка и фотокамера.

    - Я думаю, вы всё понимаете, почему я решил на поверке повидаться именно с вами, новичками, новобранцами, - сообщил он.- Правильно! Потому что через два часа ваше подразделение становится дозорной ротой. Призываю вас всех быть очень осторожными и бдительными. Приказываю открывать огонь в любого не знакомого вам человека, в животных, птиц на поражение. Стрелять – без предупреждения! Ни с кем не церемониться! Это всё, что я хотел вам сказать перед тем, как вы отправитесь в дозор.

     Человек, стоящий рядом с Джеком, широко улыбался.

     - Господа, парни,- пояснил  всей роте Джек,- со мной… мой хороший друг Фил, журналист. Как он сюда попал, ума не приложу. Видно, молодняк из заградительных батальонов принял его за своего. Но в Растущей… Обсервации он разгуливать не мог. Это исключено. Мы проверили. Так что, Вирус Агрессивной Мутации всех нас минует.

      Но даже это сообщение не обрадовало воинов. Все невольно отшатнулись от журналиста, буквально сделав два шага назад.

     - Я пришел с севера. Вероятно, меня приняли за вашего. Вы ведь не носите формы, - Фил улыбался.- Я хочу сделать отсюда репортаж. Кое-что я уже краем уха слышал в заградотрядах. Но они знают очень мало. Поэтому я рассчитываю на вас.

     - Господа, всем вольно! И послушайте, что я доложу вам в назидание другим,- объявил Джек.- Журналисту, этому человеку… не путёвому и не рассудительному придется остаться здесь до окончания событий. Его отсюда и раненым выпускать нельзя. Информация отсюда – безумие!

     - Ты шутишь, Джек!- Возмутился Фил,- я через неделю буду уже в Лос-Анджелесе. Я работаю быстро. Я никак не ожидал тебя здесь встретить, Джек.

     - Фил,- Джек положил руку на плечо своему другу детства.- Фил, мы учились с тобой в одном колледже, даже какое-то время любили одну девушку. Ты, кажется, на ней женился. Но я не ревную. Ты не глупый парень, Фил. Ты же знал, что здесь нельзя появляться посторонним. Ты же молчать не будешь. А молчать надо будет всю жизнь.

     - Знал, и не буду молчать,- признался Фил,- знал, что это место закрыто для прессы. Но для того я живу на свете, чтобы не молчать. Поэтому и пробрался к вам. Не скрою, такой поход стоил мне больших материальных затрат и физических усилий. Пришлось проявить кое-какую изобретательность. Только поэтому я остался жив. Джек, я всегда там, где нельзя находиться представителям прессы. Я не буду молчать, иначе я дерьмо, а не репортер.

     - А поскольку ты знал, что тебе нельзя здесь находиться и ты не будешь молчать, мы вынуждены тебя… расстрелять. Ты – наглец! Тебе не стоило совать нос туда, где таких, как ты, не жалуют!

     - Ты шутишь?- Оторопел Фил.- Но ведь ты за моё убийство ответишь по закону.

     - Мне позволено во имя закона всех стран и народов нарушать все и всяческие законы. Не убийство, а исполнение приговоров на основании существующих положений теперь мой святой долг. А вот ты поступил не совсем красиво и не очень этично, как журналист и человек. Ты пришёл, Фил, в то место, где тебя совсем не ждали. Тебя сюда никто не приглашал. Ты незваный гость! Получается, почти что, враг. Зря ты не учёл, Фил, что расположение нашей части – наш дом. Ты ворвался  в него непрошенным и незваным. Но я уважаю тебя, Фил, за смелость,- сказал Джек.- Через несколько минут тебя не будет в живых.

     - Но ведь ты, Джек, гражданин свободной страны, где все равны. То, что ты собираешься сделать со мной, дико и смешно!

     - Если тебе весело, Фил, то можешь смеяться,- отпустил мрачную шутку Джек.- Но я не стал бы так поступать на твоём месте. Запомни только одно: ты пошёл против воли Президента и Конгресса, появившись здесь. Ты всегда был уверен в том, что останешься безнаказанным, потому что ты вбил себе в голову, Фил, что борешься за демократические права и свободу слова. Ты пошёл против воли и распоряжений подавляющего числа правительств многих стран Мира! Можешь не сомневаться, что мне за твою ликвидацию выдадут какой-нибудь орден. Правда, я в нём не особо нуждаюсь.

