АЗБУКА ДЛЯ НОВИЧКА

   Пребывание в следственном изоляторе регламентируется не столько  пра-
вилами внутреннего распорядка, утвержденными его администрацией, сколько
неписаными законами, установленными жизнью  криминального  мира.  Братва
новой волны, которая отрицает воровские законы и  "понятия",  попадая  в
следственный изолятор, вынуждена если не сразу, то постепенно им  подчи-
няться. Хотя известны, к сожалению, и печальные  случаи  противостояния.
Так, в 1995 году мне довелось защищать Славу  К.,  с  Дальнего  Востока,
принадлежащего к одной из московских группировок. Помещенный в СИЗО  Бу-
тырка по подозрению в совершении умышленного убийства другого  авторите-
та, Слава К. сначала был помещен в камеру N 4, где  было  человек  трид-
цать. По словам Славы К., подобрался достаточно хороший, дружный коллек-
тив, состоящий в основном из люберецкой, долгопрудненской  и  подольской
братвы, которая поддерживала спортивный дух в камере. Они не курили,  не
употребляли наркотиков, как это могло быть в других камерах,  занимались
постоянно спортом, "качались", ели детское питание. Но накануне  прихода
в камеру Славы здесь произошел неприятный инцидент. В  камеру  поместили
одного из уголовных авторитетов, придерживающегося воровских правил. Ес-
тественно, произошла нестыковка с братвой, и его вскоре жестоко избили.
   В Бутырке после этого произошло криминальное  расследование.  Воры  в
законе, находящиеся в Бутырке, "поставили минус этой камере",  то  есть,
иными словами, вынесли им приговор, а один из воров даже  написал:  "Ло-
мать хребты и горбы на всех пересылках, сборках и так далее". Камера бы-
ла известна еще тем, что в ней сидел маньяк-насильник по кличке Студент,
который тоже принимал активное участие в избиении уголовного авторитета.
   Однажды ночью неожиданно открылись двери камеры и вошли  смотрящий  и
еще пара "быков". Они потребовали, чтобы наиболее активное ядро 4-й  ка-
меры пошло на разборку, на стрелку с ворами. Один  из  них  обратился  к
Славе:
   - Ты, что ли, Студент?
   Слава К. действительно учился в институте, на заочном  отделении.  И,
не подозревая, что "студент" всего лишь кличка, собрался с активом каме-
ры и пошел на разборку с ворами.
   Во время разговора произошла перепалка, которая  закончилась  дракой.
Ребят сильно избили, и Слава К., совершенно не имевший никакого  отноше-
ния к расправе над уголовным авторитетом,  тоже  был  занесен  в  список
"смертников", тех, кому вынесли смертный приговор.
   Братва 4-й камеры прекрасно понимала, что после "минуса" и после этой
стрелки с ворами участь их решена. Многие из них даже закурили, настрое-
ние резко упало. Особенно сильно переживал Слава. Тогда он обратился  ко
мне, зная, что я защищаю нескольких воров в законе,  и  попросил  помочь
восстановить истину. Мне пришлось рассказать Славину историю двум  ворам
в законе. Сразу ответа они не дали. Через пару дней они  посоветовались,
списались с другими и вызвали Славу на разборку. Убедившись,  что  он  в
этой истории ни при чем, настояли - через какие-то свои каналы - на  пе-
реводе Славы в другую камеру. Конфликт после этого был  практически  ис-
черпан.
   Расспрашивать о жизни в следственном изоляторе у  его,  так  сказать,
"завсегдатаев" не имело смысла. Для них СИЗО - дом родной, и ничего осо-
бенного и конкретного от них не услышишь, кроме одной неизменной  фразы:
"и там жизнь есть". Сведения о нравах, правилах в СИЗО скорее всего мож-
но почерпнуть у новичков, которые впервые туда попали.
   Года полтора назад был у меня такой новичок, осужденный потом за угон
машины. Он попал в тюрьму впервые и  две-три  недели  буквально  бредил:
настолько для него все было там в диковинку. Приходя ко мне на  встречу,
в основном только и рассказывал о том, что, оказывается,  можно,  а  что
нельзя делать в камере. Его доставили в автозеке и вначале направили  на
специальную сборку для новичков. Обычно это камера на 15-30 человек, где
в основном находятся так называемые "первоходки". Большинство из них ве-
ли замкнутый образ жизни, больше молчали, страшно переживали, что  скоро
попадут в настоящую тюремную камеру и встретятся с воровским миром. Дру-
гие же строили из себя крутых, хорохорились, но все равно  на  их  лицах
легко можно было прочесть страх перед предстоящей встречей с камерой.
   - Всех нас вызвали на медосмотр, - рассказывал Слава,  -  внимательно
осмотрели, чтобы ни у кого не было вшей, кожных болезней. Домашнюю одеж-
ду заставили снять, повесили на каталку с колесиками и повезли  прожари-
вать. Потом сводили в баню. Хотя баня - громко  сказано.  Это  небольшое
круглое помещение в подвале, на потолке трубы с сетками,  откуда  льется
холодная вода. Сюда загоняли сразу человек по сорок, давали пару  кусков
серого мыла на всех - мойся как хочешь. А через пять минут - на выход.
   После бани нас всех загнали в помещение, где на полу уже валялась на-
ша горячая одежда. Все начали копаться, искать свое. Кто находил, а  кто
- нет...
   Кстати, в других СИЗО, например в "Матросской тишине" или в  Лефорто-
ве, бани в виде отдельных кабинок. Но никакого понятия о парной  там  ив
помине нет.
   Когда срок карантина на сборке заканчивается, конвоиры ведут всех  по
камерам. Обычно такой заход почему-то бывает ночью.
   Для блатных вхождение в камеру - "заезд" - имеет определенный  ритуал
и свои правила. А для новичков эта процедура в какой-то мере испытание.
   Мой угонщик вспоминал:
   - Когда я впервые зашел в камеру, была ночь, и все уже спали.  Только
несколько человек бодрствовали, они разговаривали. Никто на меня никако-
го внимания не обратил. Я увидел, что несколько коек свободно. Неожидан-
но ко мне подошел человек. Это был старший по камере - смотрящий, назна-
ченный смотрящим по блоку. А тот, в свою очередь,  назначается  вором  в
законе. Старший стал расспрашивать, откуда я, по какой статье, что делал
на воле, кого знал, с кем работал. Потом он показал,  что  можно  занять
любое свободное место. Позже я узнал, что иногда  в  камерах  существует
шконка, отгороженная перегородкой от дальняка (дальняк - туалет, жарг.).
Это место "петухов" - опущенных, и находиться с ними ни  в  коем  случае
нельзя.
   Угонщик со временем уяснил и много других азбучных  правил  тюремного
быта. Так, он усвоил, что никогда нельзя поднимать вещь, которую  не  ты
уронил, нельзя никому передавать - тут он может столкнуться с подвохами.
В камере живут "семьями" - небольшими группами в три  -  шесть  человек,
которые стоят друг за друга как братья и все между собой делят. Если ко-
му-то из них приходит дачка (дачка - посылка, жарг.), то они распределя-
ют ее только между собой. Когда "семья" садится за стол, то  посторонний
не может подойти и что-либо взять, если ему не разрешили. Семейники пре-
дупредили новичка, что несоблюдение неписаных правил может  кончиться  и
пробитой головой, и опущением. В случае придирок со стороны кого-либо из
сокамерников лучше сразу в драку не лезть. Надо настоять на четкой моти-
вировке навешиваемых на тебя обвинений. Если обидчик не  даст  обоснова-
ний, то с полным правом можно разбить ему голову. Нельзя  бросать  такие
обвинения, как "козел", "лидер" и прочее.

   КОЕ-ЧТО О ПРИВИЛЕГИЯХ

   У тюремного вора - вора в законе - гораздо больше привилегий,  чем  у
обычного заключенного. Прежде всего, он вправе пользоваться общаком, ко-
торый собирается всеми заключенными. Живут они в  камерах,  рассчитанных
на 2-6 человек, где более сносные условия. Указания вора - это закон для
всех. Так, законник может, например, "разморозить" тюрьму, то есть  рас-
порядиться о начале каких-либо беспорядков, скажем голодовки.  Он  может
"поставить минус" на какой-нибудь камере, то есть  определить  наказание
для ее обитателей.
   Воры никогда не сидят в одиночках, В таком случае ему самому надо бу-
дет прибирать камеру, мыть посуду, драить полы, а настоящий вор не имеет
права работать ни под каким видом. Он мозги себе свихнет, но  придумает,
как заставить ментов посадить его хотя бы с кемнибудь, кто все будет де-
лать за него. Настоящий тюремный вор не вдруг согласится сидеть вместе с
другим, таким же, как он, вором. Но если все же их посадят  вместе,  они
настроят против ментов всю тюрьму. Братва поддержит, голодовку  объявит,
от работы откажется, вены начнет резать. Заваруха кончится тем, что либо
их рассадят, либо поместят к ним фраера (фраер - человек, не имеющий от-
ношения к преступной среде, жарг.) или мужика (мужик - добросовестно ра-
ботающий заключенный, жарг.).
   В одном не откажешь ворам: в смелости, в умении показать  решительный
характер, терпеть и голод и холод. Администрация следственных изоляторов
время от времени устраивает против воров провокации. Например,  проведут
шмон (шмон - обыск, жарг.), найдут что-либо  из  запрещенных  предметов,
наркотики. Вора тут же помещают в карцер на несколько суток.  Испытания,
которым подвергают воров в законе при их  верности  своим  "понятиям"  и
традициям, можно приравнять к международным  нормам  определения  пыток.
Отвергая их образ жизни и поведение, тем не менее нельзя не признать  их
стойкости в условиях неволи.
   У законника идет постоянная ежедневная борьба со своими врагами,  те-
ми, кто следит, чтобы он не оступился, кто пытается заставить его  изме-
ниться. Борьба эта ведется при любых, даже неблагоприятных тюремных  ус-
ловиях.
   Известны случаи, когда в Бутырке и в Лефортове воров за нарушение ре-
жима на длительный срок направляли в карцер. Но в то же время  конвоиры,
в частности в Бутырке, боятся и уважают воров в законе и,  как  правило,
не подвергают личному досмотру.

   ДОСУГ

   Досуг в камере особым однообразием не отличается. В основном  смотрят
телевизоры. В камере их может быть три, четыре, а то и пять,  в  зависи-
мости от того, сколько там розеток. Приспосабливаются  различные  шнуры,
какие-то проволоки в качестве антенн. Любимая  программа  заключенных  -
аэробика. Смотрят ее внимательно, и каждый думает,  вероятно,  о  своем.
Телевизоры выключаются только тогда, когда все программы закончатся, - в
два - три часа ночи. Иногда телевизор надоедает буквально до боли в  го-
лове.
   Многие, в основном из числа братвы новой волны, занимаются культуриз-
мом.
   Блатные, которые не первый раз уже сидят в СИЗО, часто увлекаются так
называемым китчем. Китч - это искусство вылепливания из хлеба  различных
фигурок. Они бывают настолько затейливыми и красивыми, что кажется, буд-
то сделаны чуть ли не из фарфора. К  тому  же  раскрашены  разноцветными
фломастерами. Наиболее часто встречающиеся произведения китча - это либо
голова человека, либо  мальчик,  внутри  которого  спрятан  член.  Когда
возьмешь фигурку в руку, член моментально выскакивает. Такие  безделушки
часто передаются на волю в качестве подарка знакомым, адвокатам  и  дру-
гим.
   В СИЗО играть в карты запрещено, но заключенные  умудряются  коротать
время и за картами, обычно самодельными. В  целом  сокамерники  держатся
замкнуто, стараются ни с кем не общаться, душу никому не раскрывать.  Но
когда складывается какой-то коллектив из более или менее доверенных  лю-
дей, то разговорам, конечно, не  бывает  конца.  Особенно  любит  братва
рассказывать о счастливых минутах, проведенных на воле. Любит хвастаться
фотографиями. Особенно из заграничной жизни, с тусовками в  ночных  клу-
бах, ресторанах: вот с этим я знаком, а с этим рядом  сидел,  вот  этого
артиста очень хорошо знаю.
   Фотографии, большей частью цветные, передаются через адвокатов или во
время свиданий. Хранить же у себя фотографии, по тюремным обычаям,  счи-
тается плохой приметой, поэтому их через определенное  время  возвращают
на волю.

   СРЕДСТВА СВЯЗИ. ВЕРТУХАИ. СВИДАНИЯ

   Информация в камере передается двумя способами:  по  "телефонам",  то
есть через перестукивание между камерами, обычно после шести часов вече-
ра, когда все служащие тюрьмы покидают свои  рабочие  места.  Во  многих
тюрьмах начинается перекрикивание между камерами: кто-то ищет  земляков,
кто-то - подельников.
   Второй распространенный способ обмена информацией -  это  малявы,  то
есть письма. Они скатываются в  трубочку  и,  вложенные  в  целлофановую
обертку от сигарет,  скрепляются  пламенем  зажигалки.  Если  существует
опасность, что такую маляву могут изъять, то прибегают к  самому  прове-
ренному способу - "торпеде", то есть засовывают маляву в задний  проход.
И когда кого-то везут на суд, то братва просит  таким  образом  передать
малявы подследственным из других СИЗО. Отказ взять  "торпеду"  считается
западло (западло - грубое нарушение Воровских законов, жарг.).  Но  если
администрация СИЗО ее обнаружит, то виновники караются очень жестоко.
   Существует еще один оригинальный способ передачи информации. Бумага с
информацией сворачивается в несколько слоев в виде плотной длинной труб-
ки диаметром примерно в два сантиметра, промазывается хлебным клейстером
и сушится, затем из такой же бумаги приготовляется конусообразный, вытя-
нутый рулончик, внутрь которого помещается трубка, и с силой  выплевыва-
ется в нужном направлении. Малявы пересылаются и по так называемым  "до-
рогам": между окнами камер по наружной стене как по вертикали, так и  по
горизонтали проводятся специальные веревочки-канаты. К ним привязывается
малява и таким образом перетягивается от одной камеры к другой. В каждой
камере есть человек, который отвечает за эти "дороги".
   Заключенные используют и местный "телефон":  стучат  по  трубе  между
этажами. Подходишь к водопроводной трубе, берешь фаныч (фаныч -  чайник,
кружка, жарг.), три раза стучишь им  по  трубе,  затем  прислушиваешься.
Внутрь фаныча, как в микрофон, говоришь, кого тебе надо. Потом поворачи-
ваешь фаныч краями к трубе и слушаешь, а абонент отвечает в свой  фаныч.
Так, попеременно переворачивая кружки, беседуешь.  Слышимость  отменная.
Правда, если такое заметят вертухаи, то непременно  изобьют.  Иногда  за
такое нарушение внутреннего распорядка можно и в карцер попасть.
   Вертухаи в следственных изоляторах бывают совершенно разные.  Одни  -
просто беспредельщики, то есть настолько жестоки в своем отношении к зе-
кам, что многие только и мечтают с ними разобраться.  Такими  конвоирами
славится Бутырка.
   Так, один из конвоиров по кличке Пилотка  даже  приносил  заключенным
цветные порнографические  фотографии  и,  специально  открывая  кормушку
(кормушка - окошко в двери камеры, жарг.), показывал их ребятам - бил по
больному месту. Многие же из них сидят месяцами, годами, не видят женщи-
ны.
   Другие конвоиры относятся к заключенным вполне сносно, могут даже  за
деньги принести с воли сигареты хорошие, какую-нибудь еду.
   Для вертухая, например, имеет значение, как выглядит заключенный. Ес-
ли он аккуратно одет, в белых теннисных носках, красивых  дорогих  крос-
совках и спортивном костюме и при этом еще к нему часто приходит адвокат
или поступают дорогие передачи из валютных магазинов, то, значит, у него
определенный авторитет в криминальном мире и его уважают. А с этим в СИ-
ЗО считаются.
   Свидания многое значат в жизни заключенного. Сейчас их  стали  давать
раз в два месяца. Обычно свидание предоставляется всем,  за  исключением
тех, кто попадает в категорию наказанных. Свидания с  нетерпением  ждут.
Весточка с воли всегда точно глоток свежей воды, как говорят сами  зеки.
Свидания проходят, как правило, через стекло, с помощью телефонной труб-
ки, то есть всяческий контакт с посетителями категорически запрещен.
   Обычно свидание получают близкие родственники, но если чисто по-чело-
вечески договориться со следователем, то получить могут его и  гражданс-
кие жены, и невесты, которые формально не являются родственниками  подс-
ледственного. Рассказывали, что иногда, за деньги, можно через  следова-
теля получить свидание и в лучших условиях, то есть обычно твою  невесту
или жену делают общественным защитником и дают ей пропуск в тюрьму,  как
и адвокатам. И она, заполняя листовку на заключенного,  вызывает  своего
родственника в следственный кабинет. Здесь они разговаривают, часто  за-
нимаются сексом. Иногда их ловят, бывают скандалы. Но  практика  общест-
венных защитников хотя и не часто, но все же существует.

   АНЖЕЛА

   Примерно года три назад в Бутырке  был  отдельный  корпус  для  подс-
ледственных женщин, пока их не перевели в специальную женскую тюрьму СИ-
ЗО-6.
   Но когда они еще находились в Бутырке, то общение с мужской половиной
практически было невозможно. Пожалуй, за исключением тех случаев,  когда
они встречались в большом общем коридоре следственной части,  вызываемые
на допросы со следователями или для встречи с  адвокатами.  Мне  не  раз
приходилось  видеть  заключенных-мужчин,  которые  жадным,   пристальным
взглядом провожали женщин, которых вели конвоиры.
   Женский контингент выглядел довольно пестро и по возрасту, и по внеш-
ности, и по статьям обвинения. Большая часть женщин от 19 до 30 лет про-
ходила по преступлениям, связанным с грабежом,  наркотиками  и  бытовыми
убийствами.
   Они были разными: симпатичные и веселые, ищущие приключений и  подми-
гивающие мужчинам. Попадались и грустные, подавленные, прячущие свои ли-
ца при виде мужчин.
   При всей кажущейся внешней строгости изоляции между мужчинами и  жен-
щинами даже возникали заочно короткие тюремные романы.
   Окна женского корпуса выходили во внутренний  тюремный  дворик,  куда
смотрели и окна мужских камер. Трудно представить, как происходили  зна-
комства: может, после случайных встреч в коридорах следственного  корпу-
са, может, просто от мужчин присылалась малява и  давала  основание  для
дальнейшей переписки.
   В позднее вечернее время, после того как основная  часть  сотрудников
СИЗО, следователи и адвокаты уходили домой, вот тогда можно  было  прек-
расно слышать их переговоры и признания в любви. Когда  я  иногда  почти
последним покидал СИЗО, то не раз слышал трогательные нежные слова  или,
наоборот, ревнивые интонации и  выяснения  отношений  порой  даже  между
людьми, которые друг друга и не видели.
   Как рассказывали мои клиенты, так называемые женские услуги были  до-
вольно распространенным явлением. Возможно, поэтому администрация  СИЗО,
поняв, что бороться с этим бесполезно, настояла перед городскими властя-
ми на строительстве отдельной женской тюрьмы.
   Как-то одному моему клиенту вертухай предложил такую ночную клубничку
по дешевке.
   - Удалось мне прикормить тогда одного вертухая, - вспоминал заключен-
ный. - Он мне за лаве поставлял разную там жрачку, выпивку  и  сигареты.
(Такое явление не редкость для многих изоляторов, ведь контролеры  полу-
чают очень скромный оклад и идут на "левые" запрещенные приработки. - В.
К.) Так вот вертухай сам предложил мне переночевать в "хате любви". Ког-
да наступил отбой, как мы и договорились, вертухай вызвал меня якобы для
перевода в другую камеру. Мы вышли в коридор и, пройдя  мимо  нескольких
камер, вошли в пустую небольшую, никем не занятую камеру. В  ней  стояли
только железные шконки и ничего больше. Закрыли меня там одного, а через
несколько минут привели девчонку-зечку и матрац бросили.
   Моей сексуальной партнерше было года 2224, звали ее экзотически - Ан-
желой. Села она за грабеж, они с подругами обобрали какого-то пьяного  у
одного из московских вокзалов. Анжела приехала в столицу из далекого ук-
раинского городка устроиться на работу, но у нее ничего не получилось.
   Мы выпили с Анжелой немного спиртного, которое я заранее принес с со-
бой из камеры в резиновой грелке. Затем сразу приступили к любви. Анжела
в этом деле знала большой толк... Даже когда я уже выбился из сил, Анже-
ла вновь и вновь заводила меня, и мы снова начинали заниматься  любовью.
В перерывах мы разговорились, оказывается, на такой  путь  Анжела  стала
сама, добровольно. Вначале, как она объяснила, просто соскучилась по му-
жикам, а затем захотелось что-нибудь иметь на ларек или гостинцы с воли.
Но сумма, которую я заплатил вертухаю, была очень маленькой, а он, веро-
ятно, должен был разделить ее на три части: себе,  конвоиру  с  женского
корпуса и самой Анжеле.
   Наступило утро. Часов в пять-шесть за Анжелой пришел все тот же  кон-
воир, а затем и меня вернул в мою хату.  Я  проспал  потом  почти  целый
день, восстанавливая свое здоровье. Через пару дней я вновь  договорился
о встрече с Анжелой. Так мы виделись еще несколько раз. Но я узнал,  что
ее вызывал к себе и авторитет из соседней камеры. Тогда  я  прекратил  с
ней всякие контакты. Потом узнал, что Анжелу перевели в  зону,  дали  ей
шесть лет.
   Любовные услуги мне оказывала потом другая зечка, Жанна. Она была цы-
ганочкой лет двадцати и сидела за распространение наркотиков. Деньги лю-
бовью она зарабатывала на "колеса" (колеса - наркотики, жарг.). В общем,
свою спортивную форму я поддерживал вплоть до своего суда...
   Конечно, можно согласиться, что подобная практика женских  услуг  по-
рочна и преступна. Но ведь молодые люди месяцами и годами томятся в  не-
воле... И другая проблема - СПИД  как  результат  однополых  сексуальных
связей...
   Как-то я узнал, что в США существуют даже специальные колонии, в  ко-
торых заключенным разрешают добровольно жить друг с другом в гражданском
браке. По данным американских экспертов, в колониях резко снизился  про-
цент насилия, а среди лиц, выходящих на свободу, никто потом не был ули-
чен в изнасиловании.

   ПРЕСС-ХАТЫ

   В пресс-хатах заключенных подвергают физическому воздействию. Они мо-
гут существовать в каждом СИЗО и ИВС. По словам очевидцев, пресс-хаты  -
это испытание, которое может выдержать  далеко  не  каждый.  Нужно  быть
справедливым, что просто так в пресс-хату  заключенного  не  отправляют.
Мне довелось видеть и с трудом узнать клиентов, которые проходили  через
страшную процедуру.
   Один из уголовных авторитетов,  обвиненный  в  бандитизме  и  вымога-
тельстве, прошел через пресс-хату в одном из ИВС, когда был задержан  по
президентскому указу. Вот что он рассказал:
   - Сейчас трудно сказать, почему именно меня направили  в  пресс-хату.
Может, потому, что я оказал (вернее,  попытался  оказать)  сопротивление
при аресте и при обыске на моей квартире. Может, из-за общего негативно-
го отношения ко мне оперов и следаков. Во всяком случае, когда меня при-
везли на первый допрос, который проводили сначала опера, то наши отноше-
ния сразу не сложились. Допрос они вели без протокола, и их  интересова-
ло, где я прятал оружие и где скрываются остальные мои люди на  свободе.
Но я не ответил ни на один их вопрос, и это просто привело их в ярость.
   Затем пришел следак, начал вести протокол, но на вопросы  отвечать  я
отказался, сославшись на то, что показания буду давать на суде.
   Следователь только зло прошипел, мол, не таких крутых обламывали.
   Сразу после окончания допросов меня перевели в ИВС и поместили в  от-
дельную камеру. Я вначале даже  обрадовался,  что  буду  коротать  время
один. Но потом, когда внимательно огляделся и заметил, что в  хате  пол-
ностью отсутствуют постельные принадлежности, а  на  потолке  расположен
достаточно массивный крюк, то понял, что угодил в пресс-хату,  ведь  по-
добные крюки запрещены в обычных камерах.
   Вообще-то на физическую силу я не жалуюсь, борьбой раньше  занимался,
но почувствовал я себя хреново: все, думаю, сейчас подвергнусь прессу.
   Вечером дверь в камеру открылась, вошли четверо или пятеро ментов.  У
двоих были резиновые дубинки, а один держал наручники. Не успел  я  даже
встать, как получил сильный удар по голове, от которого сразу упал.  За-
тем посыпались удары другого мента, я только успевал закрывать лицо  ру-
ками, так как били меня одновременно двумя дубинками. Мне сразу  разбили
лицо, и сильно потекла кровь. Тогда они прекратили бить по голове,  зас-
тегнули наручники и стали поднимать меня по крюку к потолку. Зацепив ме-
ня руками вверх, стали бить дубинками по пяткам. Боль  была  сильная,  и
закрыться чем-либо у меня теперь не было  возможности.  Такая  экзекуция
продолжалась минут двадцать - тридцать. Меня еле живого  опустили  вниз,
облили ведром холодной воды и перенесли в другую  камеру.  Примерно  три
дня я приходил в себя. А когда появился следователь, я  стал  ему  жало-
ваться, написал даже заявление о факте моего избиения. Он  ответил,  что
избили меня в камере другие заключенные.
   Многие сокамерники когда узнали о прессхате, то говорили,  что,  мол,
мне еще повезло: иногда менты практикуют вызов заключенных по разным от-
делениям милиции, где имеются свои ИВС, а там либо сами  избивают,  либо
поручают это сделать сокамерникам.
   Что касается официальных заявлений об избиении  сотрудниками  милиции
задержанных или подследственных, то, как показывает практика, такие дела
просто не возбуждаются, за  редким  исключением.  Может,  сейчас,  когда
следственные изоляторы перейдут в ведение Министерства юстиции,  картина
изменится. Время покажет.
   А пока испытаний на долю заключенных выпадает более  чем  достаточно.
Жизнь подследственного в СИЗО целиком зависит от его  администрации,  от
следователя, который ведет дело. Если, скажем, необходимо какое-то  воз-
действие на заключенного, то следователь может направить его не только в
пресс-хату, но и в хату, где сидят  "петухи",  в  хату,  где  "синие"  -
отъявленные представители уголовного мира, особенно если подследственный
относится к новой волне братков.
   Если к подследственному имеется предвзятый и пристрастный интерес, то
в СИЗО практикуется смена камер и режимов. Только человек  начинает  бо-
лее-менее привыкать к "жильцам" камеры и заявлять  свой  авторитет,  как
его тут же переправляют в другую камеру. И там все начинается г 5 новой,
с нуля: опять испытания, притирки, конфликты - и так продолжается беско-
нечно.
   Иногда следователь специально, чтобы отсечь подследственного  от  его
адвоката, переводит его якобы для выполнения следственных действий в ка-
кой-либо ИВС отделения милиции. Были случаи, когда таких подследственных
прятали по отделениям милиции. Только приедешь в одно отделение,  а  его
уже перевели в Другое.
   Когда я поступал в Московскую городскую коллегию адвокатов, один мас-
титый адвокат прекрасно сказал: "Вы знаете, адвокат - единственный чело-
век, который способен противостоять  всей  системе,  которая  направлена
против вашего клиента". На самом деле не секрет, что  оперативники,  ра-
ботники милиции, следователи, тюрьма, суды, которые иногда просто зашто-
пывают прорехи в Уголовном кодексе, а впоследствии и зона настроены про-
тив заключенного. И сила, на которую он может опереться, - только  адво-
кат. Но адвокат - один, а против него - вся система.

   "БАНКЕТ В БУТЫРКЕ"