      - По-твоему получается, Джек, что если завтра половина Америки выйдет на улицы городов в нестиранных носках, значит они – экстремисты и террористы?

      - Носки надо стирать и учитывать, что их запах может не понравиться кому-то из Сильных Мира Сего.

      - Но ведь многие из тех, кто служит и учувствует здесь в боевых действиях, вернутся в свои страны. Они расскажут, если не всем, то своим близким и знакомым, о том, что видели на границе с Обсервацией.

    - Они этого не сделают. А если кто-то и начнёт за бутылкой рома или водки изливать свою душу, то его просто примут за сумасшедшего или фантазёра.  Многие солдаты склонны преувеличивать важность и величие своих подвигов. Нет, таких чудаков не спрячут в сумасшедшие дома, а просто посочувствуют им и заставят пить лекарства. Но ты, Джек, совсем другое дело. Ты – журналист, не аккредитованный сюда ни одной из стран Земного Мира. И если ты лягнешь в своей анархистской газетенке, хотя бы, про сотую часть того, что здесь происходят, найдутся идиоты, которые тебе поверят. А твоя смерть спасёт многие десятки тысяч жизней. Твоя смерть – можно сказать, панацея, излечивающая от заблуждений горсточку идиотов,  спасение для очень и очень многих. Долго живёт именно тот, кто ничего ни знает. Я думаю, что я сказал всё. Больше мне нечего тебе сообщить. Передавай привет гражданам Иного Мира! Первая моя мысль оставить тебя в живых была ошибкой с моей стороны и даже… преступлением перед Человечеством. Каюсь, что такая мысль мелькнула в моём усталом мозгу.

      Воины роты стояли молча. Никто не проронил ни слова, ни вздоха. Некоторые, почему-то, улыбались. Но, может быть, кто-то таким вот образом оценивал «искристость» чёрного юмора своего полкового командира. Джек повернулся к двоим, крепким джентльменам в чёрных джинсовых костюмах, офицерам особого отдела полка и коротко сказал:

     - Расстрелять! Труп сжечь! А мне в кабинет чего-нибудь  успокоительного! Бутылку виски, черт возьми!  Нет! Лучше водки! Я сегодня заслужил!

     Махнув рукой, Джек ушел. Несколько человек из специальной службы быстро сняли с плеча журналиста сумку и фотокамеру. Потом недоумевающего Фила грубо вытащили за пределы плаца. Журналист был больше удивлен, чем напуган. Один из добровольцев-мобовцев направил на него ствол автоматической винтовки.

     - Я не верю!!! - Закричал Фил.

      Длинная прицельная очередь убила журналиста. Тело его просто облили бензином и подожгли.

     - В смерть надо верить, как в бога,- грустно сказал Робертино,- у нас в Рязани…   Впрочем, я уже забыл, кто я и что. А журналист сумел выйти из жуткой обсервации, которой нет конца. Да будет ли?

    - И он уже попал в другую обсервацию,- продолжил мысль товарища Виктор.- Будем надеяться, что Господь спишет с него часть самых тяжких грехов, и на том свете он станет крупным магнатом или видным политиком.

 

      Передернув затвор автомата, Виктор поставил флажок на предохранитель. Люсьен и Франк сделали то же самое со своими автоматическими винтовками; так же,  как и командир, повесив их на ремнях, на шее.

     - Сегодня мы идем контрольным дозором в район Горелой Рощи,- пояснил Виктор.- Вы в моей тройке. Ты, Люсьен,  впереди; ты, Франк - за ним; я – замыкающий. Интервал пять семь метров. Обход рассчитан на один час!  Если  нет вопросов, вперед!

     - Вопросов нет,- ответил Франк,- все ясно.

     - У меня вопрос,- поинтересовался Люсьен, направляясь в сторону Рощи.- Когда ты, Виктор, генералом станешь?

     - Никогда, Люсьен, теперь уже никогда. Я просто не представляю себя генералом.

     - Не наговаривай на себя. Все перемелется, закончится. Получишь очередное или внеочередное воинское звание, очень много долларов и будешь стремиться попасть в генералы. На четвереньках поползешь. И резон есть – невеста тебя любит, значит, ты не потерянный человек. Письмо написала.