   Тюремный быт не обходится и без сенсаций. Один из  крупных  скандалов
произошел в мае 1994 года в Бутырке. В ее стенах была  организована  во-
ровская сходка, и в связи с ней проведена операция под кодовым названием
"Банкет". Провели ее спецслужбы России. В ходе операции  было  задержано
34 человека, семерых из которых оставили в Бутырке  и  возбудили  против
них уголовные дела. Поэтому мне пришлось принимать участие  в  уголовном
деле, называемом "Банкет в Бутырке". Мне хотелось бы изложить свою  вер-
сию этого нашумевшего события на основе материалов уголовного дела и бе-
сед с моими клиентами.
   В середине мая в РУОП поступило сообщение от  агента,  внедренного  в
банду, о том, что 20 мая в 23.00 группа преступных авторитетов соберется
у здания СИЗО-2 ГУВД Москвы и попытается незаконно проникнуть в  тюрьму.
Цель визита - навестить некоторых авторитетов и  передать  им  продукты,
спиртные напитки и наркотики. Возглавит эту группу авторитет  по  кличке
Сибиряк, который уже предварительно договорился с  администрацией  СИЗО.
Предполагаемое количество участников встречи 30-40 человек.
   Сразу нужно сказать об утечке информации. Почему  спецслужбы  все  же
узнали о готовящемся несанкционированном проходе в Бутырку? В свое время
в утечке информации Леонид Завадский обвинил  Сергея  Мансура,  дескать,
якобы он сообщил милиции о предстоящей акции. Ходили слухи, что на самом
деле сходняк сдал человек,  поставлявший  наркотики.  Можно  было  также
предположить, что Сибиряк, он же Сергей Липчанский, организовывая встре-
чу, особо это не скрывал и многим ворам в законе и авторитетам предлагал
в ней поучаствовать. Поэтому не исключено, что утечка информации  прошла
именно по этому каналу. А возможно, что и через телефонные разговоры.
   Вначале правоохранительные органы не  стали  верить  сообщению,  нас-
только оно было диким и совершенно нереальным.  Однако  руоповцы  решили
проверить информацию, и вскоре она подтвердилась. Поскольку операция  по
ликвидации имела колоссальное значение, то в ней участвовали ФСК, РУОП и
Следственный комитет МВД России, и она держалась в строжайшей тайне. Бы-
ло категорически запрещено информировать не только руководство СИЗО,  но
также спецотряд "Альфа" и спецотряд СОБРа, которые должны  были  проник-
нуть на объект. О плане штурма они узнали только в самый  последний  мо-
мент.
   Наружное наблюдение за следственным изолятором установили 20  мая  во
второй половине дня, а штаб боевой операции размещался  в  приемной  на-
чальника Следственного управления ГУВД Москвы, окна которого выходят  на
Бутырку.
   Операция требовала совершенно нетипичной подготовки и разработки спе-
циальной тактики, что заняло несколько дней. Дело в  том,  что  открытая
атака бойцов спецназа моментально вызвала бы огонь охранников,  располо-
женных на вышках, так как им предписывалось применять оружие  при  любом
несанкционированном вторжении на территорию СИЗО. Переговоры же с  адми-
нистрацией СИЗО совершенно исключались, так как не  было  гарантии,  что
она не привлечена к организации сходки преступных  авторитетов.  Поэтому
правоохранительные органы решили разработать особую операцию и ворваться
со стороны "коридора", используя при этом архитектурные особенности  Бу-
тырки и слабые места в режиме и охране.
   Первой проникнуть в СИЗО должна была "игла", состоящая из ударной ко-
манды оперативно-боевого подразделения "Альфа".  Сразу  было  оговорено,
что оружие применять "Альфа" не имеет права. Поэтому, чтобы  нейтрализо-
вать штатный персонал следственного изолятора, были применены  секретные
спецсредства. Они представляли собой шумовые  и  световые  раздражители,
нервно-паралитический газ, электрические разрядники.
   Из рассказа свидетелей, проходивших по этому делу:
   - Мы подъехали к главному входу в Бутырку примерно в 22.40 на  "БМВ",
"мерседесе", "гранд-чероки",  "форде",  "мазде".  Позже  подъехал  "лин-
кольн". Вышли мы на улицу, примерно 20-30 человек. Никто никуда не  спе-
шил, спокойно вели себя, курили, стояли небольшой  группой  недалеко  от
"линкольна" и наблюдали за обстановкой.  Мимо  несколько  раз  проезжала
патрульная машина милиции, но никакого внимания на нас не обращали. При-
мерно в полночь, через полтора часа, двенадцать человек из нас  направи-
лись к воротам тюрьмы. Дежурные сотрудники тюрьмы открыли дверь и пропу-
стили нас в "коридор". Для страховки некоторые из нас имели  портативные
японские рации, настроенные на машину, где сидели наши ребята. У них бы-
ли специальные приборы, которые "ловили" милицейскую волну, и  в  случае
какойлибо опасности могли бы моментально сообщить об этом.  Кроме  того,
один из нас имел два мобильных телефона. Мы захватили с собой  продукты,
медикаменты, дезинфицирующие средства, спиртное и немножко наркоты, что-
бы поддержать своих друзей. Особого банкета там не планировалось. Хотели
навестить очень известного вора в законе Шакро-старшего -  он  же  Шакро
Какачия - и нескольких ребят из солнцевской группировки. В основном пла-
нировалось все достаточно скромно: выпить, закусить, сообщить  некоторые
новости. А потом они должны были отправиться по камерам, а мы - выйти на
волю и сесть в автомобиль. Вот какая была программа.
   Мы вошли в помещение, специально приготовленное для нас. Помимо Сиби-
ряка, пришли Геннадий Шаповалов, Геннадий Авилов, Михаил Леднев.  Позже,
когда было возбуждено уголовное дело по этому факту, всех их  отнесли  к
солнцевской группировке, "и у каждого нашли либо пистолет, либо наркоти-
ки, либо патроны.
   К нам привели Шакро-старшего. Он был приятно  удивлен,  увидев  перед
собой Сибиряка и других братков. Они тепло поздоровались, обнялись,  по-
целовались. Сели, стали распаковывать угощение:  коньяк,  фрукты,  стали
кушать и разговаривать. Подвели и других ребят - Мельникова и  Цинцадзе.
Во многих газетах писали, что якобы пришли женщины обслуживать  братков.
На самом деле ничего такого не было. Просто одному из арестованных,  Вя-
чеславу Мельникову, разрешили встретиться с его беременной женой, с  ко-
торой он уединился. Остальные тем временем спокойно беседовали,  не  по-
дозревая, что уже начался штурм спецназом Бутырки.
   Версия оперативника, принимавшего участие в ту ночь в штурме Бутырки:
   - После того как уголовные авторитеты прошли в следственный изолятор,
наши старшие руководители собрали нас и известили об  особенностях  этой
операции. Вначале, когда не знали подробностей, мы думали, что нас приг-
ласили для предотвращения либо бунта, который возник в  стенах  Бутырки,
либо готовящегося побега, для захвата его участников. Когда нам  открыли
весь план, мы были практически в шоке. Руководство, которое находилось в
приемной ГУВД, в здании рядом с Бутыркой, приняло решение,  чтобы  всем,
кто прибыл, дали б минут сорок, но не больше, потому что боялись, как бы
непрошеные гости не совершили что-нибудь.
   Получив приказ, мы моментально окружили всех оставшихся на воле и на-
ходящихся у машин братков и тут же положили  всех  на  землю,  предвари-
тельно обыскав. Тем временем шесть офицеров из "Альфы" ворвались на КПП.
Потом мы узнали, что первым контролером оказалась женщина, дежурившая  у
главных ворот. Ее мгновенно прижали к стене,  а  вооруженный  прапорщик,
который вышел нам навстречу, не успел расстегнуть кобуру  и  моментально
оказался на грязном полу - его уложили специальным приемом. Затем "игла"
проникла в здание тюрьмы, блокировала кабинет  дежурного  помощника  на-
чальника СИЗО и ворвалась в помещение. Дежурный и его  заместитель  были
ошарашены при виде людей в камуфляжной форме да еще в черных масках. Ко-
манда была резкой и жесткой: на пол оба! Тут же штурмовики вручную  уло-
жили и ночное начальство Бутырки.
   Затем мы ворвались в комнату, где проходила сходка, и  также  уложили
всех на пол, заковали их в наручники. Всех стали снимать на видеопленку,
в частности того же Сибиряка и захваченных дежурных  СИЗО.  Одновременно
под стражу были взяты и сотрудники Бутырки: дежурный помощник начальника
тюрьмы Николай Заболоцкий и его заместитель Роман  Бондарский,  а  также
контролеры, которые открыли двери преступным авторитетам: Игорь Савкин и
Николай Ерохин. Никто из задержанных сопротивления не оказал.
   Когда уже прибыло еще одно подразделение на подмогу,  у  проникших  в
Бутырку были обнаружены: у Геннадия Шаповалова самодельный  револьвер  и
три патрона, у Авилова - браунинг, у Леднева - наркотики.
   Пока составляли протокол, проводили дознание задержанных,  время  шло
быстро. Примерно в четыре утра все бойцы спецназа покинули  следственный
изолятор. Здесь нас ожидал сюрприз - у входа в тюрьму  вдруг  затормозил
джип, и из него выпрыгнули четверо дюжих ребят с квадратными челюстями и
совершенно спокойно, ничего не боясь, подошли  к  контрольно-пропускному
пункту и как ни в чем не бывало обратились к нам:
   - В чем проблемы, начальник?..
   Когда их задержали, выяснилось, что боевики просто прибыли решить ка-
кие-то непонятки в СИЗО. Интересно отметить,  что  уголовное  дело  было
возбуждено по факту инцидента в Бутырке, потому что  эти  люди  никакого
криминала не совершили, хотя и участвовали в несанкционированном проник-
новении в Бутырку, то есть не было ни штурма, ни публичного подкупа кон-
воиров. Поэтому им и подложили эти незаконные предметы.
   Сибиряка сразу же отправили в следственный изолятор "Матросская тиши-
на", но и там, как говорят, он пробыл не долго, потому что  выявили  по-
пытку подкупа одного из сотрудников "Матросской тишины", и Сибиряка  пе-
ревели в Лефортово.
   В это время в Лефортове сидели очень известные  авторитеты  Паша  Ци-
руль, Марик Мильготин. До этого Марик - а я защищал одного  из  его  по-
дельников, Леонида Сагамонова - никогда не слышал о  Сибиряке,  поэтому,
когда тот прибыл в Лефортово, ему нужно было установить, что это за  Си-
биряк, кого знает, с кем работает, на чем авторитет  сделал.  Это  очень
сильно волновало обитателей Лефортова, потому что не понятен был  статус
Сибиряка: то ли он вор, то ли - нет. В те дни в Лефортове было  какое-то
замешательство.
   Уголовный мир тепло принял Сибиряка, и авторитет у него был велик.
   Следствие по факту незаконного проникновения  в  Бутырку  стал  вести
Следственный комитет МВД  РФ,  находящийся  в  Лефортове.  За  два  года
следствия планировалось осуществить образцово-показательный процесс  над
его участниками. Однако, несмотря на жесткие допросы и на различные фор-
мы нестандартной деятельности следователей, процесс в итоге  провалился.
Тверской суд Москвы вынес достаточно мягкий приговор. В итоге незаконно-
го проникновения в Бутырку Авилов и Шаповалов за хранение оружия получи-
ли по два года условно, с испытательным сроком на три  года;  Леднев  за
хранение наркотиков отделался годом исправительных работ и сразу же  был
амнистирован. Возможно, конечно, суд и догадался, что оружие и наркотики
были подброшены. Что касается администрации Бутырки, то дежурный  помощ-
ник начальника Бутырки Заболоцкий за халатность был  приговорен  к  году
исправительных работ, одновременно амнистирован.  Его  заместитель  Бон-
дарский был оправдан, так как в ту ночь трудился на сборном отделении  в
СИЗО и не был обязан следить за действиями контролеров. Контролеры  Сав-
кин и Ерохин, обвиненные в превышении власти и признавшие свою вину, бы-
ли приговорены к реальным срокам наказания: каждый получил по году лише-
ния свободы. Они отсидели этот срок, находясь под следствием, поэтому их
сразу же освободили из-под стражи. Что касается Сибиряка, то его еще ра-
нее Тверской суд освободил под подписку о невыезде.  Он  куда-то  исчез,
долго находился в федеральном розыске и, как говорят в криминальном  ми-
ре, пропал. Может быть, его и убили.
   Так закончилась история с "банкетом в Бутырке".

   НАРКОТИКИ

   Не так давно в Бутырке произошел еще один сенсационный случай, на сей
раз с адвокатом и вором в законе. Общеизвестно, что многие воры в  зако-
не, особенно пиковые, то есть воры кавказского происхождения, употребля-
ют наркотики. В следственном изоляторе стало известно, что у  авторитет-
ного вора Дато Ташкентского обнаружили наркотики.  Началась  оперативная
разработка, и вскоре выяснилось, что наркотики  Ташкентский  получает  с
воли через своего адвоката. В следственном кабинете N 50 было установле-
но видеонаблюдение, там ожидали гостя. Им  оказался  московский  адвокат
Андрей Чувилев, который действительно принес наркотики. Видеокамера  все
это зафиксировала, и в момент передачи наркотиков были задержаны и  Таш-
кентский и Чувилев. Против него было возбуждено уголовное дело, и он по-
лучил срок.
   Однако известны и случаи, когда наркотики просто могут  подбросить  в
кабинет к адвокату. В подобной ситуации оказался и я. После случая с Чу-
вилевым я пришел в следственный изолятор навестить своих клиентов.  Выз-
вал одного, другого, третьего, проработал. Очередь дошла  до  законника.
Ожидая, когда его приведут, я вышел в коридор пообщаться со своими  кол-
легами. Вдруг вижу, что проходят два человека? камуфляжной форме, с  ов-
чаркой. У меня сразу мелькнула мысль, что если они с собакой, значит,  у
кого-то, возможно, будут искать наркотики. А почему - бы и не у меня?
   Спускаюсь вниз, на второй этаж, пытаюсь позвонить  в  консультацию  и
предупредить, что, возможно, меня попытаются задержать. После телефонно-
го разговора поднимаюсь на второй этаж. И что вижу?  У  моего  кабинета,
где я должен принимать законника, вдруг появляются два человека, один из
которых держит видеокамеру. Первое, что приходит в  голову,  сейчас  мне
подбросят наркотики и заснимут на видеокамеру. Естественно, бегу сразу к
дежурному и прошу объяснить, почему эти люди находятся возле моего каби-
нета. Дежурный начинает объяснять, что они якобы снимают учебный  фильм.
А к этому времени по коридору уже ведут законника, Дато Р.  Я  волнуюсь,
говорю, что, пока эти люди не уйдут, я принимать клиента не буду. Все  в
замешательстве. Появляются дежурные, администрация  изолятора,  все  мне
что-то объясняют, но я стою на своем: пока люди с камерами не уйдут, за-
конника принимать не буду. Но сам я думаю, что даже если они и уйдут, то
могут появиться позже. Пытаюсь найти какого-нибудь  знакомого  адвоката,
чтобы тот меня подстраховал. Как назло, никого из знакомых рядом не ока-
залось.
   Законника тем временем поместили в "стакан" (стакан - небольшая узкая
кабина-бокс для одного заключенного, жарг.). Обычно здесь  подследствен-
ный ожидает вызова к следователю или к адвокату. Я продолжаю  настаивать
на своих правах. Вскоре оператор с камерой ушел. Ввели законника. Я  на-
чал объяснять ему ситуацию, он со мной согласился. Беседа не ладится.  Я
вышел из колеи, не перестаю думать об опасности. Мне начинает  казаться,
что вот сейчас в комнату ворвутся, что нас записывают, что глазок датчи-
ка противопожарной безопасности на самом деле объектив видеокамеры. Вре-
мя от времени подхожу к двери, прислушиваюсь, неожиданно открываю ее, но
пока там никого нет. Наконец наше свидание заканчивается. Естественно, я
ничего, не передал законнику, ничего от него не взял. Вышел  в  коридор,
чтобы сдать его, и тут к нам подошли трое. Двое из них забрали законника
и провели в соседний кабинет, чтобы тут же обыскать его, а третий, с ра-
цией в руках, направился вместе со мной к выходу.
   Сдав талончик и получив документы, я двинулся по коридору. Человек  с
рацией не отставал от меня. В голове сверлит  только  одна  мысль:  если
сейчас ничего не нашли, значит, еще могут подложить, значит, сейчас  мо-
гут задержать. Нет уже никаких сомнений, что человек с рацией идет имен-
но за мной.
   Я зашел в туалет, он остался ждать  меня  около  дверей.  Выхожу,  он
опять пристраивается за мной. По кидаю, здание Бутырки, но он и на улице
не хочет со мной расставаться. На ступеньках его поджидал коллега в  ка-
муфляжной форме, тоже с рацией. Мой сопровождающий вдруг кивнул  и  ска-
зал:
   - Чистый.
   Второй понимающе кивнул в ответ и пропустил меня вперед. Я сел в  ма-
шину и отправился домой.
   Адвокатам время от времени приходится подвергаться  в  СИЗО  подобным
стрессовым ситуациям.

   ЧТО ЖЕ ДАЛЬШЕ?

   За многие десятилетия  в  тюрьмах  накопилось  более  чем  достаточно
серьезных, даже жизненно важных проблем. Одна из наиболее  наболевших  -
это перенаселение СИЗО и тюрем. Например, в той же Бутырке в камере  об-
щей площадью 30 квадратных метров вместо 30 человек находится 100 -  120
заключенных. Трудно, но можно представить, в каких условиях они живут. В
летнее время в камерах царит невыносимая духота. Только в последнее вре-
мя разрешили приносить заключенным вентиляторы,  но  это  совершенно  не
улучшает жизненное пространство заключенных. Многие из них болеют тубер-
кулезом, венерическими заболеваниями, были случаи СПИДа. В тюрьмах высо-
кий процент смертности.
   В Бутырской тюрьме большинство помещений находится в аварийном состо-
янии. Стены и потолки в широких трещинах, уже много лет не  знала  капи-
тального ремонта вечно протекающая крыша, давно прогнили  стропила  и  в
любой момент могут рухнуть. Денег на ремонт у ГУИНа нет. Выделяемых  го-
сударством средств хватает только на зарплату сотрудникам и питание под-
следственным. При нынешнем финансировании изоляторы в скором времени ос-
танутся без нормальной охраны. Контролеры из-за маленького жалованья вы-
нуждены зачастую оказывать подследственным различные услуги  за  вознаг-
раждение.
   Наверное, подчинение тюрем ведомству внутренних дел все  же  нонсенс.
Правда, в последнее время наблюдаются подвижки в решении этого  вопроса.
С момента вступления России в Совет  Европы  необходимо  было  выполнить
главные требования: провести реформу в уголовно-правовой системе. В свя-
зи с этим президент Ельцин издал специальный указ "О реформировании уго-
ловно-исполнительнои системы Министерства внутренних дел", согласно  ко-
торому все тюрьмы, находившиеся ранее в юрисдикции МВД, переходят в  ве-
дение Минюста. Однако документ вызвал далеко не  однозначную  реакцию  в
этих ведомствах. МВД старается всячески затянуть передачу  Главного  уп-
равления по исполнению наказаний (ГУИН) и осуществить процедуру  с  наи-
меньшим материальным ущербом.
   МВД сумело все же доказать, что такая передача должна носить  поэтап-
ный, реформистский характер. Минюст же с этим категорически не  соглаша-
ется. Однако вопрос передачи выявил многие проблемы, требующие  решения.
Во-первых, отсутствие финансирования программы  по  строительству  новых
тюрем и СИЗО, а денег, которые сейчас выделяются на  нужды  ГУИНа,  едва
хватает на текущие расходы. Во-вторых, кадровый вопрос. Указ  предусмат-
ривает, что структура ГУИНа ломаться не будет и все сотрудники  сохранят
милицейские звания и льготы, но каких-либо  нормативных  актов  на  этот
счет нет. Сотрудники СИЗО и тюрем заявляют,  что  не  хотят  работать  в
гражданском ведомстве. Многие сотрудники российских тюрем и СИЗО  подали
заявления обувольнении. Некоторых все же удалось уговорить.
   Конфликт, возникший в связи с передачей следственных изоляторов и тю-
рем в другое ведомство, принял настолько серьезный оборот, что для  раз-
решения ситуации была создана  правительственная  комиссия  во  главе  с
премьером Виктором Черномырдиным. Она разработала два варианта выхода из
кризиса: Минюст возьмет спорные объекты в аренду или же  имущество  при-
дется делить. Конечно, это правильно, когда тюрьмы и следственные изоля-
торы переходят в гражданское ведомство, и следователи и оперативные  ра-
ботники уже не могут так влиять через  свое  ведомство  на  жизнь  подс-
ледственных и заключенных. Но с другой стороны, на этот  переход  многие
эксперты смотрят достаточно скептически. Нечто подобное проводилось и  в
1922 году, и в 1953 году. Однако тогдашний Минюст не смог своими  силами
справиться с заключенными и вскоре вновь добровольно  передал  тюрьмы  и
колонии МВД.
   В 1998 году в России опять должны появиться арестные дома и  исправи-
тельные центры, существовавшие еще до революции. Содержать в  них  будут
людей, совершивших не тяжкие преступления.
   С января 1997 года был введен в действие новый Уголовный кодекс,  ко-
торый предусматривает два относительно новых для России вида  наказания:
"ограничение свободы" и "арест". Судьи приговаривают к ним за совершение
таких не тяжких преступлений, как неуплата налогов, незаконное  предпри-
нимательство и другие. Но отдельных помещений для этих арестантов в сис-
теме исполнения наказаний нет. Они вынуждены делить  камеру  с  наиболее
матерыми уголовниками, что на пользу им, естественно,  не  может  пойти.
Поэтому МВД и Минюст разработали положение о так называемых арестных до-
мах и исправительных центрах - специальных заведениях, в  которых  будут
отбывать наказание арестанты. Дома практически не отличаются от тюрем  и
СИЗО. Сидеть в них будут от одного до шести месяцев.
   В новой реформе есть много существенных недостатков. Прежде всего это
касается ограничения прав и свобод заключенного. Так, например, во время
пребывания в арестных домах их  обитателям  запрещено  вести  переписку,
смотреть телевизор и слушать радио, не предусмотрены свидания и  переда-
чи, словом, для спецконтингента арестных домов определяется режим  более
строгий, чем для уголовников в обычных тюрьмах.
   Исправительные центры будут напоминать закрытые в 1993 году так назы-
ваемые спецкомендатуры, где весь срок заключения приговоренные  будут  в
них жить, а работать - на воле. Поэтому исправцентры  власти  собираются
строить поблизости от промышленных  предприятий,  имеющих  недостаток  в
кадрах. Кроме того, зеков, осужденных к ограничению свободы, планируется
использовать и на общественно-полезных работах по благоустройству  горо-
дов.
   Трудно сейчас оценивать перспективы и эффективность будущей  тюремной
реформы. Однако хочется верить и надеяться, что следственные изоляторы и
тюрьмы перестанут быть "тюремными университетами" для многих впервые по-
павших сюда людей, а также школой закаливания  и  выживания  для  многих
уголовных авторитетов.

                             Глава восьмая
                            ДЕЛА ФЭЭСБЭШНЫЕ 

   СПАСАЯ БЫЛОЙ ИМИДЖ

   После 1991 года Федеральная служба безопасности не  раз  претерпевала
большие изменения. Прошла она через бесчисленные аттестации,  сокращение
штатов, через бесконечные проверки на лояльность - все это,  между  про-
чим, накладывало отпечаток и на сотрудников аппарата.
   Чем же занимается эта серьезная и солидная  организация  сегодня,  то
есть как реагирует на растущую преступность в стране?
   Приобщение органов госбезопасности в борьбе с организованной преступ-
ностью имеет свои основания. Со временем многим стало ясно, что МВД,  во
всяком случае в одиночку, само не справится с оргпреступностью. С другой
стороны, не менее насущным было возродить  прежний  имидж  КГБ.  Поэтому
кто-то из государственных чиновников придумал, что с теми же милицейски-
ми функциями гораздо лучше справится спецслужба.  А  поскольку  в  новом
сознании людей органы госбезопасности ассоциировались с прежним их могу-
ществом, то к КГБ действительно отнеслись бы как к единственной реальной
силе, способной противостоять распространению вала преступности.
   ФСК и ФСБ быстро адаптировались к новым условиям борьбы с оргпреступ-
ностью. В этих ведомствах созданы антитеррористический и антикоррупцион-
ный центры и другие специальные подразделения. В  центре  внимания  этих
служб разработки наиболее громких значительных уголовных преступлений  в
крупных масштабах, задевающих интересы  госбезопасности.  Они  ведут,  в
частности, борьбу с контрабандой, поставкой, хищением оружия  в  большом
количестве, с торговлей наркотиками, а также с взрывами,  которые  столь
часто раздаются в столице.
   Криминал, а точнее, организованная преступность  рассматривалась  как
серьезная угроза госбезопасности страны еще раньше, когда в  конце  80-х
годов по линии Пятого управления, так называемого политического сыска, а
впоследствии идеологического управления, было создано  специальное  под-
разделение. В его обязанности входила работа с ворами в законе и  наибо-
лее крупными уголовными авторитетами. Никто не знает, в чем именно  зак-
лючалась их деятельность, но, вероятно, она носила комплексный  характер
и имела многопрофильное направление. Говорят, что велась и вербовка уго-
ловной элиты, и ее ликвидация. По крайней мере, до сих  пор  не  стихает
ажиотаж вокруг мифа о "Белой стреле" - специальном подразделении,  кото-
рое занималось ликвидацией воров в законе и уголовных авторитетов.
   О причастности ФСБ к борьбе с крупными экономическими  преступлениями
свидетельствует и такой факт. В 1992 - 1993 годах, когда в стране  наме-
тился большой вывоз капитала за границу вследствие неправильной экономи-
ческой политики государства и отсутствия четких  экономических  законов,
то, говорят, ФСБ принялась вычислять те капиталы и тех лиц, которые  вы-
возили награбленное, или, иными словами, нажитое криминальным путем,  за
границу. С этой целью и было создано специальное подразделение - то ли в
недрах ФСБ, то ли разведки.
   Конечно, ФСБ до сих пор сохранило присущую еще КГБ ауру  всесильности
и таинственности. Например, в следственном изоляторе Бутырка идет допрос
законника. Присутствуют здесь и прокурор района, и следователи  прокура-
туры, и оперативные работники  Московского  РУОПа.  Вдруг  один  из  них
представляется нам, адвокатам, как работник ФСБ. Его заявление  вызвало,
конечно, некоторое недоумение. Собственно, с какой стати ФСБ будет зани-
маться не таким уж громким делом - похищением человека, в котором в дан-
ном случае обвинялся законник? Оказывается, это был сотрудник РУОПа, ко-
торый назвался сотрудником ФСБ для того, чтобы поднять свой авторитет  в
глазах того же законника, показать ему свою значимость. Для нас, во вся-
ком случае, такой шаг был не понятен. Бывает и наоборот. Когда ФСБ зани-
малась делами курганской группировки, то ее сотрудники, напротив, стара-
лись представляться как сотрудники РУОПа, МУРа, иных милицейских органи-
заций. Хотя их принадлежность к смежной "конторе" была  совершенно  оче-
видна.
   Среди братвы существовало поверье, что - не  в  обиду  будет  сказано
сотрудникам правоохранительных органов - с районными отделами  РУВД  они
разберутся, МУР просто обойдут, РУОПа испугаются, а вот с ФСБ и ФСК, по-
жалуй, шутить на станут - это для них  очень  опасная  машина.  Какой-то
страх перед ФСБ братва всегда испытывала.

   ДЕЛО О ВОДКЕ "АБСОЛЮТ"

   Мне приходилось работать с оперативной службой и следственной  частью
ФСБ, участвовать в делах, главным действующим  лицом  которых  выступала
влиятельная служба госбезопасности. Однако дела эти стоят как бы особня-
ком в моей адвокатской практике.
   Предыстория этого уголовного дела связана с недавним близким  окруже-
нием президента. В него входили руководитель Службы безопасности  прези-
дента генерал Коржаков, директор Федеральной службы контрразведки Михаил
Барсуков и главный советник по спорту Шамиль Тарпищев.  Тогда  благодаря
влиянию на президента Тарпищеву удалось уговорить его предоставить опре-
деленные льготы по импорту спиртных и табачных изделий в  Россию  специ-
ально созданному Национальному Фонду спорта. В то время  его  возглавлял
председатель и одновременно президент банка "Национальный кредит",  один
из сподвижников и друзей Шамиля Тарпищева Борис  Федоров.  Вся  прибыль,
которую планировалось приобрести от импорта спиртных и табачных изделий,
должна была пойти на развитие спортивного движения в России. Однако  ко-
лоссальные суммы шли людям, замешанным в этих операциях, и  не  доходили
до спорта.
   Большую прибыль приносил импорт водки "Абсолют". Но многие коммерчес-
кие структуры, которые занимались этим легально, нашли хитроумный выход.
Водка под тем же названием стала изготовляться в Венгрии и  ввозиться  в
Россию. Это стало приносить огромные прибыли.
   Может быть, и дальше все шло бы без изменений, если бы  не  произошел
определенный разлад в команде Бориса Федорова и Шамиля Тарпищева.  Может
быть, поэтому, а может, и по какой другой причине, но коммерческими опе-
рациями по импорту этой водки заинтересовались спецслужбы, а точнее, ор-
ганы ФСК. Тогда такими коммерческими операциями могли заниматься  только
доверенные люди, круг которых был очень узок. В него входил и мой  буду-
щий клиент, Михаил П. Он был владельцем коммерческого предприятия  сред-
него звена и одновременно служил в одной  из  охранных  фирм,  поскольку
имел разрешение на пользование огнестрельным оружием.
   Однажды Михаил ждал из Венгрии груз с водкой "Абсолют". Груз  пришел,
и несколько железнодорожных вагонов были направлены в специальный  тамо-
женный терминал недалеко от города Владимира.  По  неизвестным  причинам
товар попал в поле зрения местных чекистов. Когда сотрудник  Михаила  П.
направился во Владимир для растаможивания груза, то его задержали, а по-
том арестовали спецслужбы. Через несколько часов сотрудник Михаила  ука-
зал на владельца груза. Вот что рассказал мне Михаил:
   - Был летний будничный день, я, как обычно, пришел домой после работы
в охранной фирме пообедать. Жил я тогда с женой в Мытищах. Пришел, выло-
жил оружие - пистолет "ПМ" - и хотел было сесть  за  стол,  как  услышал
звонок в дверь. Я посмотрел в "глазок" и увидел, что там  стоят  люди  в
штатском и работник милиции, который  представился  моим  участковым.  Я
спросил, не открывая дверь, кто они. И тут услышал голос за дверью одно-
го из них: "Скажи, что мы из ФСК". - "Мы из ФСК", - повторил тот.
   Я удивился: при чем тут ФСК? И тут другой голос произнес: "Скажи, что
мы из Московской ФСК".
   Мне это показалось очень подозрительным, и я позвонил своему знакомо-
му, полковнику Московского управления Федеральной службы  контрразведки,
и попросил его срочно приехать ко мне домой. Это могли быть и переодетые
преступники, которые под видом сотрудников ФСК хотели вломиться ко  мне.
Однако гости стали настойчиво требовать, чтобы я открыл дверь. Чуть  по-
годя я им открыл. Они вошли, показали документы работников Владимирского
управления ФСК и сказали, что с санкции прокурора Владимирской области у
меня в квартире будет произведен обыск.
   Начался обыск. Прежде всего их заинтересовали мои внешнеэкономические
контракты. Они тут же их забрали. Взяли пистолет. Я предъявил разрешение
на хранение оружия, но на них это не подействовало. Они надели  мне  на-
ручники.
   Вскоре приехал мой знакомый  полковник  и  предъявил  свое  служебное
удостоверение. "Что случилось с моим знакомым?" - спросил он.
   И совершенно неожиданно руководитель оперативной группы  владимирских
чекистов, капитан, отвел полковника на кухню, посадил за стол и заставил
написать на имя директора ФСК России докладную  записку,  почему  тот  в
служебное время находится в квартире подозреваемого в  совершении  прес-
тупления, то есть меня. Полковник не ожидал такого  поворота  дела:  как
это капитан может приказывать полковнику?! Но тот мотивировал  это  тем,
что находится при оперативном исполнении своих служебных обязанностей, а
вот визит полковника носит не совсем понятный характер.
   Полковник занервничал, попытался отшутиться, предложил лучше все  это
замять, но капитан и его коллеги стояли на своем.
   Вскоре меня доставили во Владимирское управление  ФСК  и  стали  тща-
тельно допрашивать. Чекистов в основном интересовал  механизм  получения
водки "Абсолют", документы и мои связи с Борисом Федоровым и еще с одним
крупным чиновником из Главного таможенного комитета, работающим в  Моск-
ве. Мне даже стали угрожать, что если я не дам компромат на Бориса Федо-
рова или на этого чиновника, то  меня  привлекут  к  ответственности  за
контрабанду спиртных напитков. Они показали Уголовный кодекс,  где  было
написано, что мне светит до десяти лет лишения свободы.
   Я пал духом, понимая, что выхода у меня нет. Меня перевезли во Влади-
мирскую тюрьму и поместили в камеру.