     - Отставить злые разговоры, Люсьен! - Сказал Виктор.- Самое странное и страшное заключается в том, что ты прав. Скорей всего, у меня завершится хандра – и я пойду по карьерной лестнице вверх. Может быть, я стану генералом, если мне позволят. Я им стану, если именно это место уже не приготовлено в перспективе для какого-нибудь мальчонки, продукта сексуальных устремлений представителей мафиозных структур. Я уверен, что этот паренёк, если не собственный корреспондент Центрального Телевидении в Париже или Тель-Авиве, то сейчас заочно проходит, так сказать, армейскую службу, где-нибудь, на Канарах в компании продажных тёлок. Женщинами такоё сексмясо назвать язык не поворачивается. Они ведь тоже делают карьеру, по каким-то, не понятным причинам, уже считая себя звёздами.

     - Тебя не узнать. Ты стал говорить и мыслить совсем по-другому. Но у нас, в стране, почти тоже самое. Но у вас гораздо… сложнее. Как всё запущено! А я после службы у границ Обсервации, - жутко пошутил Франк,- пойду в брадобреи, подамся в цирюльники. Очень хочу кому-нибудь перерезать бритвой горло. Но все вы успокойтесь,  может быть, я так шучу. В жизни всегда должно оставаться место и для юмора. Мне не нравится выражение ваших пасмурных лиц.

 

    В конечном счете, перевоплощение людей племени Пэта завершилось благополучно. После этого они отошли дальше, в горы, чтобы никто их пока не видел и не слышал.  

    Преображенные гигантские женщины забеременели и, таким образом, это стало началом родовых отношений и развития новообразованного племени Биг Футов. Все они общались друг с другом с помощью упрощённого языка и жестов.

     По ночам, обросшие шерстью, гиганты, в основном, мужчины совершали набеги на близлежащие деревни. Старых они не щадили, а молодых, юных, здоровых и красивых… попросту насиловали. Кто бы мог подумать, что Снежные Люди обладают разумом!

                            

     Дозор Виктора Ковалёва входил в сектор Горелой Рощи Всё трое шли, строго следуя друг за другом. Вдруг раздался одиночный винтовочный выстрел. Виктор инстинктивно схватился за раненное плечо.

     Падая и теряя сознание, он успел дать короткую очередь по диверсанту из Обсервации.

     - Франк, наложи повязку на рану Виктора,- распорядился Люсьен,- а я добью этого негодяя!

     - Люсьен, не походи к нему близко,- сказал Франк, оказывая помощь раненому командиру,- этот гад, наверняка, вирусоноситель.

     - Я и отсюда не промахнусь. Виктор его тяжело ранил.

     Франк выпустил из автоматической винтовки длинную прицельную очередь.                   

     Через десять минут здесь появились люди с ранцевыми огнеметами и, держась на почтительном расстоянии от возможного очага заражения, сожгли труп диверсанта. 

      Прибывшие санитары во главе с самим доктором Киром положили Виктора на носилки и понесли к дороге, где стоял бронетранспортер с красным крестом.

     - Надеюсь, никто из вас не вступал в ближний бой с диверсантом? - На всякий случай спросил доктор Кир, хотя уже знал обо всём.

     - Само собой,- ответил Франк

     - Какой смысл, доктор Кир, нам было приближаться к негодяю?- Сказал Люсьен.- Мы хорошие стрелки. И зачем нам обниматься с бандитом?

     - Будьте осторожны, славные мои. На будущее говорю,- предупредил их доктор Кир.- Вирус Агрессивной Мутации - страшная болезнь.

     - Мы уже что-то подобное слышали,- съязвил Франк,- и кажется от тебя, доктор Кир.

 

      Хирургическую операцию Виктору сделали буквально через час, и скоро он пришел в себя. Открыл глаза и увидел перед собой Джека.

      - Тебе повезло, парень,- сказал Джек.

      - Почему? - Вяло спросил Виктор.- Почему?

      - Потому что полетишь домой. Кажется, в Россию? Да? Раненных и мертвых мы тут не держим. Время дорого. Да и пополнения хватает. Прощай, парень, и пойми нас… Ты был прав, все мы – палачи, ты тоже – палач. Не поминай лихом!

       Виктор заплакал. Джек не видел его слез, он ушел.                        

 

      Над головой Виктора, высоко в небе, на мгновение завис вертолёт. Потом винтокрылая машина стала медленно опускаться  на землю.

      - У нас тут всё по закону и справедливости, - пояснил Виктору пожилой человек в синем костюме.- Анализ крови у вас нормальный. Одним словом, медицинская комиссия подтверждает,  что вы здоровы. Впрочем, медицина в данном вирусе пока толком не разбирается. Сами понимаете, единственное лечение - смерть. Вы получили ранение, поэтому, как положено, должны отправляться домой, в страну, где вас ждут, любят и ценят. У себя на родине получите  награду, обязательно, внеочередное воинское звание и солидные деньги.

     - За что же? Я тут всего-то чуть больше двух месяцев и пробыл то.

     - Есть за что. Вы многое успели сделать. Пусть теперь поработают другие. Мы довольны вами. Надеюсь, о том, что вы здесь видели, никому не расскажете? Если расскажете, то вас примут за сумасшедшего. Вы меня понимаете? Вам никто не поверит. Правительство вашей страны тоже не заинтересовано разводить панику… от Москвы до самых до окраин.

      - Буду молчать. Мне еще надо дослужиться до генеральского чина.                        

      - Похвально.                        

      Вертолёт приземлился. Виктор хотел подойти к провожающим, но человек в синем костюме остановил его.

     - Не положено! Теперь вы уже не служите в спецчастях МОБ. Да и рисковать нельзя лишний раз. Вирус опасен. Все вокруг здоровы, но вам стоит перестраховаться. Так что,  летите, бодрым и весёлым.

      - Тогда, счастливо оставаться! Всем привет!

      Махнув рукой нескольким провожающим, среди которых были Люсьен и Робертино, Виктор забрался по лестнице в кабину вертолёта.

      Через мгновение винтокрылая машина поднялась в воздух, а потом превратилась в маленькую точку на небе.

 

      Громыхая ведрами и коромыслом, в сени вошла Лидина мамаша.

     - Доигралася, допрыгалася!- Мать Лиды находилась в состоянии страха, близкого к ужасу.- Ах, Лидка, Лидка! Как жить-то теперь будем, а? Горе ты мое!

     - Что случилось, мама?- Лида встала из-за кухонного стола.- Что произошло?

     - Что произошло! Что произошло! - Сказала, зашумела на всю избу мамаша.- Нам теперя с тобой конец настал. Отец твой в позапрошлом году  умерший. Его покойника, господи прости, в тюрьму не посадют. А нас с тобой на Беломорканал какой-нибудь или на Колыму отправят. Доигралася, Лидка!

      - Да что случилось? Можешь ты мне сказать, мама?

      - Письмо тебе пришло, Лидка,- ответила  шёпотом её мать,- из самой заграницы. Какие-нибудь ихние шпионы тебе написали этаку малявку.  Я перед всеми суседями смолчала, как партизан белорусский. Но вот Дуся говорит, что изничтожат нас с тобою, как пить дать, ишо и дом спалят, для верности. Может, нас и судить не станут. А так… закопают в картофельной грядке.

     - Ах, мама, какая ты у меня тёмная, - с грустью сказала Лида, - ты все еще не можешь привыкнуть к демократии.

     - Кака-така демократия? Типун тебе на язык, Лидка,- замахала женщина руками.- Человек нонче и пятака не стоит. Вот тебе и вся демократия ихняя и для их, а не для нас. Даже среди ихних скока пострелят. Знашь, скоко за энто время их всех постреляли. Небось, телевизир-то глядишь?

     - Дай мне письмо, мама! Чего душу-то рвешь? Наверняка, оно от Вити!

     - В сенях, на ящике,- сказала мамаша разочарованно.- Я-то про его подзабыла. Получатца, что и пожизненно нас с тобой не упекут. Ну, жисть – ни какого разнообразья!                          