   ЕЗДИТЬ В ПРОВИНЦИЮ РИСКОВАННО

   Через два дня после ареста Михаила в мою консультацию пришла его жена
для заключения со мной договора. Я был удивлен: зачем им нужен  московс-
кий адвокат, если они уже пригласили в  дело  адвоката  из  Владимирской
коллегии. Но жена объяснила, что Владимир город небольшой, что все  друг
друга знают и местный адвокат не проявляет должной активности, на  кото-
рую она рассчитывала. Сам адвокат признался ей, что боится репрессий  со
стороны правоохранительных органов. Поэтому было решено пригласить реши-
тельного, независимого защитника из Москвы.
   Я прекрасно знал, по опыту моих коллег, что любая поездка в провинци-
альный город московского адвоката тоже сопряжена с  опасностью,  которая
поджидает его со стороны правоохранительных органов. Бывали случаи, ког-
да адвокатам, приехавшим в небольшие провинциальные  города,  сотрудники
милиции так и говорили: нам, мол, плевать, что вы московский адвокат, мы
сейчас в вашу машину положим наркотики и заберем вас. Чтобы избежать по-
добной опасности и подстраховаться, я решил поехать во Владимир на маши-
не своего клиента.
   Путь до Владимира был долгим, более трех часов езды. Чтобы не  риско-
вать, мы оставили машину на стоянке, взяли такси и доехали до здания Уп-
равления ФСБ. Оно находилось на одной из широких улиц Владимира и выгля-
дело довольно прилично по сравнению со стоявшими рядом убогими  домишка-
ми. Огромное здание напротив ФСБ принадлежало бывшему облисполкому.
   Когда мы подошли к Управлению ФСБ, сопровождавшие  меня  родственники
Михаила остались ждать у проходной, а я позвонил  в  дверь.  Она  момен-
тально открылась, я показал дежурному свое удостоверение, сказал, по ка-
кому делу прибыл:
   - Могу я видеть начальника отдела капитана 3.? Он ведет это дело.
   Дежурный взял удостоверение, молча сверил  фотографию,  посмотрев  на
меня, и сказал:
   - Одну минуту, сейчас я выясню.
   Минут через пять он открыл окошко и сообщил, что следователь, капитан
3., сейчас меня примет.
   Еще через несколько минут подошел высокий молодой человек, лет  трид-
цати, назвал мою фамилию и сказал:
   - Пройдемте со мной.
   Я сразу понял, что он скорее всего один из подчиненных капитана.
   Мы вошли в просторный кабинет, мне предложили сесть ближе к столу.  Я
осмотрелся. Кабинет был выдержан в стиле застойных времен, даже  портрет
Дзержинского по-прежнему висел на стене. Портрета Ельцина я не заметил и
подумал, что, наверное, Владимир относится к  "красному  поясу"  России.
Казенная гэбэшная  обстановка:  допотопные  шкафы,  стеклянные  витрины,
прикрытые плотной зеленой материей - и не видно, что там; на  письменном
столе несколько телефонов, один, вероятно, напрямую связан с Москвой,  с
центральным аппаратом ФСБ. Рядом на другом столе стоял факс  и  еще  ка-
кая-то оргтехника.
   Через несколько минут в кабинет вошел плотный коренастый мужчина, лет
тридцати пяти. Сухо поздоровался со мной, назвался капитаном 3. и попро-
сил меня предъявить документы. Кроме служебного удостоверения я предста-
вил ему ордер на ведение дела и командировочное удостоверение, которое я
заранее взял в Президиуме Московской городской  коллегии  адвокатов.  Он
внимательно все прочитал и сразу же заявил:
   - Ваш клиент, Михаил П., в общем-то не нуждается в защитнике, он  от-
казался.
   - А что, у вас есть какие-то письменные доказательства этого?
   - Да нет, есть только запись в протоколе его  первоначальных  показа-
ний, что в услугах защитника он не нуждается.
   Я знал, что этим стандартным приемом часто пользуются, стараясь  вну-
шить своим подследственным, что защитник им совершенно не нужен, что ни-
какого зла ему не причинят, а только допросят. А защитник  может  только
все испортить. Бывает, что подследственные верят таким уговорам.
   Я сказал следователю:
   - Знаете, я, конечно, верю, что эту запись он  сделал  самолично,  но
существует такой порядок: услышать отказ обвиняемого от него самого. Ес-
ли он от меня откажется, я тут же уеду.
   Мое предложение явно не устраивало капитана. Он ответил после  долгой
паузы:
   - Сейчас попробую что-то решить.
   Он нажал на кнопку и попросил кого-то немедленно зайти к нему.  Через
несколько минут появился молодой человек, следом вошел мужчина постарше.
Молодой сотрудник чуть наклонился к капитану,  и  тот  что-то  прошептал
ему. Потом следователь что-то написал и протянул бумагу пожилому  мужчи-
не. Я понял, что письменная информация касалась, конечно, меня,  вероят-
но, он распорядился проследить за мной. Пожилой мужчина кивнул и вышел.
   - Пестрые у вас сотрудники: один молодой, другой пожилой... -  сказал
я.
   - Да, - сказал капитан, - кстати, у пожилого звание полковника,  а  я
капитан - и им командую. А знаете ли вы, что впутались в довольно непри-
ятное дело?
   - В каком смысле? - поинтересовался я.
   - Как же, ваш подзащитный напрямую связан с господином Борисом  Федо-
ровым, с председателем Национального Фонда спорта, вероятно,  с  Шамилем
Тарпищевым и со многими другими лицами.
   - И что вы этим хотите сказать? - с иронией спросил я. - Вы  собирае-
тесь всех их арестовать?
   - Да нет, что вы! Мы не можем этого сделать, это не наша юрисдикция.
   Но я тогда уже знал, что против Бориса  Федорова  строились  какие-то
козни и что между ним и Шамилем Тарпищевым произошла ссора,  и  нетрудно
было догадаться, что такой накат на моего клиента был связан  с  заказом
влиятельных сил, стоящих за кем-то из них.
   Я поинтересовался у капитана, могу ли я увидеть своего клиента.
   - Конечно, - ответил он. - Записывайте адрес следственного изолятора.
- И он продиктовал мне адрес.
   - Это что, Владимирский централ? - спросил я.
   В знаменитой Владимирской тюрьме содержатся наиболее известные предс-
тавители преступного мира, опасные рецидивисты, так же, как и  в  "Белом
лебеде". Единственное отличие между ними в том, что Владимирский централ
крытая тюрьма. Сюда направляются особо опасные преступники, в  приговоре
которым указывается их обязательное пребывание в крытой тюрьме.
   - Нет, что вы! - сказал капитан. - Владимирский централ пока  не  для
него. У нас есть еще один следственный изолятор, вот  туда  вам  и  надо
ехать.
   Я вышел из Управления ФСБ, вкратце передал родственникам Михаила, что
сейчас должен буду с ним встретиться и желания работать с адвокатами  из
Москвы у него нет.
   - Ну, это мы знали, - сказали они. - Они и местного адвоката пытались
так же удержать, но потом все же допустили к нему.
   Я прекрасно понимал, что работать в небольшом городе,  где  все  друг
друга знают, для многих адвокатов небезопасно. Не каждый возьмет на себя
смелость наступательно вести защиту своего клиента.

   РОКИРОВКА НЕ ПОМОГЛА

   Через некоторое время мы приехали в следственный изолятор.  Это  было
невзрачное серое здание, с высоким  забором,  сверху  обтянутым  колючей
проволокой, с вышкой и прожекторами.
   Я беспрепятственно миновал проходную и оказался на третьем этаже, где
располагался дежурный отсек следственных кабинетов. Дежурный офицер взял
мои документы, разрешение на свидание и тут же вызвал дежурного по  кор-
пусу. Через несколько минут тот пришел и с недоумением сказал:
   - Странные они люди: дают вам разрешение, а сами  сразу  же  забирают
подследственного к себе!
   - Как? - спросил я.
   - Они его только что забрали к себе на допрос в ФСБ, так что вам при-
дется вернуться туда.
   Я понял ловкий ход капитана. Скорее всего, одному из своих  сотрудни-
ков он приказал немедленно привезти Михаила на допрос. Так что я не уди-
вился бы, если бы, вернувшись в ФСБ, узнал, что его  снова  доставили  в
СИЗО.
   Но время терять было нельзя. Мы быстро сели в машину и поехали в  Уп-
равление ФСБ.
   Когда я вошел в кабинет, там уже сидели капитан с каким-то мужчиной и
о чем-то разговаривали. Я недоуменно сказал:
   - Как же так получается, товарищ капитан, вы посылаете меня в СИЗО, а
клиента забираете на допрос!
   - Во-первых, на допрос не я его вызвал, - сказал  капитан,  -  а  на-
чальник одного из оперативных отделов, и я был не в курсе дела. А вовто-
рых, сейчас он может с вами встретиться. Но я думаю, что от этого ничего
не изменится. - Он нажал на кнопку селектора и  велел  срочно  доставить
моего клиента в кабинет.
   Через несколько минут ввели Михаила. Мужчина лет тридцати -  тридцати
пяти, с темными волосами, немного полноватый, удивленно посмотрел на ме-
ня, видимо подумав, что приехал очередной начальник или представитель из
Москвы. Но капитан тут же сказал:
   - Представляю тебе твоего нового адвоката из Москвы. Ты же  отказался
от защиты! Но порядок требует, чтобы я ненадолго оставил вас наедине,  и
ты можешь сам сказать ему, что отказываешься от защиты.
   Капитан и не думал скрывать своих намерений  и  прямо  намекал  моему
подзащитному, что тот должен отказаться от услуг адвоката.
   Когда капитан вышел из кабинета, Михаил наклонился ко мне  и  прошеп-
тал:
   - Они заставляют меня отказаться от защиты. Я, конечно, хочу  адвока-
та, но боюсь, что ваше участие может слишком усложнить мое дело.
   Я также шепотом ответил ему:
   - Твое дело и так усложнено, и повредить себе ты уже не  можешь  хотя
бы потому, что уже арестован.
   - Да, они  меня  сейчас  обвиняют  по  одной  статье,  но  собираются
предъявить и вторую.
   - Какую?
   - Незаконное хранение оружия.
   - Пусть попробуют. Я разобью это обвинение в три минуты, -  сказал  я
уверенно.
   Иначе я и не мог, потому что надо было както внушить уверенность кли-
енту в том, что участие адвоката в его деле  не  ухудшит,  а,  наоборот,
улучшит его позицию. Бывает, правоохранительные органы пытаются запугать
подследственного и внушить ему, что участие в деле  адвоката  излишне  и
чревато неприятностями. В таких случаях приходится очень внимательно,  с
четким психологическим расчетом, ненавязчиво убеждать клиента, что  сот-
рудники правоохранительных органов вводят его в заблуждение, что его от-
каз только усугубит положение. Бояться ничего не надо. Нечто подобное  я
попытался втолковать Михаилу.
   В конце концов я сказал ему:
   - Давай сделаем так. Ты не отказываешься от моего участия в  деле.  А
если уж ситуация очень сильно изменится, тогда сам решай, как быть,  это
твое право.
   Я догадывался, что кабинет прослушивается, и, как только мы  умолкли,
дверь приоткрылась и вошел капитан:
   - Вы закончили?
   - Да, мы закончили, - сказал я.
   - И какое ваше решение?
   - Мой подзащитный считает, что ему нужен адвокат, поэтому будем рабо-
тать.
   - Хорошо, это его воля, - зло взглянув на Михаила, сказал капитан.  -
В таком случае, чтобы ваша поездка к нам не прошла  впустую,  мы  сейчас
проведем очередной допрос для предъявления  вашему  подзащитному  нового
обвинения.
   Капитан сделал свое заявление с такой помпой, с таким  непередаваемым
пафосом, что, возможно, и возымело бы психологическое воздействие на мо-
его клиента. Но я тут же подмигнул ему, мол, не бойся,  все  будет  нор-
мально.
   Капитан достал листок с заранее написанным текстом и  зачитал:  тако-
го-то числа Михаил П., придя в свою квартиру, имел  при  себе  служебное
оружие - пистолет "ПМ" (пистолет Макарова), который он взял без разреше-
ния  на  работе,  что  категорически  запрещается.  Таким  образом,  его
действия подпадают под статью 218 Уголовного кодекса о незаконном хране-
нии оружия.
   - Вам предъявляется такое обвинение. Слушаем ваши объяснения, -  про-
изнес капитан.
   - Могу я переговорить с подзащитным? - попросил я.
   - Пожалуйста. - Но тут же, опередив меня, сказал: - Вот видишь, мы  к
тебе относились нормально, ты сидел в хороших условиях, в камере у  тебя
был спокойный сокамерник, мы тебя не напрягали. А теперь, когда  ты  нам
не доверяешь и привлекаешь к делу адвоката, от которого мы можем ожидать
чего угодно, мы вынуждены оформлять тебя по полной программе. Слов своих
мы на ветер не бросаем и предъявляем обвинение еще и по статье  о  неза-
конном хранении огнестрельного оружия. Будут еще и соответствующие изме-
нения в твоем содержании.
   Капитан открыто и бесцеремонно оказывал психологическое  давление  на
моего подзащитного.
   - Не бойся, Михаил, - сказал я. - Во-первых, статья совершенно к тебе
неприменима. Во-вторых, по этой статье полагается два года, а по  статье
по контрабанде срок наказания значительно выше, поэтому статья по оружию
будет поглощена первой статьей. А чтобы не быть  голословным,  я  сейчас
постараюсь убедить следователя, что вторая статья к тебе вообще неприме-
нима. - И я перешел в наступление. - Значит, так, мне  стало  совершенно
очевидно, что вы, как следователь, применяете к моему  клиенту  недозво-
ленные методы.
   - Какие? - удивленно посмотрел на меня капитан.
   - Вы оказываете на него психологическое воздействие, тем самым подав-
ляете его волю и в итоге получаете удобный для вас  материал.  Так  вот,
этого не будет. Более того, в Уголовно-процессуальном  кодексе,  который
регламентирует весь процесс следствия, сказано, что  следователь  обязан
всесторонне и полно обследовать дело. В этой связи я предлагаю вам  выс-
лушать нашу версию. Неприменима статья 218 по незаконному  хранению  ог-
нестрельного оружия к моему клиенту потому, что  разрешение  на  ношение
оружия у него было правильно оформлено. Не так ли? А что касается  того,
что он заехал домой на обеденный перерыв, так это ничем не регламентиро-
вано, поскольку его служебная деятельность, как мне известно,  не  имеет
четкого ограничения времени обеда.
   - Но он же заехал, - сказал капитан, - домой, не  выполняя  служебные
обязанности!
   - Ну и что? А где это записано, что если человек имеет разрешение  на
ношение огнестрельного оружия, то не может носить его в неслужебное вре-
мя, в каком законе?
   - Но существует официальная инструкция.
   - Минутку, - перебил я его. - Ваша инструкция  касается  только  вас.
Насколько мне известно, мой подзащитный в органах государственной  безо-
пасности не служит, и применять эту инструкцию к нему невозможно. К нему
может быть применим  только  закон.  А  если  вы  будете  настаивать  на
предъявлении этого обвинения, то я немедленно обжалую  ваше  действие  с
помощью прокурора города Владимира, а если понадобится, то и Генерально-
го прокурора.
   Капитан понял, что адвокат попался не робкого десятка.
   - Хорошо, - сказал он. - Сейчас мы прервем допрос и перенесем его  на
завтра.
   - Послушайте, - запротестовал я, - мы же только начали разговор, а вы
его уже прерываете. Я же приехал сюда за сто  с  лишним  километров,  из
Москвы, потратил более трех часов на дорогу.  Неужели  нельзя  до  конца
допросить моего подзащитного?
   - Нет, - сказал капитан с явным превосходством, как хозяин положения,
- нельзя. А вы не волнуйтесь. Что касается вашего устройства, то мы  вам
с этим поможем. Поселим в гостиницу.
   Я прекрасно понимал, что стоит за такой помощью: не исключено, что  в
гостинице против меня будет совершена очередная провокация  или  попытка
скомпрометировать меня.
   - Большое спасибо за заботу, - ответил я, - но в гостинице я не  нуж-
даюсь.
   - Неужели вы на ночь глядя будете возвращаться в Москву?
   - Наверное, я сам лучше решу, где мне останавливаться. По крайней ме-
ре, я не обязан ставить вас в известность о своем местоположении.
   - Нет, конечно, но лучше вам все же остаться.
   Он уже хотел рассказать мне о местной гостинице, но я перебил  его  и
снова сказал, что вопрос о своем местонахождении я способен решить сам.