      Лида выскочила в сени и нетерпеливо вскрыла конверт. Стала  читать:

      «Здравствуй, моя милая Лидуха! Скоро  увидимся. У меня большущий отпуск. Все дела потом! Значит, так, Лидуха. На 10 августа, в воинской кассе нашего аэропорта, в Пулково, на твое имя лежит оплаченный авиабилет, прямо до Иркутска. Предъявишь там паспорт и получишь билет. Ничему не удивляйся. В Иркутске, Лидуха, у нас с тобой в гостинице «Ангара» номера по соседству, уже оплачены и забронированы. Я не успеваю залететь в наш город, поэтому встретимся в Сибири. В общем, будем отдыхать, тратить деньги и купаться в Байкале. Правда, вода там холодная. На турбазе, в Слюдянке, забронированы два места на нас. Одним словом, собирай чемодан. Целую и люблю! Твой лейтенант Ковалев, в общем-то, уже капитан Ковалев. Лидуха, все подробности, в пределах разумного, потом. Ещё раз целую и жму руку!».

     Лида с нежностью поцеловала письмо.                        

 

     И вот уже Лида в салоне современного самолёта отечественного производства «Супер-Джест-1000»  Летела на «край света» счастливая, улыбающаяся.

     Крылатый лайнер пошел на посадку. Её в Иркутском аэропорту  встречал шикарно одетый Виктор с пышным букетом таёжных сибирских жарков (купальница). Он обнимал, целовал ее. Как прекрасно человеческое счастье, прошедшее через испытания.

    Потом они отдыхали в ресторане, ходили по магазинам, рынкам, гуляли по набережной Ангары, катались на речном трамвае теплоходе…

    Ночью Лида постучалась в номер к Виктору.

    - Я решила тебе отдаться, Витя! - Сказала Лида очень громко, на весь этаж.- До свадьбы долго ждать!

     Виктор открыл дверь.

     - Тихо, Лидуха,- Виктор впустил её в свой номер.- Почему об этом должны знать всё?

 

     Безмерно счастливые Виктор и Лида ехали не на обычном туристическом автобусе, а на «такси» до самой Листвянки, где и находятся основные байкальские туристические базы и дома отдыха. У него с собой большая дорожная заплечная сумка с продуктами и всякой мелочью.

     Шофер остановил «Ред Булл»» почти у самой воды. Виктор щедро расплатился с ним, закинув за спину сумку, взял Лиду за руку, и они весело сбежали к байкальской воде, раздеваясь почти на ходу.

    - Холодная, какая! - Лида и потрогала руками воду.

    - Чепуха, Лидуха! Но ты побудь на берегу,- сказал Виктор.

     Он с разбегу нырнул в воду.                          

     Но вода, действительно, была очень холодной, и он поспешно выскочил на берег. Они легли на песок. Виктор с детским восторгом смотрел в небо, следя за полетом чаек. Лида нежно поцеловала его живот.

     - Смешно,- произнесла Лида,- проводя пальцами по его коже, смешно, у тебя на животе пробивается какой-то черно-синий волос. Какой-то треугольник получается.

     - Плевать! Настоящий мужчина должен быть волосатым,- сказал Виктор и тут же с ужасом произнёс.- Что?! Треугольник?!

      Виктор вскочил на ноги, нервно,  тщательно разглядывая свой живот.

      - Откуда?! - С ужасом спросил себя Виктор.- Почему?! А-а-а! Вот, кто виноват.  Негритянка Лори! Подлая!!!  Чтоб её сожрали крокодилы! Через два-три дня я буду, заразен, я стану опасным для людей, для всех, без исключения, я заражён. Я буду  вирусоносителем. Впрочем, что я говорю? Зачем?

     - Что ты говоришь, Витя? - Испуганно сказала Лида.- Что с тобой? Ты заболел? Ты мне изменил с какой-то негритянкой? Жаль, конечно. Но я, всё равно, люблю только тебя. Я сама виновата, что ты мне изменил. Я была капризной, невнимательной к тебе. Теперь я буду другой.

     Виктор, не слушая её, торопливо натянул на себя одежду, схватил  дорожную сумку. Лида не спешила одеваться, она с ужасом смотрела на него.

     - Лида,- на мгновение, взяв себя в руки, сказал Виктор,- я ничего не могу тебе объяснить. Ничего! Не имею права. Я давал подписку о неразглашении тайны. Возвращайся в Иркутск в гостиницу. В твоем номере, в шифоньере, стоит большой кейс. Там деньги – рубли и доллары. Много денег! Всё заработано честно, заработано жизнью моей. Всё твое! Выйдешь замуж и забудешь обо мне, и правильно сделаешь. Садись на самолет и возвращайся домой. Не мешкай. Мне нельзя больше жить! Я должен уйти от людей, я должен покончить с собой.

      Лида упала перед ним на колени.

     - Я люблю тебя, Витя, - тихо сказала Лида.- Не гони меня. Я не смогу жить без тебя.

     - Пошла прочь,- Виктор и оттолкнул её,- прочь! Спи с теми, с кем спала до меня!

     - Ты же знаешь, что полная не правда то, что ты говоришь. Ты – единственный мой, Витя. Первый и последний! А если, что и было, то я ведь не любила…

     - Пошла вон, шлюха!

     Большая группа молодых бурятов подошла к нему.

     - Однако, ты девушку обижаешь,- заметил один из них.- Нехорошо поступаешь.

     - Пошли вон! - Заорал Виктор, пробиваясь сквозь толпу кулаками и ногами, орудуя тяжелой дорожной сумкой.

     Ярость его была велика. Он пробился к дороге. Никто не мог его остановить. Он был свободен.

                      

     Три раза вставало и пряталось за горизонт солнце. За трое суток Виктор ушёл очень далеко. Погруженный в тяжелые думы он не замечал, что за ним, крадучись и, прячась в густой листве кустарников и трав, шла и Лидия. Она с любовью следила за каждым его шагом, с нежностью и любовью. У Виктора имелся запас продуктов, она же питалась только таежной ягодой и перестоявшей, одеревеневшей черемшой.

    - Боже мой,- сказал он,- зачем же я прогнал Лиду от себя? Ведь она была со мной в постели. Она уже заражена. Впрочем, нет! Вот только сейчас я стал опасен. Теперь синий треугольник на моём животе стал густым и страшным. Как я несчастен!

     На одном из мест отдыха Виктор услышал голоса и увидел совсем молодых – парня и девушку. Эти туристы были немного навеселе. Спрятаться от них Виктор не успел, да и надеялся, что они пройдут мимо.

    - Игорёша, - выразила своё восторженное состояние  девушка,- а мы не одни.

    - Не подходите ко мне,- предупредил Виктор, - ко мне приближаться опасно!

     - Какой милый и красивый, - девушка и, внезапно прыгнув в сторону Виктора, игриво коснулась пальцами его носа. – Да ещё и смешной… какой-то!

     Никак не ожидал Ковалёв, что она поступит так не ординарно и не предсказуемо.

     - Всё,- прорычал Виктор,- ты заражена, дурёха! Ближе трёх метров ко мне походить нельзя.

     Он выхватил из кармана большой складной нож, но убить её сразу не смог, не удалось. Усталость, болезнь и старая рана давали о себе знать. Девушка успела отскочить к парню и залепетала:

     - Мне страшно, Игорек.

     - И теперь он тоже,- сказал Виктор,- заражен. Ты подарила ему смерть. А ты заражен,  юноша!

     Парень и девушка опешили, на мгновение оцепенели, и промедление погубило их. Виктор решительно и быстро подошел к ним, и нанёс девушке мгновенный и смертельный удар ножом в живот. Парень в ужасе отскочил от него. В глазах юноши-туриста стоял дикий страх, но потом он, как-то, преодолел его и бросился на Виктора, выхватив из рюкзака маленький походный топорик. Виктор легко выбил из его рук топор и мгновенно задушил парня.

     Конечно же, свидетелем кошмарного зрелища невольно стала Лида. От страха у неё стучали зубы. Она беззвучно плакала.                        

     Виктор отнес тела убитых в небольшой лог, и, собрав, как можно больше сушняка, сжёг их на большом костре. Огонь пылал, а он всё таскал и таскал сушняк, и уже почти со звериным интересом наблюдал, как уменьшаются от жаркого пламени тела юных туристов.

     Вскоре всё это превратилось в золу. Вырыв руками яму, содрав предварительно дёрн, он закопал недогоревшие кости. Немного  посидев, глядя на догоревший костер, отправился дальше. Пройдя немного, он лег на один из бугров, заросший таёжными цветами, уснул глубоким сном. Из кустов к нему вышла Лидия.

     Она присела на корточки, поглаживая Виктора по волосам.

     - Тебе плохо, мой лейтенант, мой Витя, любимый, - сказала Лида.- Зачем ты их убил? Что они тебе сделали плохого? Как ты изменился, постарел. В каком же ты аду побывал, мой солдат?