   "ВОЛГА" НАС ПРОВОРОНИЛА

   Я прекрасно понимал, что, когда выйду из здания ФСБ, за мной сразу же
будет установлена слежка. Я был готов и к  любой  провокации.  Вместе  с
родственниками Михаила мы прошли несколько метров от здания ФСБ. Я  сде-
лал вид, что у меня развязался шнурок  на  ботинке,  наклонился  и  стал
быстро осматриваться, кто за нами идет. Из здания ФСБ шло несколько  че-
ловек. Вон тот мужчина, пожалуй, последовал за нами, а может, те мужчина
с женщиной... Мы сели в нашу машину и выехали со  стоянки.  Я  постоянно
смотрел в зеркало заднего вида, пытаясь обнаружить слежку. Но пока ниче-
го подозрительного я не замечал, "хвоста" за нами не было.
   Мы выехали на трассу Владимир - Москва. Машин в вечернее  время  было
мало, и нетрудно было бы вычислить, кто за нами едет. Вскоре такая маши-
на замаячила сзади. Это была обычная серая "Волга" с владимирским  номе-
ром, причем с двумя нулями впереди, да еще две антенны вверху - одна  от
радиотелефона, другая для рации - прямо указывали на ее владельца:  либо
МВД, либо ФСБ.
   Я попросил водителя снизить скорость и пропустить "Волгу" вперед. Мои
попутчики тоже понимали, что за нами, вероятно, будет слежка. Машина нас
обогнала, и я успел заметить, что сидящие в ней люди с  удивлением  пос-
мотрели в нашу сторону. Следующий ход с их стороны - это остановка нашей
машины у поста ГАИ по указанию ФСБ для досмотра. А тут они могут  позво-
лить себе и любую провокацию. Планы у капитана простые: создать головную
боль, заморочки для адвоката, чтобы поубавил свое рвение.
   Мы ехали, и я внимательно всматривался в дорожные  щиты,  указывающие
расстояние до поста ГАИ. В конце концов я вот  что  придумал.  Когда  до
поста ГАИ оставалось двести метров, я попросил водителя остановиться.
   - Вы понимаете, что на посту ГАИ нам могут устроить какую-нибудь про-
вокацию, - сказал я, - поэтому давайте сделаем вид, что у нас  сломалась
машина.
   Мы быстро сымитировали поломку машины, встали  на  обочине,  включили
фары и стали голосовать, чтобы нас взяли на буксир. Моя уловка сводилась
к следующему: если мы привяжем нашу машину, скажем, к грузовику на близ-
ком к нему расстоянии, то гаишники сразу не  разберут,  что  на  буксире
идет именно наша машина, и могут ее пропустить.
   Через некоторое время нам удалось  прицепиться  к  грузовику,  и  мы,
включив аварийные огни, поехали в сторону поста ГАИ. Я, как и мои попут-
чики, напряженно всматривался вперед. Вскоре мы заметили,  что  действи-
тельно серая "Волга" с антеннами стояла в  стороне,  недалеко  от  поста
ГАИ, а человек в штатском с гаишником всматривались в даль. Так  получи-
лось, что мы проехали пост ГАИ на высокой скорости, и  они  не  заметили
нашу машину. Нам даже показалось это странным.
   Приехав домой, я, конечно, не переставал думать, что еще  может  быть
предпринято против меня и Михаила. Но я решительно  отогнал  беспокойные
мысли и стал готовиться к делу. Поднял различные комментарии  к  статьям
по контрабанде, изучил разъяснения по данному предмету пленума Верховно-
го суда, порылся в журналах. Вскоре картина прояснилась окончательно. По
обвинению в контрабанде может быть привлечено только лицо,  чья  подпись
стоит на таможенных документах. Подписи же Михаила, как я знал, на доку-
ментах не было. Михаил был владельцем торговой фирмы, которой предназна-
чался груз, но не должностным лицом. Ответственность за перевозку и рас-
таможивание лежала на генеральном директоре, который, кстати,  тоже  был
под арестом. Выходило, что Михаил не мог быть обвиняемым по этому  делу.
Такое резюме меня, конечно, взбодрило.

   НАШИ КОЗЫРИ

   Через несколько дней я снова отправился во Владимир. Я уверенно раск-
ладывал перед Михаилом наши козыри, доказывающие  его  непричастность  к
данному уголовному делу. Следователь молча слушал.
   На лице Михаила я прочел уверенность и надежду. Закончил я свою защи-
тительную речь перед следователем тем, что назвал дело явно сфабрикован-
ным.
   - Мне неизвестны причины фабрикации, - сказал я. - Дело  я  собираюсь
обжаловать через местного прокурора, а если не поможет, то подам апелля-
цию в прокуратуру Москвы. Кроме того, я подам жалобу в суд на незаконный
арест моего клиента.
   Я выжидающе посмотрел на следователя. Он вел себя уже иначе. Не знаю,
что повлияло на его поведение, но держался он более дружелюбно  и  менее
агрессивно.
   - Мы не будем инкриминировать вам хранение оружия, - сказал он.  -  Я
посоветовался с прокурором. Вы действительно оказались правы. А что  ка-
сается ваших замечаний, то тут будет решать  суд.  Моя  задача  провести
следствие, что в общем-то я и сделал. А дальнейшую судьбу вашего клиента
решит суд. Что же касается освобождения его из-под стражи, то освободить
его, конечно, надо, но это лишь мое личное мнение, - подчеркнул он.
   Я понял, что, вероятно, существует какой-то заказ и кто-то стоит  над
капитаном.
   - Хорошо, - сказал я, - значит, будем подавать в суд.
   Через некоторое время суд, как  ни  странно,  вынес  решение  в  нашу
пользу, и вскоре Михаил под крупную сумму залога  был  освобожден  изпод
стражи. Семья была очень рада. Он вернулся в Москву. Время от времени мы
с ним приходили на допросы, которые становились все реже и реже.
   Вскоре произошел знаменитый скандал с 500 тысячами долларов в коробке
из-под ксерокса, с которыми сотрудники  Службы  безопасности  президента
задержали Астафьева и Лисовского при их выходе  из  Белого  дома.  После
этого со своих постов ушли могущественный в  недалеком  прошлом  генерал
Коржаков, генерал Барсуков, Сосковец. Следом был лишен всех своих постов
и Шамиль Тарпищев. Нас с Михаилом вообще перестали вызывать  на  допрос,
будто к нам полностью пропал интерес. Михаил не раз спрашивал,  как  ему
можно узнать о дальнейшей судьбе своего дела. Но я  говорил,  что  самим
ничего предпринимать не надо, раз никто нас не спрашивает.

   ЕДУ ЗА ФИНАЛОМ

   Прошло почти три месяца. Казалось, все сроки для  ведения  уголовного
дела вышли. Все-таки мне и самому хотелось узнать,  отчего  вышла  такая
заминка. Без Михаила, но с его ведома я поехал во Владимир.
   Когда я вошел в знакомый кабинет и поздоровался с капитаном, он  ска-
зал, что очень занят и у него нет совершенно времени со мной  разговари-
вать. Он то и дело куда-то звонил.
   - Хорошо, но могу я узнать, какова же судьба нашего дела? -  все-таки
спросил я.
   - Ваше дело прекращено, - ответил капитан. - Что  же  касается  гене-
рального директора, то его дело забрало Московское управление.  Так  что
вам и карты в руки.
   Я был рад. Трудно теперь судить, что повлияло на благополучный  исход
нашего дела. Может быть, помогла и злополучная коробка из-под  ксерокса,
или же последовавшая за этим перестановка политических сил, или  неперс-
пективность этого уголовного дела, что поняли в ФСБ, а может,  это  было
просто везением. Но главное - результат: дело в отношении  Михаила  было
прекращено, и наша победа была очевидна.

   ДЕЛО ЯНИЧЕВА - ИЛЬЮШЕНКО

   В сентябре 1995 года мне неожиданно позвонил знакомый работник  Гене-
ральной прокуратуры, к которому не так давно я сам обращался  по  одному
уголовному делу. Он попросил встретиться и проконсультироваться по одно-
му вопросу. Встреча состоялась недалеко от Генеральной прокуратуры.
   Порасспросив о житье-бытье, он изложил свою просьбу.
   - Дело в том, что у нас в прокуратуре работал когда-то один  человек,
заместитель Генерального прокурора Эльдар Узбеков. Его  зять,  бизнесмен
Петр Яничев, владеет крупной компанией "Балкан-трейдинг", которая распо-
ложена в подмосковном городе Балашиха. Петр Яничев был в дружеских отно-
шениях с и.о. Генерального прокурора Алексеем Ильюшенко. Но недавно нео-
жиданно бухгалтера Петра Яничева вызвали в Московское управление ФСБ  на
допрос. Продержали его там два дня, а потом и арестовали.
   Сотрудник прокуратуры спросил у меня, какой возможен ход дела в отно-
шении Петра Яничева.
   Я сказал, что может быть по-разному.  Если  взялитлавного  бухгалтера
предприятия, которое возглавляет Петр Яничев, то нельзя  исключить  воз-
можность, что на допрос вызовут и самого хозяина предприятия, а потом  и
арестуют. Ведь обвинение, предъявленное главному бухгалтеру, не может не
быть связано с подозрениями против генерального директора.
   Мой собеседник улыбнулся,  как  бы  давая  понять,  что  Петр  Яничев
все-таки зять бывшего заместителя Генерального прокурора и близко знаком
с и.о. Генерального прокурора, то есть как бы обеспечен  надежной  "кры-
шей". Я возразил, что многое значит и политическая ситуация в стране,  а
она у нас постоянно меняется.
   Мои предсказания, видимо, не очень его убедили, потому что он ко  мне
больше не обращался. Но спустя некоторое время я узнал  из  прессы,  что
Петр Яничев взят под стражу.
   В декабре 1995 года ко мне обратились родственники  Петра  Яничева  с
просьбой выступить его защитником. Дело к тому времени  вело  Управление
ФСБ по Москве и Московской области, и Яничев обвинялся в хищении крупных
сумм денег путем мошеннической операции. Получив, по  версии  следствия,
льготы на закупку нефти, он создал так называемый  нефтяной  тендер,  то
есть фактически нефть покупал у самого себя, а затем по повышенным ценам
продавал ее за границу. Позже Яничева и Ильюшенко стали обвинять в  даче
и получении взятки в виде закупки трех джипов по заниженной цене - около
20 миллионов рублей, - хотя на самом деле новые джипы стоят примерно  45
тысяч долларов.
   К тому времени у Яничева было уже три адвоката, причем  двое  из  них
высококвалифицированные юристы. А Давид Бурштейн -  один  из  опытнейших
адвокатов, член Президиума Московской городской коллегии адвокатов в не-
далеком прошлом принимал у меня вступительные экзамены при поступлении в
адвокатуру. Позиция адвокатов Яничева, возможно, и была верна, но доста-
точно пассивна. Они не хотели переходить в наступление против следствия.
Может быть, сказывался их большой жизненный опыт, и они,  учитывая  воз-
можную реакцию со стороны ФСБ, не хотели ухудшать положение своего  кли-
ента, находившегося к тому времени в Лефортове.  А  может  быть,  просто
считали, что ведение дела в  наступательном  характере  бесперспективно.
Как бы там ни было, а родственников Яничева больше  устраивала  наступа-
тельная позиция адвоката, и они пригласили меня.
   Однако в скором времени арестовали и.о. Генерального прокурора  Алек-
сея Ильюшенко и поместили его в Лефортово. Дела сразу от ФСБ забрала Ге-
неральная прокуратура. Однако впоследствии, окунувшись в это дело, я уз-
нал, что ФСБ продолжала играть в нем одну из главных ролей.

   Я "НАЕЗЖАЮ"

   Для ведения  наступательных  действий  в  деле  Яничева  существовало
большое препятствие. Дело в том, что адвокат может знакомиться со  всеми
материалами дела лишь после его окончания. А до этого в его распоряжении
могут быть только документы, которые подписал непосредственно сам подза-
щитный. Поэтому оперативная и следственная информация по этому делу была
мне не доступна. Так что я решил выходить  из  глухой  защиты.  Наиболее
приемлемым шагом в этом направлении была бы широко организованная инфор-
мационная кампания, которая донесла бы версию защиты до сведения общест-
венности. Оперативным поводом для выступления в СМИ послужил  нашумевший
арест Алексея Ильюшенко. Но перед тем как провести свою акцию, мне необ-
ходимо было изучить существо дела. Я неоднократно бывал в компании "Бал-
кан-трейдинг" в Балашихе. Изучил многие документы, контракты,  беседовал
с бывшими подчиненными, сослуживцами Яничева и пришел к выводу, что  все
его действия носили законный характер, а деятельность  его  была  вполне
легальной в соответствии со специальным постановлением правительства.  Я
связался со многими журналистами, телевизионными компаниями, выступил  с
рядом интервью, разжевывая нашу позицию, что дело это заказное,  сфабри-
кованное и не имеет никакого юридического основания.
   Мои интервью по делу Петра Яничева заинтересовали журналистов, и  они
стали часто посещать компанию "Балкан-трейдинг". Хотя отклики и  коммен-
тарии печати не всегда были в нашу пользу и поддерживали  также  позицию
следствия.
   В новом тогда журнале "Профиль" началась публикация серии статей, ко-
торые освещали дело Яничева и Ильюшенко по материалам подслушанных теле-
фонных разговоров между ними. Согласно публикациям, Алексей Ильюшенко, в
бытность и.о. Генерального прокурора, оказывал всяческое покровительство
своему знакомому Петру Яничеву, помогал открывать  двери  в  кремлевские
кабинеты к высокопоставленным чиновникам. Но информация в статьях не но-
сила уголовного характера, а скорее всего свидетельствовала о лоббирова-
нии, покровительстве, которое уголовно не наказуемо.
   Наряду с нашей кампанией в защиту Петра Яничева  следственные  органы
предприняли демарш. В офис в Балашихе стали неожиданно приезжать  весьма
представительные бригады от следственных органов. Однажды прибыла брига-
да почти из двадцати человек,  куда  входили  представители  ФСБ,  Гене-
ральной прокуратуры,  Балашихинской  прокуратуры,  сотрудники  налоговой
инспекции, налоговой полиции и другие. Они занимались  комплексной  про-
веркой: изымали документы, знакомились с делами. Они наложили  арест  на
все имущество и счета фирмы "Балкан-трейдинг". Более того, было предъяв-
лено еще одно обвинение: в неуплате фирмой крупной суммы налогов в  бюд-
жет государства. Но и это не соответствовало действительности,  так  как
счета "Балкан-трейдинг" были арестованы без согласия следственных  орга-
нов, и никто не мог снять с них никакую сумму, чтобы уплатить налоги.
   Компания "Балкан-трейдинг" фактически  полностью  вышла  из  рабочего
ритма: была отключена электроэнергия, тепло, заморожены контракты.  Мно-
гие недобросовестные партнеры Яничева воспользовались арестом и, несмот-
ря на то, что доля Яничева составляла 75 процентов акций банка "БАМ-кре-
дит", вывели его из правления, но впоследствии ему все же  удалось  вер-
нуть себе банк. Один из партнеров порвал с ним, создав собственное  дело
на капиталы "Балкантрейдинг".
   Дело Петра Яничева продолжало развиваться. Мои коллеги-адвокаты также
стали выступать с интервью, активно писать различные жалобы в судебные и
прокурорские инстанции по  поводу  незаконного  содержания  Яничева  под
стражей. Согласно Уголовно-процессуальному  кодексу,  максимальный  срок
содержания подозреваемого под стражей может быть не более полутора  лет.
Полтора года уже прошли, а Яничев продолжал сидеть, хотя  уже  полностью
ознакомился с делом и все следственные действия против него были прекра-
щены. Он сидел в ожидании суда. Поэтому адвокаты и подали жалобу в  Мос-
ковский  городской  суд  о  немедленном  освобождении  Яничева.   Однако
следствие выдвинуло контраргумент, что Петр Яничев содержится под  стра-
жей потому, что его подельник Алексей Ильюшенко еще не ознакомился с ма-
териалами своего уголовного дела. Но, во-первых, Алексей  Ильюшенко  был
арестован спустя полгода после задержания Петра  Яничева,  а  во-вторых,
его уголовное дело состояло примерно из двадцати томов, и наскоком с ним
ознакомиться было невозможно. Следователи посещали Ильюшенко  для  озна-
комления с материалами следствия не каждый день, и, кроме того,  времени
на это отводилось не много.
   Московский городской суд нам отказал. Мы обратились в Верховный  суд.
Опять пригласили журналистов, они взяли интервью у Давида Бурштейна, ад-
воката Ильюшенко Александра Алксниса.