    - Ты здесь? - Виктор открыл глаза.- Что же ты наделала, Лидуха? Нам теперь обоим придётся умереть. Именно сейчас… период инкубации…

     - Пусть так и будет. Мне с тобой и смерть – в радость, милый. Я еще никогда так не любила тебя, как сейчас. Но только ты мне расскажешь всё, где был и что делал. Хорошо? Всё равно, ведь нам умирать вместе. И тайна твоя будет похоронена.

     - Расскажу. Теперь уже… можно. Слушай. Там, в Обсервации… в Растущей Обсервации…

 

      Крадучись, племя Пэта-Измайлова, спускалось с гор в низину. Они уже все были не людьми, а Биг Футами, на телах которых висели обрывки одежды. У некоторых самцов в руках – рюкзаки, а самок – сумочки. Снежные Люди, Мутараны, держа в руках, огромные дубинки шли туда, где большим  лагерем встали молодые богатые русские.

     Несколько мощных иномарок, шикарные палатки, дым, идущий от мангалов, музыка, возбуждённые голоса парней и девиц. У преображённого могучего Пэта на плече висел рюкзак, один из Биг Футов курил, по старой памяти,  у другого на голове была намотана какая-то пёстрая тряпка…  У одного Снежного Человека, каким-то, непонятным образом на голове торчала милицейская фуражка. Как говорится, остатки былой «роскоши» и слабые следы человеческой памяти.

     Пэт ударил себя левой лапой в грудь и сказал:

     - Пэт – цар!

     Он показал правой волосатой рукой в то место, где стояли лагерем туристы. Так он отдал свой приказ. Уклонения от распоряжений и повелеваний «царя» или «короля» Пэта каралось смертью. Биг Футы напали на лагерь туристов внезапно.

     - Ну, блин, нам шездец! - Один из отдыхающих стрелял из пистолета в представителей многочисленного племени диких «людей».- Стоять, долбанные отморозки!

     - Какой кошмар! - Сказала, теряя сознание, полуобнажённая девица.

     Ругань, крики, рычание... Куски разорванных тел, кровь, разбитые автомобили…  Трупов оказалось не так много. Но изнасилованы были все, без исключения. Племени Пэта требовалось пополнение. Ясно, что уйти измученным туристам Биг Футы не позволили, они взяли их в плен и увели далеко в горы. Старики и женщины тоже не стали исключением.

 

    На небольшой поляне, затерянной в тайге, был разложен огромный шалаш-костер. В середине его – две плотно вбитые в землю жерди с веревочными петлями-удавками.

    - Здесь и будет место нашей с тобой смерти, - пояснил Лидии Виктор.- Мы подожжём  большой костер и задушим себя, чтобы у нас не имелось надежды и соблазна спастись. Ведь заживо гореть – неприятно. От нас останется только зола. Я всё продумал.

     - Мы хорошо поработали, - сказала Лида,- сделали такой большой костер. Я помню в детстве, даже в скаутском лагере, мы таких костров не делали.

    - Пойми, Людуха, нельзя оставаться жить. Я виноват перед тобой. Перед Родиной своей, перед всем Человечеством. Но что же теперь делать?

    - Я люблю тебя, Витя. Я буду с тобой.

     - Спасибо, моя родная. У нас и продуктов-то совсем мало осталось. Уже вечер. Скоро мы приступим к делу.

       Но она уже не слышала его. Лида, в организме которой начались превращения, уснула. Она видела странный сон. Будто пришла сюда, в байкальские горы, её мать и сказала:

    - Я думала, что вы там по гостиницам водку пьёте, отдыхаете. А вы, вона что, в горы поперлись, как дики обезьяны.

    - Мама, я завтра умру. Меня не будет на белом свете, - Лида плакала во сне.- А так хочется жить.

    - Да брось ты, Лидка, мне тут шарики за ролики закручивать. Никто и никогда не умирает. Если бы киноартисты, которых уже зарыли, были мёртвыми, разве ж мы бы смогли видеть их по телевизору и слышать их  голоса? Мёртвые, доченька, не оставили бы ничего нам на память, даже сраной фотокарточки. Всё ихнее умерло бы, даже весщи.

     Лида так же внезапно проснулась, как и уснула. Мучила головная боль. 