   МЕНЯ ПОДСТАВИЛИ?!

   Но последующее событие изменило наши планы. Как-то я приехал к себе в
юридическую консультацию на дежурство. В комнату, где я принимал  клиен-
тов, неожиданно вошел высокий худощавый мужчина средних лет. Узнав,  что
я и есть тот адвокат, которого он ищет, посетитель сказал:
   - Я бывший сотрудник Управления ФСБ по Москве. Я  занимался  вплотную
оперативной разработкой Яничева и Ильюшенко и мог бы предложить вам  не-
которые материалы, которые повлияли бы на ход ведения уголовного дела."
   Я оказался в сложной ситуации. Может быть, спецслужбы хотят  заманить
меня в ловушку? Меня не покидало тревожное предчувствие. Прежде всего  я
спросил, как он на меня вышел.
   - Это нетрудно было сделать, - сказал он. - Вы часто выступали по те-
левидению, мы вас узнали, и особого труда не составляло на вас выйти.
   - А где гарантия, что вы бывший, а не действующий сотрудник ФСБ? Дело
громкое, скандальное, и как мне поверить, что вы не собираетесь  устраи-
вать какую-либо провокацию?
   - Вот мои доказательства.
   Он показал два удостоверения. Одно было выдано на имя  Павла  Ч.  как
сотрудника Управления ФСБ по Москве, другое - тоже на его  имя,  но  уже
как сотрудника одной из охранных фирм.
   - Давайте сделаем так, - предложил Павел, - вы сейчас заручитесь под-
держкой своих коллег, которые находятся в вашей консультации, пройдете в
мой автомобиль, он стоит рядом, и я вам покажу фрагменты из видеоматери-
алов и аудиозаписей и стенограммы телефонных разговоров. Если вас устро-
ит тот объем и содержание, которые я могу предложить, тогда мы продолжим
с вами разговор. Если же нет, то расстанемся.
   Соблазн получить информацию был настолько велик, что  я  решил  риск-
нуть. Я подошел к своему коллеге и попросил его наблюдать из окна, как я
сажусь в автомобиль, и если через десять минут я не выйду из машины,  то
принять соответствующие меры.
   Мы вышли из консультации. На тротуаре стояла серебряная  "Ауди-80"  с
тонированными стеклами. Мой собеседник открыл передо мной переднюю двер-
цу.
   - Нет, я лучше сяду сзади, - сказал я.
   - Пожалуйста. - Он открыл заднюю дверцу машины.
   Впереди сидел водитель с внушительным грозным видом,  больше  похожий
на бандита. Рядом с ним был какой-то прибор с небольшим экраном. Это был
миниатюрный телевизор, подсоединенный еще к какому-то прибору,  наверное
к портативному видеомагнитофону или видеокамере. Павел  тут  же  включил
прибор. На экране мелькнуло изображение человека, действительно похожего
на Алексея Ильюшенко, который выходил из подъезда здания, где  он  рабо-
тал, садился в машину, она трогалась, и следом за ним ехала и другая ма-
шина, видимо с сопровождавшими его людьми.
   - Вот такие у нас сюжеты, - сказал Павел.
   Неожиданно у него заработал пейджер. Он вытащил его из бокового  кар-
мана и посмотрел на экран.
   - Извините, мне нужно срочно позвонить, - сказал он. - Можно  я  вос-
пользуюсь телефоном вашей консультации?
   - Конечно можно, без проблем.
   - Тогда я сейчас позвоню и вернусь. А вы пока почитайте досье.  -  Он
вытащил пухлую папку, на которой фломастером было написано: "Прослушка".
Здесь были собраны стенограммы телефонных разговоров.  Я  открыл  первую
попавшуюся страницу. На ней стояли дата, время Начала и конца разговора.
Я пролистал папку: то и дело мелькали фамилии Яничев - Ильюшенко. В кон-
це указывалось: "Запись произвел старший лейтенант такой-то и тогда-то".
   Рядом с "ауди" вдруг резко затормозила машина. На ней было  написано:
"Милиция. Патрульная группа". "Так, - подумал я, - началось! "
   Двое милиционеров не спеша вышли из машины. Третий остался за  рулем.
Один встал перед машиной, чтобы она не рванула с места, а другой подошел
к водителю. Тот опустил стекло.
   - Проверка документов.
   - Да, пожалуйста, - сказал водитель и вышел из машины.
   Я тоже на всякий случай последовал его примеру. Тщательно  просмотрев
документы, он сказал:
   - Разрешите осмотреть вашу машину?
   "Так, - думаю я, - сейчас точно что-то подкинут! "
   Милиционер наклонился, и я заметил, как он быстрым  движением  извлек
из-под переднего сиденья пистолет, и сразу же последовала команда:
   - Всем стоять! Руки на капот!
   Второй милиционер тут же передернул затвор автомата.
   Мы встали в нужную позу. "Все ясно, - подумал я, - меня подставили! "
   Я видел, как из консультации бежал мой коллега. Но милиционеры подали
ему знак стоять на месте и не подходить к машине.
   "Как же дешево я попался! - проклинал я себя. - Зачем  мне  это  было
надо? Теперь меня точно привлекут! Может, я еще и  сумею  доказать,  что
пистолет мне не принадлежит, но как же я попался! "
   Из подъезда вышел Павел. Он не спеша, уверенной  походкой  подошел  к
машине и обратился к милиционерам:
   - Кто у вас старший?
   - Я, - сказал лейтенант, производивший обыск.
   - Спокойно, командир, - сказал Павел, -  здесь  все  свои.  Все  нор-
мально, - и тут же быстрым движением показал ему свою красную  книжечку.
Затем вытащил еще одну "корку" и сказал: - А вот и разрешение на  ствол.
Так что все по закону.
   Милиционер нехотя взял документы, стал изучать.
   - Так вы что, из Московского управления?
   - Так точно. А что, не похоже?
   - Да нет. Но все же, уважаемый, вы не имеете права таким образом  во-
зить оружие.
   - Все правильно, - сказал Павел. - Но дело в том, что мы,  в  отличие
от вас, носим ствол не на кобуре, а в других местах, так как находимся в
постоянной оперативной разработке.
   - Извините, ошиблись, - сказал лейтенант и дал знак своему напарнику.
   Они сели в машину и уехали.
   Я облегченно вздохнул.
   - Ну что? - обратился ко мне Павел. - Немножко поволновались?  Бывает
и так, поверьте, это не мы сделали, сами попались,  как  видите.  А  ты,
размазня, - обратился Павел к водителю, - чего ты вышел из машины? Пока-
зал бы "корку", и все было бы нормально.
   - Я как-то не сообразил, - ответил смущенно водитель.
   Павел повернулся ко мне:
   - Ну что, вы ознакомились с материалами? У нас есть еще большое коли-
чество аудиокассет. Но самое главное, что у нас есть, - Павел сделал па-
узу, - это информация о том, кто непосредственно принимал  участие,  кто
собрал первоначальный материал, кто в какой мере настоял на  возбуждении
уголовного дела.
   - А что, такие люди есть?
   - Конечно есть.
   - Ас чьей стороны - Яничева или Ильюшенко?  -  поинтересовался  я.  -
Собственно говоря, кто же был автором-инициатором этого уголовного дела?
   Павел улыбаясь ответил:
   - А это только после того, как вы оплатите собранный материал.
   - Минуточку, а какова цена этого материала?
   - Дело в том, что я не один. Я ведь работаю в охранной фирме.
   Многие сотрудники ФСБ после окончания своей службы охотно вступают  в
так называемые охранно-детективные фирмы. С некоторыми из фирм мне  при-
ходилось сталкиваться, и их возглавляли даже генералы  действующего  ре-
зерва ФСБ. Основная функция этих фирм сводилась к  проверке  благонадеж-
ности партнеров в сделке, к содействию в получении и возврате кредитов и
долгов. Поскольку у них были хорошие связи с коллегами  из  правоохрани-
тельных органов, то многие заказы они успешно выполняли.
   - Хорошо. Но какова все же цена?
   Павел назвал сумму в несколько тысяч долларов.
   - Да, - сказал я, - круто!
   - Понимаете, я ведь не решаю этот вопрос. Вы переговорите с родствен-
никами Яничева, выйдите на Ильюшенко. Поговорите со своими коллегами.  -
И он назвал все фамилии адвокатов.
   Я понял, что мы под плотным "колпаком".
   - Я полагаю, - продолжил собеседник, - что весь этот материал сыграет
решающую роль в деле.
   - Хорошо, я переговорю с ними. Как мы с вами встретимся?
   - Я позвоню вам через пару дней. Хватит вам столько времени?
   - Вполне. Запишите мой телефон.
   - Не нужно, мы все ваши телефоны знаем, -  улыбнулся  Павел,  как  бы
подчеркивая свою компетентность.
   Вскоре я встретился с родственниками Яничева и переговорил с предста-
вителями со стороны Ильюшенко. Информация в какой-то мере их заинтересо-
вала, но так как до суда оставалось еще очень много времени, мы эту  ин-
формацию пока использовать не могли. Это можно было  сделать  только  на
суде. И мы решили принять предложение Павла чуть позже.
   Работа по делу Петра Яничева продолжалась. Благодаря стойкости самого
Петра Яничева, а также работе его адвокатов он весной 1997 года был  вы-
пущен из-под стражи. Сейчас, все еще находясь под следствием, Петр  Яни-
чев активно занимается предпринимательской деятельностью.  Но  его  дело
пока еще не завершено, и хочется надеяться, что к выходу  книги  в  свет
все кончится благополучно.

                             Глава девятая
                        ТЕХНИЧЕСКИЕ ПРЕМУДРОСТИ  

   ПРОСЛУШКА

   Правоохранительные органы, преступники и мы, адвокаты, не пренебрега-
ем дарами современного технического прогресса.  Широкий  спектр  средств
связи - мобильные телефоны, пейджеры,  Интернет,  всевозможные  рации  и
прочее - взят на вооружение и создает много удобств. Но все три  стороны
используют технические преимущества, по-своему, я бы сказал, в силу спе-
цифики рода их деятельности, то есть прибегая к  профессиональным  улов-
кам.
   Использование обычных и сотовых телефонов создает быструю и оператив-
ную связь. Но они довольно уязвимы с точки зрения прослушивания. Возбуж-
дение уголовного дела является официальным поводом для санкционированно-
го прослушивания телефонных разговоров.
   По ходатайству следственных органов прокурор дает  санкцию  до  шести
месяцев, в зависимости от поставленных целей и объема собранной по  делу
информации. Бывают и некоторые исключения. Например, по делу вора в  за-
коне Павла Захарова (Цируля) прослушка велась более  шести  месяцев,  по
делу бывшего и.о. Генерального прокурора Алексея Ильюшенко - более девя-
ти месяцев, что отразилось в более чем десяти томах уголовного дела, ка-
сающихся телефонных переговоров.
   Ведя одно из уголовных дел, возбужденных Следственным  комитетом  МВД
России, я был поражен прослушкой телефонных разговоров Марка  Мильготина
(Марика), формально подозреваемого в употреблении наркотиков.  На  самом
деле правоохранительные органы интересовались прежде всего его контакта-
ми с криминальной средой. Прослушка велась около трех месяцев,  и  среди
абонентов Марика были такие известные личности, как Паша  Цируль,  Шурик
Захаров (Захар), Вячеслав Слива (Слива), Япончик, Отари  Квантришвили  и
многие другие криминальные авторитеты.
   Следственным органам и оперативникам нужна была информация о том, что
творится в криминальном мире, какая там расстановка сил, какие намечают-
ся разборки, стрелки. Когда я знакомился с восемью томами уголовного де-
ла, связанного с употреблением и  распространением  наркотиков,  то  они
состояли из записей прослушанных телефонных разговоров.
   На первом листе первого тома "Дела" была приведена мотивировка о воз-
буждении оперативно-следственных действий, то есть  прослушивания  теле-
фонных разговоров Марка Мильготина и других: выявить преступные контакты
с криминальной средой для  употребления  и  распространения  наркотиков.
Каждая запись прослушки фиксировалась сотрудниками ФАПСИ -  специального
управления, образованного из бывшего Двенадцатого управления КГБ.  Прос-
лушку осуществлял обычно дежурный офицер, иногда и прапорщик. Запись на-
чиналась с указания имени ведущего прослушивание, времени разговора, его
продолжительности. В тексте самой стенограммы было много любопытной  ин-
формации.
   Хотя телефонные абоненты и пользовались методом зашифрованного разго-
вора, но даже непосвященному не трудно было  догадаться,  о  чем  велась
речь. В основном информация касалась криминальной жизни столицы, расста-
новки в ней сил.
   Прослушка проводится после возбуждения не только конкретного  уголов-
ного, но и так называемого оперативного дела. Это  осуществляется  через
органы ФАПСИ любым оперативником с целью первоначального сбора  информа-
ции, которая может послужить основанием для возбуждения уже  конкретного
уголовного дела.
   Когда же за вами установлено так называемое  оперативное  наблюдение,
то есть слежка, и за вами едет "хвост", то наивно полагать, что вы защи-
тите себя от несанкционированного прослушивания,  если  остановите  свою
машину у обычного телефона-автомата, чтобы позвонить. Сейчас  во  многих
машинах спецслужб используются специальные приборы для прослушки  разго-
воров из телефонной будки с расстояния до 25 - 50 метров.
   Сейчас в Москве действуют три стандарта сотовой связи: Московская со-
товая, система "Би Лайн" и система "GSM". С  помощью  последней  абонент
может разговаривать даже за границей, не  переключая  свой  телефон,  то
есть она имеет автоматический роуминг со многими странами мира. Эти  те-
лефоны правоохранительные органы научились успешно  прослушивать.  Более
того, через специальные радары можно установить местонахождение  абонен-
та, разговаривающего по мобильному телефону в какой-либо  точке  Москвы.
Благодаря такой технической возможности часто удавалось задержать многих
криминальных авторитетов.
   У мобильных телефонов есть еще один минус. Говорят, что даже если  он
выключен, но работает в режиме приема сигнала, то есть ожидания будущего
звонка, то в таком случае он выступает в роли радиопередатчика,  который
позволяет прослушивать разговоры между лицами, рядом  с  которыми  лежит
телефонный аппарат. Эти слухи пока еще не  получили  официального  подт-
верждения. Но один мой клиент говорил, что оперативники дословно  перес-
казали ему его же разговор с криминальным авторитетом. Он прекрасно пом-
нил, что телефоны у них во время беседы в кафе были отключены и  находи-
лись на столике в режиме ожидания звонка.
   Несанкционированным прослушиванием телефонных  разговоров  занимаются
сыскные и охранные агентства, часть которых образовалась из соответству-
ющих отделов КГБ и МВД и работает на коммерческой основе.
   Место нахождения абонента невозможно обнаружить,  если  обмениваешься
информацией с помощью пейджера. Но если номера пейджеров попали  в  поле
зрения правоохранительных органов, то тексты,  посылаемые  на  пейджеры,
даже если они сильно завуалированы, легко расшифровать путем логического
анализа.
   Как известно, пейджеры иногда применяются и  как  средство  получения
сигнала для взрыва.
   Сотрудники и милиции, и ФСБ часто пользуются радиорациями, в  послед-
нее время в основном импортными. Милиция работает в своем, так  называе-
мом милицейском диапазоне, у работников ФСБ свой секретный новый  диапа-
зон, который с помощью  службы  ФАПСИ  защищен  от  несанкционированного
вторжения, то есть прослушать и расшифровать его  невозможно  без  соот-
ветствующего ключа. Из материалов оперативного дела, связанного с  "бан-
кетом в Бутырке", известно, что когда сотрудники ФСБ и "Альфы"  пытались
организовать захват криминальных авторитетов, то  они  вели  переговоры,
причем предельно короткие, в секретном диапазоне ФСБ, так как знали, что
братва прослушивает милицейскую волну.
   Братва от сыщиков не отстает и не чурается  премудростей  технических
связей.
   Преступные группировки прослушивают друг друга, особенно  когда  охо-
тятся за очень ценной и нужной  им  информацией.  Так,  одна  враждующая
группировка следила за другой, перемещаясь по городу  на  машине.  Соот-
ветствующие сканирующие устройства помогали время от  времени  прослуши-
вать телефонные разговоры одного уголовного авторитета, и под конец ста-
ло известно имя виновника одного заказного убийства. После этого  вспых-
нула очередная война между группировками.
   Группировки прибегают к тщательной  прослушке,  когда  "ведут"  како-
го-либо коммерсанта, даже заводят дневник, фиксируя каждый его шаг. Цель
преследуется одна: либо выбить у него долги, либо устроить  со  временем
"наезд".
   Рация тоже не предмет роскоши у братвы, а повседневный инструментарий
в общении с внешним миром. Тем более, что купить ее можно в любом  мага-
зине. Встречаясь с клиентами в барах, кафе, ресторанах, я неизменно  ви-
дел у них на столиках по две-три миниатюрные рации  системы  "Стандарт",
по которой можно вести разговор на небольшом расстоянии. Охранники  кли-
ентов, будучи на улице в машинах, передавали по рации сведения об обста-
новке на близлежащей территории.
   Мой клиент рассказал мне про  одну  хитроумную  прослушку.  Задержали
двух молодых бойцов группировки. Старшие бригадиры  очень  беспокоились,
что они уступят милицейскому прессу и расколются. Наконец кого-то осени-
ло: подбросить в помещение радиомаячок-небольшой  радиопередатчик,  чуть
больше губной помады. С задачей этой они справились без труда.  Усевшись
в машину, припаркованную на противоположной стороне улицы, они с помощью
имеющейся в машине радиомагнитолы в диапазоне FM стали слушать весь раз-
говор во время допроса своих ребят.
   Естественно, существует и антипрослушка, то есть при включении  пред-
назначенных для этого специальных приборов можно  почти  полностью  пре-
дотвратить возможность несанкционированной  прослушки.  В  спецмагазинах
такая аппаратура тоже продается и пользуется спросом  у  коммерческих  и
банковских структур.