     Солнце неумолимо катилось к западу. Оно сверкало лучами сквозь плотную листву деревьев, отчитывая последние часы, нет, пожалуй, уже минуты Виктора и Лидии, последние мгновения их жизней.

     - Послушай, Виктор,- Лидия посмотрела прямо ему в глаза.- Послушай меня!

     - Что? - Виктор, не отводил от неё взгляда.- Что, Лида? Как болит рана! Как болят кости, всё тело. Я перерождаюсь. Так, что же ты хотела мне сказать?

     - Зачем?! Зачем, дурья ты голова, нам убивать себя? Потому что за тебя всё решили?! Да? Мы будем жить, Виктор! Ты понял меня?! Или, по уставу, тебе не полагается жить? За тебя всё решили командиры и быдло всяких разных мастей и рангов? Когда жить, когда умирать… Сколько их над нами, боже ты мой, командиров-то этих! Трутней, мерзавцев, диктаторов! Мы будем не одни. Сейчас везде – и в Сибири, и во всем грешном свете – много Снежных Людей, мутаранов! Они живут!  А чем же мы хуже, чем они?

     - Не говори вздора, Лидия! Я солдат, я – гражданин России!

     - А я кто, по-твоему? Но Россия-то, как и весь Мир, не погибла. Она преображается, как и мы. Я буду рожать тебе маленьких мутаранят или мутаранёнков. Потом мы где-нибудь в байкальской тайге найдем такую же порядочную семью и поженим наших детей. Пусть они тоже размножаются! Пусть питаются мясом интеллигентов и других представителей всевозможных прослоек и классов. Пусть, жрут всех, кто придётся им по вкусу! Пусть они едят и тех, кто пытался сожрать нас с тобой живьём, когда мы были людьми. Но мы не были людьми. Нам только казалось, что мы люди… Мы были рабами у самого настоящего быдла всех рангов, степеней и мастей. Мы зависели от кучки пиарщиков, сдирающих с нас кожу… А сейчас мы вырвались с тобой из страшной и огромной Обсервации. К нам пришла свобода, а ты отказываешься от неё. Ни прадеды, ни деды, ни отцы наши не знали свободы. Они были рабами и гордились этим! Я люблю тебя, Виктор. Я хочу, чтобы ты жил, лейтенант Ковалев. Разреши и мне остаться в живых.

     - Я уже по званию капитан. Я же писал тебе, Лида. Но ты, наверное, права. Я об этом не подумал. Ведь, правда, мы теперь свободны. Говорят, средний век мутарана – двести лет. Ты знаешь, а мне твоя мысль… нравится. Я себе ведь даже и думать не позволял о том, что ты сказала ясно и просто.

 

      Бескрайние просторы сибирской тайги. Над ними пролетали и самолёты, и птицы.

      Невозможно было узнать Виктора и Лидию. Огромные, сплошь покрытые густой светло-бурой шерстью, физически сильные… Они шли на север, в дальние байкальские горы. Пищи и воды им в дороге хватало, к местам ночлега они были не прихотливы. 

     В один из дней, рано утром, их ноздри ощутили знакомый запах. Они осторожно пошли в ту сторону, где находились им подобные. Это и было племя Пэта.   «Измайловцы» приняли новичков в свою компанию без эксцессов и враждебных эмоций. Так племя Пэта увеличилось еще на двоих Биг Футов. А, по сути, в перспективе, на большее число. Лидия была беременна.

 

      Генерал Ягодин стоял на трибуне, в парадном мундире, обвешанный орденами, перед огромным плацем. Мимо него строевым шагом проходили солдаты, чеканя шаг.

     - Капитан Ковалёв!- Выкрикнул Ягодин.- Капитан Ковалёв, ко мне!

     Просыпаясь, встал с валежника, огромный лохматый мутаран, на котором висели обрывки одежды. В нём теперь невозможно было узнать Виктора. Это ему приснился нелепый и глупый сон про генерала Ягодина.

     - Капитан Ковалев! Ха-ха-ха!- Рычал преображенный Виктор.- Ха-ха-ха!

     - Витя! Ого-го-го! - Вторила  ему  волосатая  подруга, в прошлом Лидия, обгрызая острыми зубами кусок сырого мяса.                     

 

<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...

Другие произведения автора: Лекомцев Александр

Переход на страницу:  [1] [2]

Страница:  [2]