   ВИДЕОНАБЛЮДЕНИЕ

   Особенно удобным способом сбора компромата является  видеонаблюдение.
Не секрет, что во многих крупнейших ресторанах и  холлах  гостиниц,  где
любит тусоваться братва, установлены  специальные  видеокамеры,  которые
иногда одновременно и прослушивают ведущиеся там разговоры.  Монтируются
видеокамеры не только в таких публичных местах, но и, скажем, в саунах.
   Видеокамерами сейчас обзаводятся в  домах  криминальных  авторитетов.
Мне доводилось в ближайшем Подмосковье и за границей бывать в коттеджах,
оборудованных такой аппаратурой.
   Некоторые видеокамеры могут автоматически включаться  на  запись  при
приближении к забору дома метра на полтора. В офисах, домах,  загородных
резиденциях видеокамеры не только фиксируют  передвигающиеся  объекты  и
все, что вокруг происходит, но и, подключенные к обычному  видеомагнито-
фону, работающему в автоматическом режиме, записывают  приближающихся  к
объекту людей. Вернувшись домой, можно перемотать запись и увидеть  тех,
кто интересовался офисом или жилищем во время отсутствия хозяев.
   Видеоухищрения тоже нередко практикуются. Так, например, между  одним
банком и фирмой возник серьезный финансовый спор о  погашении  векселей.
Бесконечные переговоры никакого результата не принесли. Тогда у  коммер-
ческой фирмы родилась идея скомпрометировать другую сторону,  тем  более
что представители банка стали им угрожать. Но  у  фирмы  не  было  соот-
ветствующего документального подтверждения. Поэтому сотрудники фирмы об-
ратились к охранной службе, и она в комнате для  переговоров  установила
систему скрытого видеонаблюдения и видеозаписи. Это был небольшой  виде-
оглазок, одновременно выполняющий функцию видеокамеры, вмонтированной  в
кнопку телевизора, а записывающее устройство было подключено к  обычному
видеомагнитофону. Когда гости пришли на очередные переговоры, то обычный
видеомагнитофон и телевизор не вызвали у них никаких подозрений. В теле-
визоре горел красный глазок. Представители фирмы без труда спровоцирова-
ли банковских служащих на откровенный разговор, и те перешли  к  угрозам
вымогательства и шантажа, если фирма откажется выплатить им долги. Пере-
говоры полностью были записаны на видеокассету. Коммерческая фирма приг-
ласила меня в качестве консультанта по вопросу использования видеозаписи
для возможного возбуждения уголовного дела  по  факту  вымогательства  и
шантажа. Я им разъяснил, что подобная запись имела бы силу, если б  была
сделана с санкции прокурора. Для правоохранительных органов запись может
иметь значение как неофициальная улика. Но в  уголовном  деле  не  может
быть использована.
   Моему удивлению не было конца, когда я узнал о существовании у братвы
так называемого видеогалстука. Обсуждая  со  мной  коммерческий  проект,
один мой клиент ответил на звонок по мобильному телефону  и  заторопился
сразу на какую-то встречу. Он открыл свой "дипломат",  вытащил  из  него
галстук с какими-то подключенными к нему проводами  и  заменил  им  свой
обычный галстук. Я спросил:
   - Что это у вас такое?
   - О, это очень дорогой галстук. Он стоит около трех - пяти тысяч дол-
ларов.
   - В чем же его ценность?
   Клиент хитро подмигнул и сказал:
   - Всему свое время!
   Когда время наступило, я узнал, что в галстуке была скрытая  видеока-
мера, подключенная к миниатюрному видеомагнитофону, размером чуть больше
обычного плеера. Он работал на специальных видеокассетах М-8, тоже  чуть
больше обычной магнитофонной кассеты. Сей прибор  бизнесмен  приобрел  у
умельцев, работавших когда-то в Техническом управлении КГБ. И  стоил  он
действительно около 3-5 тысяч долларов. Надев видеогалстук, его владелец
мог записать любые переговоры с коммерческими партнерами, а иногда  даже
разговоры со следователем, который его время от времени вызывал в  связи
с одним уголовным делом.

   И АДВОКАТЫ НЕ ЛЫКОМ ШИТЫ

   Итак, а как же "манипулируют" современной техникой адвокаты. Мы  тоже
уже широко пользуемся мобильными телефонами, благодаря  чему  оперативно
можем связаться и с клиентом, и с отделением милиции, и со следователем.
Но, к сожалению, мобильным телефоном запрещено пользоваться  в  судебном
заседании и в стенах следственного изолятора. Необходимо его либо выклю-
чать, либо сдать работникам следственного изолятора.  Но  когда  телефон
отключен, срочная информация поступает на пейджер или телефон делает со-
ответствующую ее переадресацию на пейджинговую станцию.
   Когда пейджеры только начали входить в моду, со мной произошел  анек-
дотический случай. Мне нужно было пройти в СИЗО-5, что у  метро  "Водный
стадион". Я, как всегда, предъявил удостоверение дежурному  на  входе  в
СИЗО, и тут у меня запищал пейджер. Дежурный сразу спросил:
   - Что это у вас?
   - Пейджер.
   - Пейджер? А что это? Покажите.
   Я вытащил маленький черный приборчик. Дежурный с удивлением разглядел
его, но решил не брать на себя ответственности  и  позвонил  своему  на-
чальнику.
   - Товарищ майор, - сказал он, - здесь адвокат с пейджером, в  тюрьму.
Как быть, пропускать его или нет?
   Я услышал, как майор ответил:
   - А у пейджера разрешение есть?
   Вероятно, он подумал, что пейджер мой  коллега,  адвокат  по  фамилии
Пейджер.
   Для оперативной работы в "джентльменском наборе" адвоката, помимо мо-
бильного  телефона  и  пейджера,  должен  быть  и  фотоаппарат   системы
"Polaroid", незаменимый для моментальных снимков. Давно уже понятно, что
по многим делам необходимо сразу зафиксировать либо побои своего  клиен-
та, либо какие-то предметы.
   Готовясь к судебному процессу, бывает, изучаешь материалы  уголовного
дела, которые составляют 10, а то и 20 томов. Так, например,  дело  и.о.
Генерального прокурора Ильюшенко охватывало 22 тома. На  ознакомление  с
делом, причем с фиксацией всех важных его  подробностей,  может  уйти  и
полгода. Возникает необходимость быстро и оперативно записать или  снять
копии какой-либо информации. Поэтому адвокаты часто пользуются  диктофо-
нами либо портативными ксероксами.
   Как-то в Лефортове у одного из  следователей  Следственного  комитета
МВД РФ я изучал уголовное дело, в котором было шесть  различных  экспер-
тиз. Оно было связано с производством и распространением наркотиков. За-
щитой планировалось оспорить результаты этой экспертизы. Поэтому необхо-
димо было скопировать все листы с заключением экспертизы, что составляло
довольно большой объем. Я пришел с портативным ксероксом  и  попросил  у
следователя разрешения скопировать листы экспертизы. Следователь катего-
рически отказался, сославшись на то, что на листах имеются гербы  учреж-
дений, подписи должностных лиц,  которые  впоследствии  могут  быть  ис-
пользованы для подделки. Он меня просто ошарашил своим совершенно безос-
новательным отказом.
   - Неужели вы думаете, что я, зная степень ответственности за подделку
документов, могу себе это позволить?
   - Такова инструкция, - был ответ следователя.
   - А диктофоном можно пользоваться?
   - Да, диктофоном пользоваться разрешаю.
   Мне ничего не оставалось, как взять диктофон и  постепенно  наговари-
вать на кассету текст заключения экспертизы. Занятие было  утомительным,
монотонным, отняло бы уйму времени. Я начал подумывать, как же мне избе-
жать этой тягомотины. А потом ведь надо  будет  еще  искать  машинистку,
чтобы она перепечатала диктофонную запись.
   В голове у меня родилась блестящая мысль. Время от времени моему сле-
дователю по телефону звонили, и он, разговаривая с ними, называл различ-
ные имена, фамилии. Я решил на этом сыграть. После очередного  звонка  я
неожиданно выключил диктофон и стал смотреть в окно. Мое бездействие  не
ускользнуло от внимания следователя.
   - А почему вы вдруг замолчали? - спросил он. - В чем проблема?
   - Да так, у меня проблем нет. А вот у вас наверняка они найдутся.
   - Какие у меня могут быть проблемы? - сказал следователь, намекая  на
свое должностное положение.
   - Да очень простые. Смотрите, вы мне  запретили  отксерить  материалы
экспертизы...
   - Да, совершенно справедливо запретил.
   - Вы мне разрешили пользоваться диктофоном?
   - Да, разрешил.
   - Так вот что получилось. Пока я наговаривал текст на  диктофон,  вам
время от времени по телефону звонили, вероятно ваши коллеги. Так?
   - Да, так, - насторожился следователь, почувствовав подвох.
   - А в этих телефонных разговорах вы называли фамилии должностных лиц,
называли какието разработки, упоминали какую-то закрытую, на мой взгляд,
информацию. Естественно, все это записалось на диктофон.
   Лицо его покраснело, он почти закричал:
   - Немедленно дайте мне вашу аудиокассету! Я ее закрою в сейф!
   - А по какому праву? Вы не можете требовать у меня предмет, являющий-
ся моей частной собственностью.
   Последовала словесная перепалка. Следователь грозил мне, что он  чуть
ли не обыщет меня, не выпустит из здания Следственного комитета. Я твер-
дил, что он не имеет на это права, что с его стороны это будет полнейшим
беззаконием, и так далее.
   Прошло минут двадцать. Нужно было принимать компромиссное решение.  И
я ему осторожно предложил:
   - Давайте сделаем так. Я вам даю кассету, а вы мне разрешаете пользо-
ваться ксероксом и отснять документы. Гербы и подписи можно прикрыть бу-
магой.
   Следователь согласился. Конечно, ксерокопирование гербов  и  подписей
не таило в себе никакой опасности, просто следователь  вредничал,  хотел
насолить адвокату, мол, пусть посидит, помучается,  перепишет  пятьдесят
страниц экспертизы и узнает, кто здесь хозяин положения!
   Позже на судебном процессе мы с  коллегой  успешно  использовали  ре-
зультаты экспертизы, которые сыграли определяющую роль в вынесении  при-
говора. Вкратце суть вопроса сводилась к тому, что за вес наркотика, ко-
торый был до экспертизы, полагалась уголовная ответственность. Однако во
время экспертизы подвергаемое испытанию  вещество  было  в  значительной
степени усушено и потеряло вес. А за действительный вес принимается тот,
который устанавливается экспертизой. Выходило, что за количество  нарко-
тиков, найденное у обвиняемого, ему уже не полагалось наказание.
   Не зря пришлось прибегнуть к  уловке,  чтобы  уломать  несговорчивого
следователя...

   * * *

   Записки свои хочется оборвать  на  полуслове...  продолжается  жизнь,
идут новые дела, новые люди, которые лицом к лицу сталкиваются  с  зако-
ном, продолжается борьба с преступностью, поломанных и покалеченных  су-
деб меньше не становится. Но одно резюме попытаюсь сделать.
   Я уже подготовил книгу к печати, когда в моей  любимой  телевизионной
передаче "Человек и закон" услышал всякий раз режущие  мне  слух  слова:
"он бандитский адвокат"... Услышал из уст не обывателя, которого  как-то
еще можно понять, что ли, а оперативника, блюстителя порядка, который во
всяком случае должен знать о миссии адвоката, определенной государством,
правовыми нормами...
   Речь шла в передаче о моем коллеге Анатолии Лобанове, года два  назад
трагически погибшем (уже не приходится напоминать, что  о  мертвых  либо
хорошо, либо ничего). Он был защитником  уголовного  авторитета  Назара,
при задержании которого, исполняя свои обязанности,  погиб  оперативник.
Надо ли напоминать, что любое нагнетание ненависти,  враждебности  может
обернуться цепной непредсказуемой реакцией...
   По-моему, отношение к адвокату, оценка его роли как  нельзя  лучше  -
особенно в нашей стране - является показателем царящего у нас демократи-
ческого и правового хаоса, степени гуманности и терпимости в обществе...
   Может, когда поубавится предвзятость в  понимании  статуса  адвоката,
когда исчезнет ярлык "бандитский адвокат", то это будет хотя бы проблес-
ком оздоровления общества, правоохранительной системы...

   Изд. "Центрполиграф", Москва, 1998 г.


 

<< НАЗАД  ¨¨ КОНЕЦ...
Другие книги жанра: криминал

Оставить комментарий по этой книге

Переход на страницу:  [1] [2] [3] [4]

Страница:  [4]